- На самом деле все весьма запутанно получается и полной ясности до сих пор нет, - вступил Богдан. - Лужан Джимба, по всей видимости, обеспечивал денежную сторону предприятия. Хотя не исключены и иные источники, совсем преступные… Во всяком случае, доподлинно обо всем, что в Москитово делается, Джимба мог и не знать. Думаю, только сейчас подозревать начал, после происшествий с боярами, - вот и сидит, как секретарша мне сказала, в удручении. Борманджин Сусанин - он отвечал за научную сторону. Козюлькин, окаянный, вышел на Софти, и тот на задние лапки перед ним встал. Откуда наш Прозрец о преступном прошлом американца узнал - мы вряд ли когда-нибудь выясним, свидетелей не осталось.
- Но что характерно, - добавил Баг. - Сразу после девяносто первого, когда все честные сподвижники Крякутного душевными травмами маялись и зубы на полку клали, Козюлькин жил вполне состоятельно и даже Сусанина подкармливал. Это говорит о многом. Он уж задолго до того, верно, был крепко с мафией каким-то образом связан… Интерполовские наши коллеги полагают, что дела Козюлькин варил с кланом дона Пьюзо Корлеоне - семьей, как они это называют. Тот клан в Нью-Мексико весьма влиятелен. Не знаю, что Архип конкретно для них делал тут, скорей всего, ничего особенного - но вы представьте, какой семье-то этой перед другими семьями почет: у нас-де даже в Ордуси свой человек есть!
- Вот, скорей всего, от них, - продолжал Богдан, - про Софти Козюлькин и проведал. Через них же, по всем вероятиям, и связь осуществлялась между Софти и Козюлькиным после отъезда крякутновской делегации. Стало быть, у дона Пьюзо тут был свой интерес - и не исключено, что тоже пиявочный. Сусанин же, имея пред глазами образец, оказался настолько талантлив, что сумел поставить производство таких пиявок на поток. Он даже дальше пошел: усовершенствовал и разнообразил коды программных наговоров, в этих тварей закладываемых. А Козюлькин уж сам, при помощи тех же пиявок, принялся личную дружину создавать.
- Да, я с этими преждерожденными сталкивался пару раз, - кивнул Баг. - Настоящие роботы. То есть убить их можно, но дерутся до последней возможности. А в безнадежной ситуации просто кончают с собой. Бедняги… - Он сочувственно покрутил головой и погасил сигарету.
- Как я понимаю, Джимба поначалу всего лишь хотел иметь возможность лечить своих сотрудников, когда у них случались душевные кризисы или что-то в этом роде, - продолжал Богдан. - Именно поэтому он и "Тысячу лет здоровья" финансировал. Но Сусанина влекло к себе непознанное, и когда его якобы верный помощник Козюлькин предложил ему усовершенствовать пиявку, присланную, дескать, в подарок от заокеанских коллег из большого к талантам Сусанина уважения, - чтобы то ли во время ее укуса, то ли сразу после него можно было внушить человеку любую идею, любое желание, тот согласился, даже обрадовался: вот ведь как хорошо будет! И опасности вроде бы никакой - человек же сам просит его подлечить, манию снять, грусть-тоску неизбывную, утрату смысла жизни или там чего… Только одного Сусанин не учел: что такое мероприятие и без согласия человека может быть проделано. Или втайне от него. Пациент же не видит, что за тварей ему за уши сажают: розовых или обыкновенных лечебных. И вообще, - задумчиво добавил Богдан, - хорошим людям, даже когда они вроде бы думают, почему-то приходят в голову лишь хорошие мысли о хороших последствиях. Загадка это, ечи, загадка. Казалось бы, так просто. Но изобретателю нового лекарства никогда самому вовремя в голову не придет, что, ежели дать человеку две новых таблетки вместо одной запланированной, человек тот помрет… Ему кажется, что все будут знай себе человеколюбиво лечиться и друг дружку лечить.
- Мыслю, все он знал, твой Сусанин, - мрачно сказал Баг. - Или уж догадывался - всяко. Только думать не хотел о том. Прятал голову в песок: ничего не вижу, ничего не слышу. Ты же сам от него выяснил в повозке, когда мы из Москитово-то неслись: наговаривание относительно челобитной он и лично проводил дважды. По просьбе друга Джимбы. Хотя в основном доверял это другу Козюлькину. Козюлькин Сусанину и Джимбе еще в молодости "Слово"-то читал. Свихнуться они, правда, не свихнулись, но насчет русских преимуществ идея им к душе прилегла. Сусанину, наверное, по доброте его неумелой: услыхал краем уха, что кто-то притеснен - стало быть, надо вызволять. Хотя узнай он про дружины Прозрецовы своевременно - повздорили бы они с Козюлькой, это ты прав, это ручаюсь. Ну, а Джимбе мысль о русском возрождении особенно уместной показалась - идеология-то рука об руку с экономикой пошла.
- Быть может, - мягко сказал Богдан. - Так или иначе, но Архатов… Козюлькин всем этим воспользовался. Он всю жизнь другими пользовался: Джимбой, Сусаниным…
- Бес-кровосос, - буркнул Баг. - Чтоб ему переродиться ленточным глистом в животе у коровы…
- Ты думаешь, он способен к перерождениям?
- Это карма, еч. Все способны. А бесы - в особенности.
Повисла пауза.
- По некоторым сохранившимся бумагам, - продолжил отчет Богдан, - можно судить, что в один прекрасный день Козюлькин возомнил себя не кем иным, как спасителем русского народа от бесславного угнетения, неким Великим Прозрецом, с которым беседует сам князь Игорь. И в этих беседах князь взывает к очищению русского духа от инородческих извращений, велит Прозрецу продолжить дело свое, для чего и дана была Козюлькину, опять же свыше, книга - "Слово о полку Игореве".
- Немыслимо… - удивленно вздохнул Редедя Пересветович. - Действительно, бред какой-то.
- Да. По Козюлькину, было так: в глубокой древности самыми культурными были проторусские. Прочие племена пребывали в еще не оформленном состоянии. Проторусские в милости своей были так гуманны, что человеколюбиво даровали малосмысленным собратьям сокровища своих знаний, благодаря чему и прочие народы сумели достичь их духовного и производственного уровня, а затем, забыв про исторические заслуги проторусских, их даже поработить… Князь Игорь, по Козюлькину, - первый борец за попранные русские права. - Богдан все больше хмурился. - И время от времени его дух снисходит на кого-то, дарит ему это знание, а также и книгу - то самое "Слово", дабы он стал Великим Прозрецом и продолжил дело…
- Точно! - Баг выхватил из пачки новую сигарету. Алимагомедов покосился на него было, а потом махнул рукой: да кури! - Они и друг друга иначе как "Игоревичи" да "игоревны" не называют! То есть каждый, кого Прозрец Козюлькин с помощью пиявок в свою веру обратил, тоже вроде духовного чада князя Игоря становится, а уж волю Прозреца выполняет беспрекословно! Точно!
- Мне одно неясно… - Богдан поправил очки. - Что значат эти цифры на полях "Слова", почему их именно шесть, а еще иногда семерка встречается…
- А может быть, - лицо Бага осветилось догадкой, - может быть, если прочитать текст "Слова" в какой-то последовательности, абзацы там в каком-то порядке переставить, то и новый смысл откроется? А семерка… Вот помнишь, еч, мне сюцай про какой-то магический куб упомянул? У куба, между прочим, шесть граней… А, скажем, где выпадет семь - там уж полный астрал. Запредельная и непререкаемая мудрость Игорева. Как палкой по башке.
- Так, - прервал шилан. - Вы мне скажите лучше, что с иноземцами вашими делать будем?
Ечи переглянулись.
- А что с ними делать? - пожал плечами Баг. - Ничего. Потребными им сведениями - поделимся, да и помашем ручкой. У них цель в Ордуси совершенно конкретная и вполне достойная уважения, равно как и содействия: клан дона Пьюзо ущучить. Нам от этого одна только приятность, пусть ущучат. У нас тут руки коротки - а, между прочим, пиявка-то и к дону к этому попасть могла.
- Не слишком ли скандальную информацию они вывезут? - покрутил носом Алимагомедов.
- Не станут они там лишнего болтать, по-моему… Мы же им помогли - какого тогда рожна им нас в лужу сажать?
- Ой ли?
- Я за них ручаюсь, - подал голос Богдан.
Редедя Пересветович внимательно глянул на минфа.
- Ваше слово дорогого стоит, Богдан Рухович… и все же я хотел бы уточнить - какие у вас основания для ручательства?
- Они хорошие люди, - ответил Богдан.
Грозный шилан долго молчал. Наконец сказал устало:
- Быть по сему.
Богдан облегченно вздохнул.
- Теперь главное.
- Еще главнее? - в отчаянии всплеснул руками шилан.
- Да, еще главнее, - подтвердил Баг.
- В результате мероприятия мы обнаружили два перечня и сами составили третий, - сказал Богдан. - В регистратуре лечебницы - список всех, кто находился на излечении в пиявочном отделении или кого пользовали пиявками на дому. В ноутбуке Козюлькина мы обнаружили шифрованный список обработанных розовыми пиявками… Наконец, по материалам средств всенародного оповещения и по результатам негласных опросов - список высокопоставленных ордусян, побывавших за этот год в стенах "Тысячи лет здоровья". При сопоставлении всех трех перечней выявилась чудовищная и зловещая картина.
- Ну, что еще такое? - страдальчески произнес шилан. Перевел дух, сказал спокойнее: - Когда же вы, ечи, иссякнете с вашими ужасами…
- Четверть состава Гласного Собора потенциально - инструменты Прозреца, - бесстрастно сказал Богдан. - Надо что-то делать. Прямо от вас, Редедя Пересветович, мы намерены направиться в терем великого князя и испросить немедленного приема. Завтрашнее голосование по челобитной надобно отменить.
Княжий терем,
23-й день месяца, средница,
вторая половина дня