Сказать, что я большой любитель пеших прогулок по Кремлю, было бы значительным преувеличением. Был я здесь всего пару раз, как и все туристы, прогулялся от Боровицких ворот до музейного комплекса из трёх соборов и знаменитых бронзовых отливок пушки и колокола. Ну, еще как-то выстоял в очереди, чтобы попасть в Оружейную палату. На этом знакомство с нашим главным памятником архитектуры и истории закончилось. Поэтому теперь я с интересом осматривал эту одиозную цитадель российской государственности.
Честно говоря, никакого священного трепета городище не вызывало. Обычный "населённый пункт" своего времени, только что с излишним, на мой вкус, количеством церквей. Было их множество, самых разных, от каменных соборов до бревенчатых часовенок. Создавалось впечатление, что каждый, кому позволяли средства, спешил обзавестись здесь собственным храмом. Надеюсь, только храмом, а не богом.
Кроме культовых сооружений и усадеб вельмож, еще тут были всяческие службы, необходимые для обеспечения нормальной жизнедеятельности людей. В одно такое заведение, Государеву Мастерскую Палату я случайно заглянул. Это был вполне изрядный заводик по производству оружия, одежды, украшений, посуды и других необходимых предметов для царского двора. В закопчённом помещении трудилось несколько сот ремесленников самых различных специальностей, от кузнецов и ювелиров до портных и шорников.
Палата была разделена на участки по специализации. Первым делом я попал в кузницу, где делали оружие. Мастеровых было человек пятьдесят, так что на моё появление сначала никто не обратил внимания. Удивительно, но уже существовала кое-какая малая механизация. Веревочными блоками поднимали тяжёлые детали, а меха большого горна приводил в действие хитроумный механизм на конной тяге. Я посмотрел, как куют стрелецкое фирменное оружие, бердыши, затачивают на ручном точильном круге сабли и навивают из стальной полосы стволы пищалей.
Это оказалось здесь самым интересным зрелищем: разогретую добела тонкую полосу стали сантиметров пяти шириной при помощи ворота рабочие навивали на штырь, после чего снова грели в горне до оранжевого свечения металла и сковывали в ствол.
За работой оружейников наблюдал какой-то высокий парень. Он не был закопчён и грязен, как все ремесленники, а, напротив, опрятен, причесан и одет в камзол тонкой ткани без рукавов и синего цвета рубаху. Я решил, что это "начальник цеха", пошел к нему, поздоровался и спросил, как они испытывают стволы на разрыв.
- Очень просто, добрый человек, - доброжелательно ответил парень, - насыпаем до половины ствола пороха и стреляем, если ствол хорошо сварен, то и пищаль будет хороша.
- А стволы калите?
- Нельзя, это же не сабля, если пищаль закалить, то её непременно разорвёт.
За разговором мы подошли к рабочим, ковавшим полосы для стволов. Процесс был поставлен на поток, но технология оказалась совсем примитивная. Мастера двигали клещами стальную поковку по наковальне, а молотобойцы разной величины молотками предавали ей нужную форму. Полосы, несмотря на все их старания, получались не очень ровными, с волнистыми краями.
- А как вы сковываете ствол, - спросил я, - края же неплотно прилегают друг к другу.
Паренёк снисходительно улыбнулся и показал место, где навитые на оправки полосы грели в большом горне, а потом сваривали кузнечным способом.
- У нас такие мастера, дай Бог каждому! - похвалился он.
Работа, однако, была не ахти какого качества. У каждого мастера пищальные стволы выходили разной длины и толщины. К тому же на обработку уходило очень много времени, и изделия были, как говорится, "нетоварного вида".
- Сделали бы вальцы, тогда работали бы во много раз быстрее, - не выдержав, поумничал я.
- Какие такие "вальцы"? - не понял цеховой начальник.
Я объяснил, как между двумя стальными валиками можно прокатывать метал и даже щепкой начертил на земляном полу мастерской примитивную схему, как их изготовить.
Пока я все это рассказывал, сам удивился, как мы много знаем даже в тех областях науки и техники, к которым не имеем никакого непосредственного отношения.
Парень внимательно выслушал мои пространные объяснения, вник и тут же загорелся новой идей. Правда, у него сразу же появилось множество частных вопросов, на которые мне с лёту было сложно ответить. К тому же пришлось танцевать от печки, объяснять, что такое шлифовка, зубчатая передача, как отрегулировать вальцы по толщине проката.
- Ты, добрый человек, видно, из иноземцев? - поинтересовался парнишка.
Меня уже задолбали этим вопросом, и я ответил, не задумываясь:
- Приезжий с украйны, у нас там все так говорят.
- Я не про говор, знаешь ты больно много.
- А… Много знаний не бывает, их всегда только мало.
- Вот мне и нужны люди, которые хотят много знать. Не желаешь ли при железном деле послужить?
- Спасибо, не желаю. Для этого у меня не достаточно знаний. Да и особого желания нет.
Предложение было неожиданное и не очень для меня лестное - большая честь быть под началом у средневекового пацана.
- Неволить не буду, а коли согласишься, то быть тебе окольничим.
- Кем? - переспросил я, вытаращив на него глаза. - Окольничим?!
- Коли дела у тебя хорошо пойдут, - продолжил собеседник, - то пожалую тебя и боярством, и вотчинами. Мне без знающих людей пропасть.
Я во все глаза смотрел на странного парня, не понимая, шутит он, или у него не все дома. Он предлагал первому встречному самые высокие посты в государстве. Постепенно до меня стало доходить:
- А ты сам-то кто будешь, не государь ли Федор Борисович?
- Государь, - просто и буднично ответил паренек.
- Надо же… - протянул я. - А во дворце мне сказали, что ты молишься…
- Так всегда говорят. Если с каждым, у кого во мне нужда, разговаривать, то и жизни не хватит. Я же люблю вникать во всякие науки…
- Ты просто-таки предтеча Петру! - невольно сказал я, с интересом разглядывая сына Бориса Годунова.
- Какому Петру, апостолу? - не понял Фёдор. - И почему предтеча? Я что, похож на Иоанна Крестителя?
- Нет, я по другому случаю. Будет, вернее, был один такой заморский царь по имени Пётр, который вникал во всевозможные ремёсла и сам много чего умел делать.
- Не слышал про такого, - с сожалением сказал юный правитель, - У нас на Руси ученье и ремёсла не в чести. Вот ты сам-то читать и писать умеешь?
- Умею.
- И книги читал?
- Доводилось, - скромно сознался я.
- Это хорошо, - похвалил меня Фёдор Борисович, - а то в Москве не все бояре грамоте разумеют, Я сам читать люблю и не только святое писание…
- Я тоже, вот только книг мало попадается. Ты, государь, случаем не знаешь, куда делась библиотека Ивана Грозного?
- Царя Иоанна Васильевича, - ненавязчиво поправил меня внук кровавого Малюты Скуратова. - Не ведаю того. Царь Иоанн Васильевич повелел её спрятать до времени, а кому и где, неведомо. Фёдору Иоанновичу дела до безбожных книг не было, а когда мой батюшка приказал ту библиотеку сыскать, никто не смог показать, куда ее убрали. Мне и самому было бы любопытно найти те книги, говорят, среди них были самые, что ни есть, древние.
Царь задумался и выключился из разговора, выражение лица у него сделалось "сладострастным", как у истинного коллекционера.
- И какие науки тебя ещё интересуют? - спросил я, прерывая образовавшуюся паузу.
- Разные, астрология, алхимия, магия… Ты слышал про католического канонника Николая Коперника?
- Кто же про него не слышал, - неопределённо ответил я, - он, кажется, опроверг теорию строения мира Птолемея?
Лицо у юного царя вытянулось от удивления:
- Может быть, ты знаешь учения Никиты Сиракузского и Филолая?
- Про Филолая что-то слышал. Он, кажется, греческий философ, ученик Пифагора? А Никиту не знаю, он кто, астроном?
- Ты, воистину, удивительный человек, украинец! Кроме моих учителей и меня, про этих великих философов в нашем царстве боле никому не известно. Ты первый!.. Будешь мне крест целовать, коли поставлю тебя окольничим?
- Не в присяге дело, государь, и не в чине. Мне служба нужна, за этим я тебя и искал. Однако дело пока не во мне, а в тебе. Сейчас над тобой нависла опасность. Прости за прямоту, тебе бы сейчас не в мастерских железное ремесло изучать, а с самозванцем разобраться…
- Я знаю, мне много говорят о Лжедмитрии. Да только бояться его не след. Что сможет вор и расстрига против государевых воевод? Мне архиепископы, бояре, большие дворяне и дьяки, люди воинские и торговые давали двойную присягу. А теперь сам Петр Фёдорович Басманов с отменным войском отправился в Путивль вора пленить и на суд представить.
Похоже было на то, что я уже запоздал со своими советами. Сколько помнилось из истории, предательство Басманова, а с ним еще нескольких первых вельмож: боярина князя Василия Васильевича Голицына, брата его, князя Ивана, и Михаила Глебовича Салтыкова, неуверенность и пассивность остальных государственных деятелей и привели к падению молодого царя.
- Знаешь, государь, я не хочу каркать, но Басманов тебя предаст и сам приведет в Москву Самозванца.
- Петра Васильича сам батюшка против самозванца послал, и не мне его приказу перечить. К тому же я тебя первый раз вижу, а Басмановых давно знаю.
Мальчик был наивен, не искушен в человеческом коварстве и предательствах, а потому и обречён. Я представил, сколько людей дует ему в уши - как любому большому начальнику. Где в таких условиях совсем молодому человеку отличить правду ото лжи и выбрать себе искренних, надежных помощников. Поэтому мне, новому, незнакомому ему человеку, объяснять и доказывать что-либо было бессмысленно.