- Ей сломаешь, - весело отозвался Козырев. - Ненавижу Вронского, между прочим, с гимназии. Ляд с ней, с Анной, но зачем коня угробил? Хочешь быть жокеем - не разъедайся… Как вы думаете, кэп, скачки в суботу состоятся?
- Думаю нет, - сказал Арт. - Ни при каком раскладе. Бери яйца, Володя.
- Хотел бы я, кэп, как вы - жрать всякую дрянь и не набирать веса, - с некоторой завистью сказал Козырев, глядя, как Артем достает из пакета двойной чизбургер.
- Альпинизм сохранению фигуры способствует. Когда я вернулся с К-2, я мог снять джинсы, не расстегивая…
- Шамиль еще страшнее выглядел, - сказал Даничев. - Они у него держались, по-моему, на одном энтузиазме.
- Я бы сказал вам, господин прапорщик, на чем они держались. Но это будет нарушение субординации.
- Сказал бы еще тогда, - подколол Верещагин. - Вряд ли можно было упрекнуть тебя в том, что ты не умеешь держать язык за зубами.
- That's true, - согласился Шэм. - Надо было. Теперь поздно уже.
- Да, видок у тебя был… - покачал головой Даничев.
- А что это за история? - спросил Козырев.
- История жестокая, - Томилин почесал подбородок, который вечно выглядел небритым. - Сидим мы, значит, в штурмовом лагере - я и Князь - а Арт и унтер Сандыбеков выходят на штурм вершины. Часов в одиннадцать они на связи: есть вершина. Нам с Князем, понятное дело, тоже хочется, но пока штурмовая связка не вернулась, выходить нельзя. Значит, сидим и ждем. Ближе к трем видим обоих: идут по гребню, там были провешены перила… Дальше ты сам рассказывай. Что там у вас случилось?
- Перетерлась веревка, - спокойно сказал Верещагин. - Первым слетел я, вторым - Шэм. А там не вертикальная стена была, а такими ступеньками, с углом наклона, чтобы не соврать, градусов пятьдесят, и постепенно это все выполаживалось где-то до десяти градусов, и уже под таким уклоном площадочка длиной ярдов в сорок обрывается в пропасть. Тысяча футов вниз. И вот мы с Шэмом, связанные одной веревкой, считаем эти ступенечки, причем он считает головой.
- Челюстью, кэп, челюстью…
- А я думаю, успеем мы остановиться на этой площадочке внизу или так и проедем по ней до обрыва… А снег там плотный. Слежавшийся… И вот я скольжу, на ходу переворачиваюсь лицом вниз и зарубаюсь передними зубьями "кошек" и руками цепляюсь, как могу… Нога болит так, что сил нет, я ее сломал, когда падал, но как подумаешь про эти четыреста метров - упираешься и ею, жить-то хочется… Короче, не доехали мы до края, затормозили. Шэм лежит и не двигается. Я думаю - живой? А подползти посмотреть - сил нет. И тут унтер поднимает голову, выплевывает на снег кучку зубов и хрипит: "Сколько"? Я говорю: "Восемь". "Факимада, четыреста тичей!" - стонет Шэм и теряет сознание.
- Я этого не помню, - сказал Шэм. - По-моему, сэр, вы сочиняете. У меня и так с математикой плохо, а после такого падения все мозги были набекрень.
- А может, встали на место? - спросил Князь. - Ты вообще на редкость разумно действовал тогда. Я даже удивился.
Козырев не знал об одной шероховатости, которая была между Шэмом и Князем.
- Шамиль меня вытащил, - ответил Артем на незаданный вопрос. - Отдал свой ботинок, себе взял мой, треснувший… Его ботинок сработал как шина, так что он сумел впереть меня на гребень… А дальше мы ковырялись как-то, пока не подошли Князь и Том.
- Bы чертовы самоубийцы, - покачал головой Козырев.
- Кто бы говорил, - сказал Князь. - Смотрел я твою скачку на Кубок Крыма. Сколько ребер ты сломал, два?
- Одно. Два я сломал на Кубке Рождества.
- Бойцы вспоминают минувшие дни, - сказал Артем. - Твои яйца сварились, Володя. Шамиль, Сидорук, что там у нас в батальоне?
- Наших согнали на футбольное поле, где учебно-тренировочный комплекс…
- У советских поразительное пристрастие к спортивным сооружениям, - отметил Томилин.
- Их легко использовать и охранять, - пожал плечами Верещагин. - Это еще Пиночету нравилось. Главное - чтобы Новак сделал свое дело. Александру Владимировичу нужен будет тактический центр…
- А телевышка, судя по передачам, еще не занята, - заметил Козырев. - Они гоняются за фургонами ТВ-Мига, но не сообразили отключить трансляцию.
- Паршиво будет, если мы влезем туда как раз одновременно с ними. Или если они нас обгонят, - сказал Берлиани. - А техники? Ты думаешь, мы сами сможем запустить в эфир это дело?
- Техники…
Верещагина перебил звонок в дверь.
- Ага, это, кажется, они…
Арт метнулся в прихожую. Князь потихоньку достал свою "Беретту".
- Кто там?
- Простите, господа, мне нужен господин Верещагин. Это по поводу штурма южной стены Лхоцзе.
- И как же вы собираетесь штурмовать гору?
- Э-э… По восточному контрфорсу, - последовал ответ.
- Войдите, - Верещагин открыл замок.
На пороге стоял типичный керченский амбал (почему-то считалось, что самые здоровенные грузчики водятся в Керчи). Ростом под два метра и такого размаха в плечах, что Верещагин усомнился в возможностях своего дверного проема.
Как выяснилось, зря. Парень легко преодолел дверь, подал капитану лапищу, между пальцами которой была зажата офицерская книжка.
- Штабс-капитан Кашук, - детинушка продублировал голосом то, что было написано в книжке. - Батальон связи спецвойск ОСВАГ.
Верещагин вернул амбалу книжку и пожал протянутую ладонь.
Князь спрятал "пушку", остальные облегченно вздохнули.
- Капитан Верещагин, - представился хозяин квартиры. - Капитан Берлиани, штабс-капитан Хикс, прапорщик Даничев, подпоручик Козырев, поручик Томилин, младший унтер Сидорук, ефрейтор Миллер, унтер Сандыбеков.
- Очень приятно, господа. - Кашук умостился в кресло, которое до него занимал Верещагин. - Ну у вас и пароль. Ничего смешнее нельзя было придумать? Например, "У вас продается славянский шкаф"?
- Остроумно, - холодно сказал Верещагин.
- Вы получили кассету?
Верещагин пошуровал рукой в сумке, достал две запечатанные видеокассеты.
- "Empire Strikes Back", - удовлетворенно сказал Кашук. - А зачем вторая?
- Запасной вариант, - сказал Верещагин. - Для второй попытки, если у нас ничего не получится.
- А разве…
- Запас карман не тянет, господин штабс-капитан. К делу.
Кашук воздвигся во весь рост.
- Погодите, ваше благородие. Кажется, вы знаете больше меня…
- А вас это смущает?
- Смею вам заметить, что из всех присутствующих только я выполняю непосредственный приказ начальства. А вы все занимаетесь авантюрами.
Князь тоже поднялся. В ширину он не уступал ОСВАГовскому детинушке, хотя был на пол-головы короче.
- Чем бы мы ни занимались, господин Кашук, - когда Князь волновался, в его голосе прорезались кавказские интонации, - Мы тут соблюдаем воинскую субординацию. И подчиняемся капитану Верещагину. Поэтому не надо вести себя так, будто вы тут уполномочены руководить операцией. Вы - ценный, хотя и заменимый, технический специалист. Ваше сотрудничество играет большую, но не решающую роль.
- Осмелюсь добавить, - тихо сказал Верещагин (этот полушепот напоминал большинству присутствующих тихий шорох оползающего снега, который вот-вот перейдет в грохот лавины), - Что сейчас мы менее всего заинтересованы в слепых исполнителях приказа. Здесь будут действовать только сознательные добровольцы… Я все сказал. Перейдем к делу, или расходимся по домам?
- Как в восемнадцатом… - шепнул Даничев.
Да, подумал Верещагин, как в восемнадцатом. Бравые офицеры от безысходности лезут в бой и тянут за собой восторженных мальчиков, у которых офицерские погоны еще не успели залосниться на швах. Ну, точно как в восемнадцатом…