И вскоре все уже бегали взад и вперед, таская на причал коробы и перекатывая бочки. В пятидесяти шагах от них стояло другое торговое судно, явно принадлежащее викингам.
- Ульрик, - понял Бруни. - Твой соперник, Оттар. И твой близнец.
- Я бы легко обошелся без такого близнеца.
- Он всегда добирается сюда раньше.
- Но всегда продает меньше, - добавил шкипер. - И покупает меньше. Если мало продаешь, то не сможешь и купить много.
Как только все спустили на берег, Одиндиса с Бергдис уселись за разборный стол и принялись выкладывать товар. Шкуры и меха - соболиные, беличьи, медвежьи, оленьи; глыбы воска, шашки и шахматы, коробы с солью. Они зачерпнули золотистого меда из бочки и выложили его на два деревянных блюда.
- А что насчет оружия? - спросил Бруни.
- Завтра, - откликнулся Рыжий Оттар. - Или послезавтра. Нам надо каждый день показывать что-нибудь новое.
- А резные изделия?
- Три гребня и несколько дубовых бусин, - язвительно перечислил шкипер. Он остановил взгляд на Сольвейг, и от его немигающего взора волосы ее будто встали дыбом. - Или ты будешь больше стараться - гораздо больше! - или пойдешь на корм рыбам.
Бергдис уставилась на нее своими серебристыми глазами и громко произнесла:
- А ведь я предупреждала тебя, Рыжий Оттар.
Взяла за руку Бруни и отошла с ним на несколько шагов от пристани.
"Они говорят обо мне. Они оба против меня".
- Ладно, - обратился к ней Оттар. - Я хочу, чтобы вы со Слоти присматривали за нашими товарами. Если тебе надо будет отойти облегчиться, позови Эдит, она постоит за тебя, а ты иди вон туда, до конца причала. Ясно?
- Да, - ответила Сольвейг. - И я буду вырезать.
- Нет, мне нужно, чтобы две пары зорких глаз неотрывно следили за товаром. Если ты увидишь, что кто-то хочет что-то купить, кликни меня, я сразу явлюсь с гирями и весами.
И вот, пока остальные занимались чем-то на корабле или бегали с поручениями в Земляной город, Слоти с Сольвейг несли вахту у стола, а Бард и Брита носились, играя, взад и вперед по причалу.
Первыми заинтересовались товаром не жители Земляного города, а моряки со странной лодки, стоявшей в дальнем конце причала.
- Булгары, - со знанием дела поведал Слоти. - Это булгарская лодка. Они поднимаются по Волге и огибают Ладогу. Будут осматривать наши меха.
- Ты с ними знаком? - спросила Сольвейг.
Слоти покачал головой:
- Взгляни на их бороды. Длиннее некуда. И эти мешковатые порты, красные, будто листья рябины по осени. Точно булгары! Я их всюду узнаю.
- Ты часто бывал здесь?
- Вот уже семь лет прихожу. В год по нескольку раз.
Все булгары по очереди пожали руку Слоти и отвесили Сольвейг чинный поклон.
Сольвейг не знала, как ответить на приветствие. Она протянула обе руки - одна все еще была замотана в тряпки, - но булгары этого будто не замечали. Один из них, сильно коверкая слова, проговорил по-шведски:
- Да пребудет с вами Аллах!
- Да пребудет с вами Христос, - тут же ответил Слоти. - И боги.
- Что такое Аллах? - спросила Сольвейг.
- Это их бог. Тебе теперь повстречается много новых богов!
Булгары и впрямь с интересом рассмотрели весь выложенный на продажу мех, особенно тот, что подороже. Они щипали и потирали пальцами шкуры, быстро перебрасываясь словами между собой.
- Проверяют, в хорошей ли сохранности меха, - объяснил Слоти для Сольвейг. - Смотрят на цвет, густоту. Погляди-ка! Оценивают возраст животных.
- Откуда ты знаешь?
- Я наблюдаю за ними. Посмотри, как тот постоянно вращает соболя. Во-от! Нюхает. Теперь проверяет, хорошо ли просушен.
Когда Брита и Бард, розовые и запыхавшиеся от бега, рухнули рядом с ними на медвежью шкуру, двое из булгар широко улыбнулись Слоти и закивали.
Они и сами ворчали и рычали, точно медведи. Затем один из них склонился над Бардом и сжал ему левое плечо. Положил большие пальцы мальчику на щеки, а указательные - на лоб. Потянул за веки и вгляделся юнцу в глаза.
- Оставьте меня, - недовольно проговорил тот.
В это же время другой ущипнул Бриту за ягодицу, словно проверяя, не пора ли ее ощипать и зажарить. Положил ладони ей на щеки, отвел вниз челюсть и заглянул в рот.
- Хватит! - закричала Брита. - Зачем это вы?
- Довольно, - подтвердил и Слоти, притянув дочь к себе.
Но булгары лишь продолжали улыбаться и кивать. Они осмотрели еще одну шкуру, оживленно переговариваясь. Они неторопливо отошли от стола, а затем столь же неспешно вернулись.
Тот, что был постарше, спросил, поглаживая бороду:
- Сколько?
- Какая? - отозвался Слоти, повернув руки ладонями вверх и разведя их над товаром. - Беличья, из черной куницы? Сколько возьмете?
- Обоих.
- Каких обоих? - не понял Слоти.
- Детей.
- Нет! - вскричала Сольвейг.
- Нет, нет! - ответил и Слоти, то ли улыбаясь, то ли хмурясь. - Эти дети, - тут он показал на себя, - они мои. Мои дети.
- О! - в великом удивлении выдохнули булгары.
- Не рабы? - уточнил один из них.
- Нет, - решительно покачал головой Слоти. - Точно. Нет.
Другой булгар показал на Сольвейг:
- Раб?
- Нет! - громко ответила Сольвейг. - Конечно же я не раб!
Сердце громко колотилось у нее в груди.
Мужчина выпятил нижнюю губу и странным жестом потер большой палец об указательный.
- Скажи им, - попросила Сольвейг спутника.
Слоти взял ее под руку и сказал булгарам:
- Она с нами. Умеет хорошо грести. Хороший моряк.
- Ах, - отозвались они. - Ах! Не раб.
Они покивали Сольвейг, но не сводили с нее глаз. Сердце ее продолжало бешено стучать.
- В следующий раз, - обнадежил их Слоти. - Рабы. Может, в следующий раз.
Булгары опять пожали ему руку и чинно удалились.
- Они купят наши шкуры и меха, - сказал Слоти. - Вот увидишь. Может, им кажется, что если они заставят Рыжего Оттара подождать, то он сбавит цену. Тогда они ошибаются.
- Что ты имел в виду? - потребовала у него ответа Сольвейг. - Когда сказал: "Может, в следующий раз". Рыжий Оттар ведь не продает рабов, правда?
- Если они сами не попадаются ему на пути, то нет. Уж поверь, рабы - не самый лучший товар.
- Но он ведь не продаст Эдит?
Слоти рассмеялся:
- О нет, только не Эдит.
"А меня? - подумала Сольвейг. - Что, если я не смогу заплатить за переезд?"
- А вообще могу рассказать тебе секрет. Рыжий Оттар очень доволен ею и хочет подарить ей что-нибудь.
- Она похожа на мою старшую сестру. Хотя вообще-то у меня никогда не было сестры.
Слоти улыбнулся:
- Нам всем нужен такой человек. Который бы рассказал нам про нас самих. Так вот, Рыжий Оттар попросил Одиндису выбрать для нее брошь у здешнего превосходного ремесленника и заговорить ее.
- Ох! - воскликнула Сольвейг. - Как бы я хотела попасть в его мастерскую!
10
Бруни с Одиндисой отправились в мастерскую, захватив с собой Сольвейг и Вигота.
- Я бы лучше порыбачил, - ворчал юноша. - Но у меня потерялись все крючки. Бронзовые. Вы уверены, что этот ремесленник…
- Олег, - подсказал ему Бруни.
- Вы уверены, что у него хороший запас крючков?
- В прошлый раз было много. И еще продавался чудесный нож с костяной рукоятью.
- Я только ловлю рыбу. Это Бергдис ее потрошит. Их дорога проходила через кладбище, лежащее на зеленом холмике у самого моря.
- Тут лежат бок о бок русы, шведы, финны и балты, - рассказал им Бруни.
- Что, все вместе? - удивилась Сольвейг.
- А почему бы нет?
- Но они все чтут разных богов. В нашей стране христиан нельзя хоронить рядом с нами. В Норвегии. Разве что они поклонялись и старым богам тоже.
- Справедливо, - ответил Бруни. - Но люди, которые обосновались здесь, уехали далеко от своих очагов. Может, вера и разделяла их, но торговля объединяла. Сюда приезжают даже булгары и арабы. И все они как жили вместе, так и лежат сейчас рядом.
Сольвейг оглядела грубо отесанный камень чуть выше ее ростом.
- Похоже, я могу прочесть эти руны.
Альрик сей камень сыну воздвиг.
Он вспахивая килем Восточный путь,
Он в Ладоге сделал последний вдох,
Бергвид отважный, мой славный сын.
- Старики, молодые, - заговорил Вигот. - Одину все равно. Отважный малый, погиб в битве.
- Откуда ты знаешь? - спросила Одиндиса. - Может, он подхватил лихорадку.
- Или утонул, - добавил Бруни.
Сольвейг огляделась. Вокруг теснились могильные камни. Она перевела взгляд на море.
- Что от нас останется? - спросила всех она. - Здесь, в Мидгарде.
Но Бруни, Одиндиса и Вигот были погружены в свои мысли и не ответили ей.
И Сольвейг услышала слова отца: "Лишь одно не погибнет вовек и не изменится. Это имя, что ты заслужишь своей жизнью".
То, что остается, сказала она себе, это всего лишь руны. Иные так разъела морская соль, что их теперь и не прочесть. Нет! Это неверно. Рукою, что начертала эти руны, каждым ее движением двигали любовь и скорбь. Вот что останется от нас. Тоска, что связывает отца с дочерью, мать с сыном.
Сольвейг вспомнила, как ходила на могилу матери вечером накануне ухода, как упала на колени и говорила с Сирит. Девушка вдруг поняла, что слезы застилают ей глаза. Она шмыгнула носом и утерла влагу с глаз повязкой, что все еще была на ее руке.