Сулиен услышал, как он сказал: "Прости", - и безропотно подумал: "Ладно".
- Но ты должен пойти первый, должен открыть дверь, - извиняющимся тоном продолжал Марк.
Сулиен лишь недоверчиво промямлил:
- Спасибо. - Но когда он сделал шаг вперед, интонации Марка встревожили его. В них ощущалось недоброе предчувствие, неуверенность, они никак не соответствовали важности, с какой Марк держался.
Небрежно войти именно в эту дверь казалось чистой воды безрассудством. Сгрудившаяся за маленькими столиками публика показалась переутомленному, настороженному взгляду Сулиена особенно тревожным признаком: машинисты и просто местные жители принимались за вечернюю выпивку. Некоторые с неприязнью разглядывали окровавленное лицо Сулиена. Кабатчик, у которого - не без удовлетворения отметил про себя Сулиен - уже зрел под глазом синяк, недоверчиво уставился на него, и один из машинистов, принимавших участие в драке, встал, но Сулиен приуныл, видя, что второго, который поставил ему подножку, уже нет и Уна ни единым звуком не выдает своего присутствия. Если они уже увели ее, в отчаянии подумал он…
А Марк между тем старался привести себя в нужное расположение духа и внезапно вспомнил о Друзе, Друзе, который, находясь в центре внимания услужливо круживших подле него рабов, смотрел на него через стол так, что в неправоте Марка не оставалось никаких сомнений. И хотя в данный момент Марк чувствовал себя неловко и несостоятельно, он знал, как держался бы на его месте Друз: для него рабы были всего лишь механизмами, которые по желанию можно было заставлять делать то или иное.
Сулиен оглянулся, увидел Марка, вступившего в круг электрического света, и был поражен его побелевшим от ярости лицом, хотя гнев был всего лишь маской, за которой скрывалось нечто куда более глубинное, - покой, абсолютная уверенность в своем праве находиться здесь или где бы то ни было. Прежде чем заговорить, Марк неторопливо оглядел кабак, как-то съежившийся под его взглядом: вдруг по-особому ясно стали видны заляпанные столешницы и свалявшаяся по углам пыль вперемешку с паутиной, которой до Марка словно бы и не было.
Тем же холодным взглядом он окинул кабатчика, вдруг показавшегося еще более жалким и потрепанным, чем прежде, и очень спокойно и при этом громко и внятно произнес:
- Хотелось бы знать, что вы делаете с моей рабыней?
Поерзав под взглядом Марка, хозяин, однако, отметил, насколько тот молод, и неуверенно повторил:
- Вашей рабыней?
- Именно, - коротко откликнулся Марк.
- Кто-то, видно, ошибся, - сказал хозяин, пожимая плечами. - Да и молоды вы иметь своих рабов.
Женщина за одним из столиков нервно захихикала, презрение и ярость, написанные на лице Марка, проступили еще отчетливее, и он разом оборвал разглагольствования кабатчика, сказав:
- Полагаю, мой возраст не дает вам права на мою собственность. Хотелось бы получить ее назад, и поскорее, пожалуйста.
Кабатчик воздел руки в притворном удивлении:
- Да что вы такое говорите! У нас ваших людей нет.
Марк, явно теряя терпение, обратился к фиолетовокудрой жене хозяина.
- Откройте эту дверь, - приказал он, и, к удивлению Сулиена, кабатчица едва не бросилась исполнять, что ей велено.
- Эй! - сказал кабатчик, загораживая дверь своим телом и взглядом останавливая жену. - Полегче. Вы тут людям нервы треплете да еще что-то толкуете насчет собственности. Мое это, и баста. Присаживайтесь и заказывайте что-нибудь или убирайтесь.
Стараясь быть наготове, Сулиен поставил рюкзак и нащупал в кармане нож, но Марк шепнул:
- Не делай этого, пока, - голосом, который в равной степени мог принадлежать надменному аристократу и замкнутому, вечно чем-то обеспокоенному юноше, который шел с ними из Толосы.
- Да кто вы такой, кто вы такой, я спрашиваю? - не унимался кабатчик. И хотя он начал достаточно набыченно и агрессивно, к концу голос его нервно дрогнул и стих. И он снова бросил на Марка по-прежнему враждебный, но одновременно испытующий и недоуменный взгляд.
Марк испугался, что хозяин вот-вот заметит в нем знакомые черты, но не хотел отвечать слишком быстро и, холодно нахмурившись, выдержал настырный взгляд кабатчика, словно считая, что отвечать на вопрос о своем имени ниже его достоинства.
- Квинт Корнелий Лартий, - сказал он наконец, смешав имена двух своих школьных приятелей, сенаторских сыновей.
Ох ты, подумал Сулиен, сенаторы не могут проезжать через такое местечко и чтобы об этом никто не знал, как ты собираешься это объяснить? И действительно, хозяин выпучил глаза и сказал:
- Никогда не слышал, чтобы в нашем-то городе жили Корнелии.
Но Марк всего лишь пожал плечами и язвительно ответил:
- И не услышите. - И Сулиен понял, что Марк и не думал об объяснениях, просто потому что ничего не собирался объяснять.
- Если моя рабыня не здесь, то где она? - продолжал Марк. - И как вы объясните вот это?
И одним резким движением он схватил Сулиена за подбородок и рывком развернул его голову, выставив на всеобщее обозрение кровавое месиво, в которое превратилась половина его лица. Сулиен почувствовал, как голова его вновь раскалывается от боли и шока, поскольку Марк проделал все это с такой безразличной уверенностью, почти не глядя на него. Подобным образом он мог бы показывать царапину на крыле своего автомобиля.
Хозяин, похоже, пришел в нешуточное замешательство. Часть клиентов нагло разглядывала их, но некоторые все же предпочли смущенно удалиться.
- Сам накинулся как маньяк, - запротестовал кабатчик, - никто его не бил, сам упал и расшибся. Посмотрите лучше, какой синяк он мне поставил.
- Вы пытались что-то стянуть, а он хотел остановить вас. Так что на особое сочувствие не рассчитывайте. А теперь поглядите на него - мы на целый вечер лишились его услуг и услуг девушки.
Нелегко было Сулиену стоять там молча, притворяясь покорным рабом или даже вещью, все еще не веря, что с ним могли так обойтись, не зная, по-прежнему ли Уна находится за синей дверью или нет. При всем том он не мог сдержать мурашек, от омерзения забегавших по всему его телу, таким ледяным высокомерием повеяло от лица и голоса Марка. Сулиен не знал, в чем источник таких чувств, ведь он понимал, почему Марк так ведет себя, и был благодарен ему за то, что он делает. Но, конечно, этот молчаливый, завладевший им гнев был в действительности направлен не против Марка и даже, к его удивлению, не против кабатчика - виновника всего случившегося. В конце концов, с отвращением подумал Сулиен, дело в том, что во мне видят раба и по этому судят обо всем остальном. И не только во мне, не только здесь. Повсюду.
И хотя он пытался вспомнить, как вел себя на кухне Руфия, но на деле не знал, каково это - быть рабом. Он даже не знал, дозволено ли ему заговорить, но дольше терпеть не мог, а потому сказал:
- Разрешите проверить, там ли она, - и неловко добавил: - Сударь.
Марк ответил ему взглядом, в котором явно сквозило смутное удивление и неудовольствие от того, что Сулиен заговорил с ним, но все же кивнул.
Хозяин стоял на его пути как вкопанный, но при виде приближающегося Сулиена нерешительно вздрогнул и, хотя так и не сдвинулся, не осмелился помешать Сулиену оттолкнуть себя. Сулиен бросился к двери, легонько постучал в нее и прошептал:
- Уна, Уна, ты еще там? Уна!
Какое-то ужасное мгновение длилась тишина, но затем неузнаваемый, скрежещущий голос произнес по слогам:
- Что ты делаешь? Что происходит?
Вконец вымотавшись, Уна в болезненном оцепенении лежала на мощенном плиткой полу. Услышав голос брата, она дотянулась до дверной ручки и теперь держалась за нее, стараясь встать. Она потеряла слишком много сил и слишком отчаялась, чтобы сообразить, что происходит по ту сторону двери: там было шумно, и она не знала о Марке.
- Итак, - сказал Марк, - это она.
- Ну… - слабым голосом пробормотал кабатчик. Марк проигнорировал его.
- Отоприте дверь. Немедленно.
- Погодите, погодите, - упрямо произнес хозяин, - если она ваша… у вас должны быть бумаги… доказательства…
- Это вам потребуются доказательства. С меня достаточно и этого, - спокойно сказал Марк. - Полагаю, стража до поры до времени закрывала глаза на ваши делишки, но больше они этого делать не станут, мой отец в том порукой. - Еле заметным, но выразительным движением руки он указал на Сулиена и произнес: - Беги и позови их, - при этом подумав, что кабатчик стоит между ними и может легко их задержать. К тому же он надеялся, что старикан не заметит его скрытого волнения.
Однако вместо этого хозяин выдавил из себя кривую ухмылку и окончательно пошел на попятный.
- Ладно, - сказал он. - Ладно. Больно уж вы чувствительный. Сударь. Я просто… может, вам следует быть с ними поосторожнее, не позволять бегать, где хотят… просто ошибочка вышла.
И он действительно дружески похлопал Сулиена по плечу, одновременно отодвигая его в сторону, чтобы подойти к двери. Отперев ее, он скромно отвел глаза в сторону, дабы не видеть пошатывающейся походки Уны, так, словно ее связанные руки станут менее заметны, если он не будет на них смотреть. Марк, так же как и Сулиен, подумал, что Уна выглядит полубезумной: в лице ни кровинки, широко открытые глаза, блуждающий взор. Но это длилось лишь мгновение, потому что Сулиен тут же схватил сестру в объятия, приговаривая:
- Все в порядке, держись, все в порядке.
Пока Сулиен развязывал черную ленту, кабатчик не умолкая бубнил:
- Клянусь, если бы она сказала, кто вы… но она разгуливала тут, знаете… даже уверяла меня, что вовсе не рабыня.