– Будем, – кивнул Исаев.
Запас взрывчатки на борту был специально для таких случаев – секретное оборудование должно быть уничтожено. Сняв бобину с магнитофона, Марлен заложил заряд и воткнул детонатор. Кабину разнесет, а все совсекретное – и вовсе в пыль. Что и требовалось доказать.
Отмотав провод, все укрылись за хвостовым оперением самолета.
– Давай!
Фролов вдавил кнопку. Энергии слабой батарейки хватило, чтобы грохнул взрыв. Огненная вспышка разорвала носовую часть. Свет от нее был краток, но достаточен, чтобы Марлен различил впереди темную полосу оврага, на самом краю которого замер немецкий танк.
Прихватив маленький фонарик, Исаев двинулся на разведку – резкий угловатый силуэт танка был смазан какой-то блямбой.
Этой блямбой оказался немецкий танкист – успев выпрыгнуть из верхнего люка, он распростерся на броне, нахватав осколков или пуль. Да и черт с ним, главное – фриц так и не отпустил из рук "шмайссер".
Отобрав у мертвяка трофей, Марлен на ощупь проверил магазин – полный. Вставив его обратно, он повесил автомат на плечо. Пригодится.
– Вика, трофеи нужны?
– Ага!
– Полезай в танк.
– Да ну-у…
– Мухой!
– Есть, товарищ старший лейтенант…
– Пулемет должен быть на месте.
– А, ну да!
Тимофеев залез в танк, долго там возился, бурчал, звякал железяками и наконец показался из люка.
– Готово! Только патроны я не утащу.
– Все потащим, а то у нас одни пистолеты с собой.
– Давайте поторапливаться, – сказал Фролов, – а то сейчас бензобак жахнет.
– Пошли.
Едва они скрылись за кромкой оврага, осторожно спускаясь по пологому склону, как жахнуло. Зарево поднялось так высоко, что осветило почти весь овраг, не затронув самое дно.
– Тут сухо! – бодро сказал Вика. – Лед крепкий!
Тут же послышался всплеск.
– А ручеек совсем мелкий, по щиколотку!
Выбравшись на противоположный склон оврага, Марлен оглянулся. "Ту-2" горел весь. "Четверка" на фоне огня выделялась черным непроглядным силуэтом.
– Идем.
– А куда?
– На восток. Передовая – там. Слышишь?
Издалека доносились раскаты пушечных громов. По восточному окоему чуть-чуть позаривали огни. То ли артобстрел, то ли бомбежка. Или все вместе – на фронте сейчас такое месиво, такое неистовство…
Румынов с итальянцами можно не считать, вояки из них никудышные. Немцы отдувались за всех, но это были настоящие солдаты. Их можно было презирать за желание получить участок на захваченных землях, с домиком и русскими рабами, ненавидеть за их жестокость и людоедские обычаи, но одного у немцев не отнять: воевать они умели. Тем больше славы победителям "героев вермахта"…
Марлен поежился. Им повезло не только в том, что самолет не загорелся, но и еще с одним обстоятельством – почти не было снега. Как выпал первый снежок, так он и остался, почти выдутый ветром. А то бы пробирались через сугробы. Кстати, и не дуло. Морозец стоял, а ты не стой, топай быстрее, согреешься…
Исаев потуже запахнул ватник. Панфиловцы называли этот предмет одежды фуфайкой. В кабине самолета фуфайка страшно мешала – там и без того не развернешься, а тут еще "ватин" этот. А под ним толстый свитер и байковая рубашка.
Зато сейчас тепло. Вика и вовсе умней его оказался – он и штаны ватные натянул. Для сугреву. Ничего, суконные брюки плюс белье – нормально. Лишь бы не было ветра. И вообще, главное, чтобы ногам тепло было. А с этим полный порядок, Марлен бурки надел. Точь-в-точь такие, что у Бывалого были в "Операции "Ы" – войлочные, мягкие. В валенках, не чуя земли, Исаев ощущал себя неуклюжим. А в бурках – самое то.
– Подтянись!
Незаметно рассвело. Ну, как рассвело… Никаких румяных зорь не наблюдалось, просто горизонт на востоке посерел, а потом эта белесость заполнила полнеба. Вроде ночью ясно было, откуда только эти тучи взялись? Серая облачность нависала низко, будто сдерживаясь едва от того, чтобы вовсе не рухнуть на холодную землю.
– Тучки – это хорошо, – бодро сказал Фролов, словно отзываясь на мысли Марлена. – Хрен нас кто сверху увидит. Погода нелетная!
– Лишь бы не завеяло, – пропыхтел Биктудин, перекладывая на другое плечо мешок с патронами. – А это чего такое торчит, не пойму – чертежи, что ли?
– Это только похоже на тубус. Немцы в такой таре запасные стволы хранят. Пулеметы у них хорошие, скорострельные, но изнашиваются быстро. Постреляют, постреляют, старый ствол выкручивают, новый вставляют. Кстати, там должна и асбестовая рукавица быть, чтобы об горячий ствол не обжечься.
– Имеется, – солидно ответил Вика. – Полный комплект.
– Давай сюда, понесу, – проворчал Исаев, принимая мешок с патронами.
– С облегчением вас! – тут же вставил Тимофеев.
Закинув мешок за спину, Марлен зашагал – вперед.
– Я тут как раз думал насчет снега. Хорошо, думаю, что не навалило! Замучились бы идти. А сейчас до меня еще одна польза бесснежной зимы дошла – мы бы на белом фоне далеко видны были!
– Я ж говорю – везет!
* * *
Везти перестало после полудня, когда решили малость отдохнуть и перекусить. Один сухпай на всех – не объешься, но хоть согреешься, кипяточку похлебав.
Остановку сделали на небольшой возвышенности, где стояло приземистое сооружение – судя по засохшему навозу, здесь держали скотину. Сухой кизяк горел хорошо и никакого запаха не давал. Вика наколупал щепок, даже целую доску притащил. Воды не было, зато под стеной намело снега. Его-то и растопили в немецкой каске над огнем – этих касок тут лежало десятки. Может быть, и еще какую амуницию оставил Вермахт в этом месте, да местные наверняка растащили. А каски к чему приспособить?
Кусочек сухой колбаски, галеты и горячая вода – не самый сытный завтрак, он же обед, но молодой голодный организм был согласен на все.
Привалившись к стене, ощущая жар небольшого костра, Исаев испытал маленькое блаженство. Как мало нужно военному человеку! Мирная жизнь избаловывает…
Виктор, поднявшись с кряхтеньем, приблизился к маленькому окошку – и мигом присел.
– Немцы! – выдавил он.
Рывком поднявшись, Марлен выглянул наружу. Мимо проезжал бронетранспортер "Ганомаг", за ним двигался серый "Опель-Блиц", тащивший на прицепе пушку.
Исаев раздраженно скривился. Даже часового не выставил, офицер недоделанный! Развалился, расслабился…
Немецкая техника проезжала метрах в ста, но неожиданно свернула к возвышенности. Что уж фрицам занадобилось в старом коровнике или овине, не важно.
– К бою, – спокойно скомандовал Марлен. – Вика, будешь за пулеметчика.
– Есть!
– Огонь по моей команде.
– Так точно!
Исаев покосился на Тимофеева, но нет, тот был серьезен, не до шуток.
– А я с того угла подсоблю, из "шмайссера".
– А мы? – спросил Биктудин.
– А вы на подхвате. Пока. И берегите патроны! Из пистолетов стрелять только в упор. Вика, это и тебя касается. Патронов вроде много, но расстрелять их можно быстро. По местам!
Тимофеев осторожно глянул в окошко. Рановато еще огонь открывать, да и вообще ствол высовывать. Может, немцы все-таки минуют этот скотный двор? Не, не минуют…
Бронетранспортер остановился. Рядом с ними притормозил грузовик. Залаяли команды, и из кузовов полезли "дойче зольдатен". Какой-то унтер-офицер властно махал руками, указывая, кому куда.
Человек десять взялись орудие отцеплять, а пятеро трусцой побежали к коровнику. Они что тут, "шверпунктик" решили организовать?
– Огонь! – негромко сказал Марлен и выдал короткую очередь из "МП-40".
Вика сплоховал. Пока он суетливо просовывал в окошко пулемет, немцы залегли. Ничего, зато артиллеристы кучно стоят, головами вертят. Непонятно им, кто стрелял и зачем. И что делать-то, когда приказа не дали?
Тимофеев прицелился и застрочил, плавно поводя стволом. Пушкари валились как кегли. Страйк!
Унтер истошно заорал, но недолго – Марлен его снял. Оставшиеся в живых фрицы залегли, отстреливаясь из карабинов, но стены держали – их делали из глины, вымешанной с навозом и соломой. Лепили из этой ароматной смеси кирпичи, сушили на солнце и выкладывали толстые стены. Если у такого "здания" сгорит крыша, первый же хороший дождь размоет кладку, но кровля над овином была надежной.
Пули вязли в глине, только пыльные фонтанчики били да ошметки сена летели. Вика злорадно ухмыльнулся, замечая, как пара немцев ползет по студеной земле. Ползайте, ползайте…
В ваших тонких шинельках это так удобно, ничего не мешает – ни ватин, ни теплый подклад!
Выстрелил из "ТТ" Биктудин – и попал. Один из ползущих всего на мгновенье приподнял худую задницу – и стал мишенью. Остывай…
Неожиданно один из той группы, что бежала к овину, приподнялся, метая гранату. "Колотушка" на длинной ручке, кувыркаясь, влетела в дверной проем, где засел Марлен. Исаев моментально подхватил гранату – и метнул обратно. Целиться ему было некогда, лишь бы уберечься самому да товарищей прикрыть. Такой фокус он уже однажды проделывал в бытность рядовым разведвзвода. Счастье, что немецкая граната взрывается на счет "5", а то и "6".
Рванула она чуток в сторонке от залегших немцев, никого из них не задев, но, видимо, охоту к метанию гранат отбив напрочь.
И тогда заработал пулемет с "Ганомага". Пули так и долбили в дверной проем, выбивая куски глины и нещадно копотя пылью.
Вика попробовал развернуть свой MG-34, ему это удалось, но "снять" немецкого пулеметчика не получилось. Зато артиллеристы под шумок оживились, стали разворачивать уже отцепленную пушку.
– Суки! – взвыл Тимофеев, пуская по ним очередь, но щит орудия отбил ее.