Вместо того они сгрудились вокруг тела своего князя, будто по команде образовав возле него круг и ощетинив копья. Так и застыли молча с угрюмым вызовом в глазах: "Кому жизнь не дорога, давай налетай, а на своей мы уже крест поставили".
Понимали, конечно, что этой остановкой они сами себе подписывают смертный приговор. Чего ж тут не понять-то, как-никак, не первый год в дружине лихого князя служили. Вот только иначе поступить им было невмочь. Жизнь спасти, чтоб честь утратить? А кому ты тогда такой нужен? После этого ты и самому себе без надобности.
"Нет уж. Пришли сюда с князем и уйдем с ним", - яснее ясного читалось на суровых лицах.
И застыли все на поле.
А меж тем двое дружинников, не обращая ни на кого внимания, словно для них битва и вовсе закончилась, мигом соскочили с коней и принялись перевязывать Вячко, чтобы унять кровь.
Но странное дело. Несколько десятков луков было устремлено в их сторону, несколько десятков стрел дрожали от натуги, стремясь впиться во врага, но ни один из воинов рязанского княжества так и не спустил тетиву.
Конечно, если бы они обложили каких-нибудь половцев, то обязательно посекли бы всех, а уже потом отдали бы последнюю дань мужеству врага - захоронили бы с почестями, не оставив на потеху воронью.
На своих же, на точно таких же русичей, как и они сами, рука не поднималась. Ни мечом взмахнуть, ни копье метнуть, ни стрелу пустить. Так и стояли рязанцы в ожидании не пойми чего, пока не подъехал разгоряченный боем главный воевода.
Поначалу он уже поднял руку, чтобы дать отмашку, - раздавить жалкую кучку неумолимым пешим строем нетрудно. Однако успел по достоинству все оценить и повелел своей сотне обождать. Сам же направился к этому маленькому кружку, составленному из трех десятков всадников.
- Кто там у вас? - спросил негромко.
Дружинники вместо ответа немного раздались в стороны, чтоб воевода мог проехать внутрь кольца. Мол, сам гляди, чего языком трепать попусту.
Доехав до лежащего на земле Вячко, которому как раз перевязывали последнюю рану, Вячеслав спешился и вновь спросил:
- Кто это?
- Вячко, князь наш, - пояснил один из новоиспеченных санитаров.
На лице его проступало явное удивление - что же это за человек такой, коли он даже самого князя Вячко в лицо признать не может?
- Понятно, - кашлянул рязанский воевода, хотя на самом деле ничего не понял.
Зато ему припомнился один из рассказов Константина о Прибалтике и о каком-то там Вячко. Уж не об этом ли? Что именно о нем говорил рязанский князь, Славка, хоть убей, не мог вспомнить, но что-то хорошее - это точно.
- Ладно. Потом разберемся, - буркнул он себе под нос и распорядился: - Как перевяжете, сразу в Ростиславль его, к лекарям нашим. А вы чего тут встали! - напустился он на всадников, продолжавших молча ожидать нападения. - Ну-ка, подвиньтесь, чтоб мои люди пройти могли.
Не дожидаясь исполнения отданной команды, он тут же зычным голосом отдал новую, на сей раз своим пешцам:
- Пелей! Дай мне из первой линии дюжину самых крепких!
- Дозволь, мы его сами понесем, - соскочил с коня седоусый кукейносский дружинник.
Следом за ним подошли и еще несколько человек из охранного круга.
- Ладно, - согласился Вячеслав, снял с себя плащ и, аккуратно свернув, подложил его Вячко под голову.
Ничего этого бывший князь Кукейноса не слышал и не видел. В сознание он пришел лишь через несколько дней, да и то ненадолго.
- Зря, - вымолвил он еле слышно пересохшими губами и вновь закрыл глаза.
Вот только непонятно было, к чему именно относится его слово, произнесенное с такой горечью. То ли к тому, что все его потуги прорвать кольцо оказались напрасными, то ли к тому, что он уцелел, хотя подсознательно уже настроился на встречу со смертью, а может, даже и звал ее, то ли к чему-то иному, еще более загадочному и непонятному.
Лежал он в небольшой комнатке, наособицу от всех прочих. Дружинники его тоже остались в Ростиславле, хотя Вячеслав, восхищенный их преданностью своему князю, повелел никого из них в полон не брать, а дать волю - пусть спокойно возвращаются обратно в свои земли. Они же…
- Я так мыслю. Вместе мы сюда пришли - вместе и уйдем, - еще в самый первый после того боя вечер, когда стало окончательно ясно, что раненый князь выживет, произнес верный княжеский помощник Брезг, собрав возле себя боевых соратников. - Ежели кто к воям рязанского князя надумает перейти - неволить никого не стану. Путь вам чист. А только сам я остаюсь.
Остальные просто промолчали. А чего говорить попусту? Каждый в дружине если не десять, так уж никак не меньше пяти лет - без слов всем все понятно.
По негласному уговору дожидались, когда Вячко придет в себя. Глядишь, да присоветует что-нибудь дельное.
Князя Константина кукейносские дружинники впервые увидели лишь через пару-тройку недель, да и то мельком. Рязанец был вежлив. Зайдя к Вячко, который как раз спал, будить его не стал, с минуту постоял возле изголовья и вышел, а в небольшом коридорчике напоролся взглядом на рыжебородого дружинника. Таких пышных окладистых бород в рязанском войске никто не нашивал, потому и понял, что чужой.
- Твой князь-то? - спросил рассеянно.
- А то, - осклабился рыжебородый в довольной улыбке, щеря неровные крепкие зубы.
- С Кукейноса? - продолжал спрашивать Константин.
- С него, - сразу помрачнел лицом дружинник.
Рязанский князь и это приметил, отложив на всякий случай в памяти - вдруг сгодится.
- Ладно. Пусть выздоравливает. Успеем переговорить, - кивнул он и не преминул отметить: - Слыхал я о вас. Уж больно вы своему князю верны. Мои воеводы сказывали, что много чего вам сулили, дабы вы ко мне перешли, да все бесполезно.
Дружинник почесал в затылке, собираясь с мыслями, чтобы пояснить причину, ан глядь - нет уже князя. Пролетел вихрем. Так и не понял воин, то ли в упрек им это было сказано, то ли в похвалу.
Князь же, как оказалось, исчез надолго. В другой раз он появился уже под осень. За это время выздоравливающий Вячко успел о многом подумать и еще больше наново переосмыслить. Можно было бы и бежать, на что не раз намекали свои же дружинники, тем более что никаким честным словом он связан не был, но Вячко каждый раз наотрез отказывался.
- Ежели бы у поганых в полоне сидел али у немцев орденских - иное дело, - объяснял он. - К тому же я его воеводе малость должен. Сами ведаете, кабы не он, то ни меня, ни вас давно бы в живых не было.
- Так-то оно так, - сокрушенно вздыхали дружинники. - А токмо…
Но дальше осекались, не зная, как продолжить и чем убедить. В самое яблочко били слова князя, как и вопрос, который он им как-то задал:
- А куда уйдем?
- К Мстиславу в Галич али в Новгород. Да мало ли куда, - загорались дружинники, но тут же гасли от слов Вячко, жестких и неумолимых в своей беспощадной правоте:
- Вас князья, может, и примут, а вот я для них только обузой буду. Нет уж. Если хотите туда уходить, то без меня.
- Сам ведаешь, что без тебя мы никуда, - обижались дружинники и вновь умолкали, будучи несогласны с Вячко, но не зная, как это выразить словами.
Константин появился так же внезапно, как и исчез в прошлый раз. Зайдя в ложницу к Вячко, он молча прикрыл за собой дверь, ни слова не говоря, уселся на лавку, стоящую у кровати, и некоторое время разглядывал лежащего. Тому тоже не хотелось начинать разговор, однако не выдержал первым.
- Славные у тебя вои, княже, - молвил для почину.
- И у тебя в дружине не хуже, - ответил рязанец взаимной любезностью.
После десятиминутной пустопорожней разведки наладился разговор поконкретнее.
- Слыхал я, будто ты на все грады, князья коих на тебя ополчились, ныне сам длань наложил, - заметил Вячко.
- Верно, - подтвердил Константин. - И самих княжат оттуда повыгонял. Только два городка не затронул. В Переяславле Константиновичи малолетние как сидели, так и сидят. Я оттуда лишь Ярослава изгнал. И еще один пока остался.
- Это какой же? - полюбопытствовал Вячко и вздрогнул от внезапно выстрелившего прямо в лицо ответа рязанского князя:
- Кукейнос.
- Гоже ли тебе, хошь и победителю, в чужой срам перстом тыкать? - после паузы хмуро выдавил из себя Вячко. - Али не ведаешь, что давным-давно нет моего града. Ныне он за рижским епископом.
- Слыхал я об этом, - кивнул Константин. - Люди говорят, будто он его заново отстроил, да еще краше прежнего. Каменный весь стал.
- Да хоть железный, - буркнул его собеседник. - Не мой он, так нечего и любопытствовать.
- Даже в оместники пойти не желаешь? - полюбопытствовал рязанский князь.
- Не трави душу, Константин Володимерович. Сам ведаешь, что изгой я ныне и, окромя трех десятков воев, кои меня невесть почему досель не оставили, я ни кола ни двора не имею.