- Мудрый ремесленник знает, что всегда можно научиться чему-то еще. Это вроде как забираться на мачту. Чем выше сидишь, тем больше видишь. Ну что, украшаешь иглу из моржовой кости?
- У меня не получается, - пожаловалась Сольвейг. - Корабль все время шатает.
Бруни проворчал что-то, а затем сказал ей:
- Возьми иглу в левую руку. Да, а шило - в правую.
- Но я же левша.
- А теперь, Сольвейг, медленно подноси иглу к лезвию, а не наоборот. Вот видишь? Так тебе проще управлять инструментом.
Сольвейг кивнула:
- Да. Я этого не знала!
- Но учти, - продолжал ее собеседник. - Молодые женщины не умеют правильно вырезать. Они слишком мягкие. Да и старухи не умеют. - Бруни наклонился к Сольвейг, и она почувствовала на себе его смрадное дыхание. - Но им тоже можно найти применение.
- Вот, значит, как ты думаешь? - яростно спросила Сольвейг.
- Я никогда не встречал незамужнюю женщину, которая была бы хорошим резчиком. Да что там, я и вообще хороших женщин не встречал.
Девушка встряхнула волосами:
- Так ты был против того, чтобы меня взяли на корабль? - резко спросила она. - Ты был заодно с Бергдис?
Бруни пропустил ее вопрос мимо ушей.
- Но, дорогуша, как бы там ни было, мы с тобой подходим друг другу. Так-то! - Он обнял Сольвейг за плечи.
- Нет! - Голос ее звучал сердито. Она попыталась отстраниться и нечаянно наткнулась ладонью на острие шила.
Будто молния ударила ей в руку. Сольвейг громко вскрикнула. Горячая алая кровь забрызгала ей платье, а когда девушка приложила руку ко рту, она измазала в крови и лицо.
Она зарыдала в ярости:
- Смотри! Смотри, что я из-за тебя наделала.
- Я перевяжу тебе руку.
- Убирайся! - всхлипнула Сольвейг. - Я сама.
Большой палец ныл. Остальные пальцы почти не двигались, вся рука покраснела и стала горячей. Левое запястье и предплечье наполнились пульсирующей болью. Два дня она просто сидела на носу судна или у мачты, баюкая руку, замотанную в сальные отрезки полотна.
Бергдис отчитывала девушку за то, что она теперь не могла помочь со стряпней. А Рыжий Оттар злился, ибо вырезать она тоже не могла.
За лодкой вслед летели странные темнокрылые и острохвостые птицы. Сольвейг медленно прошаркала к корме, чтобы расспросить о них кормчего.
- Это поморники, - ответил Торстен. - Один из видов. Их нечасто можно встретить так далеко в море.
- А что они тогда здесь делают?
Торстен посмотрел на нее долгим взглядом, и она вдруг подумала, что никогда еще не встречала человека с таким пронзительным и немигающим взглядом, который мог смотреть сквозь волны океана и достигать взором до самых краев света.
- Почему они тут? - еще раз задала она вопрос.
Торстен повел широкими плечами:
- Я могу поведать тебе многое о приливах, о звездах и ветрах, о том, где плодятся моржи и где кормятся киты. И о птицах. Но не все… - Тут шкипер развел руками и медленно покачал головой: - Они не такие, как у нас на фьорде. У этих клювы и хвосты острее.
- Острые, будто шило.
Сольвейг шумно втянула воздух и поморщилась.
- Я видел, как с тобой разговаривал Черный Зуб. - Торстен поглядел ей прямо в лицо. - И как хватал своими лапами. Будь осторожна.
Не успела девушка вернуться на середину судна, как к ней подошла Эдит и пристроилась рядом на сиденье:
- Болит?
- Да, ужасно. И еще озноб.
Эдит сощурилась и кивнула.
- И не только рука.
- У тебя болит сердце, - отозвалась молодая женщина.
Сольвейг в отчаянии замотала головой так, что ее золотые волосы заметались из стороны в сторону.
- Ох! - вскрикнула она. - А что, если я никогда не доберусь до Миклагарда?
- Я понимаю тебя, - ответила Эдит и очень бережно сжала ей правую руку. - Я правда понимаю.
Сольвейг втянула щеки и шумно сглотнула.
- Ожидай худшего, - наставляла ее Эдит. - Тогда все остальное покажется тебе блаженством. Ты сможешь удивляться даже самым ничтожным радостям.
Девушка уставилась на нее во все глаза. "Темные волосы постоянно лезут ей в глаза, - подумала она. - Будто блестящая челка у длинношерстного пони. Кажется, будто она всегда улыбается, даже если это не так. И тихо бродит вокруг меня ласковой тенью".
- Ожидать худшего? Тебе приходится так поступать, да? - Сольвейг запнулась. - Я знаю, что ты - невольница Оттара. Его рабыня…
Эдит скрестила ноги и накинула шаль. Из покрывала выпал черный жук и быстро побежал по палубе.
- Видишь? - спросила женщина. - Он свободен. Может идти, куда захочет.
- Но он не знает о своей свободе. И не знает, куда бежит.
- И что тогда лучше? Обладать свободой и не знать, что с ней делать, или быть рабом, но иметь цель?
- Звучит как загадка.
- Ты знаешь, что я из Англии?
- Да.
- А знаешь, где находится эта страна?
- На юге.
- На юго-востоке. Напротив Дании. За двумя группами островов.
- Шетландские, - вспомнила Сольвейг.
- И Оркнейские.
- А! Это ведь оттуда привез Слоти шахматные фигурки.
- Да, - ответила Эдит. - Он рассказывал мне об этом.
- Мне нравится, как ты говоришь на нашем языке. Как ты пробуешь слова, словно ступаешь по тонкому льду.
- Так и есть, - улыбнулась Эдит и подвинулась поближе к Сольвейг. - А ты хочешь знать, что… что случилось со мной?
- Ох! - выдохнула девушка. - Расскажи мне все!
- Нас атаковала ватага шведов.
- Но почему?
- Это как-то связано с проклятием. Его наложила старая Хильда… она была нашей знахаркой.
- И что они сделали?
- Они убили Хильду и пронзили моего отца копьем. - Эдит приложила руки к горлу.
- Нет! - вскричала Сольвейг.
- Отец был вождем. Они уволокли меня прочь от детей.
- Детей?! - не поверила своим ушам девушка. - У тебя есть дети?
Эдит печально опустила голову и показала два пальца.
- О, Эдит!
- Эмма, - прошептала та. - И Вульф.
- Нет, нет, - причитала Сольвейг.
Эдит схватила ее за руку - ту, что болела. Сольвейг вздрогнула, но не отняла руки.
- И тогда, - рассказчица сглотнула комок ярости, подступивший к горлу, - они отнесли меня к своей лодке. Я вопила, но они бросили меня внутрь и привязали. И отвезли в Сигтуну.
Девушка смотрела на нее, словно потеряв дар речи.
Эдит кивнула и продолжила голосом холодным, будто камень:
- И продали меня.
- Рыжему Оттару?
Снова кивок.
Мимо них с визгами пронеслись Брита и Бард. Эдит внезапно разрыдалась, и Сольвейг обняла ее одной рукой.
- Это все из-за Эммы. И Вульфа, - сдавленным голосом пояснила она. - В остальном у меня все хорошо.
- Все хорошо?! - возмущенно повторила Сольвейг. - Тебе нравится быть рабыней Рыжего Оттара? Тебе нравится, что он делает с тобой все, что пожелает?
Эдит поглядела на нее сквозь пелену из слез и волос.
9
- Сольвейг, - всхлипнула она. - Оттар - неплохой человек. По сравнению с другими даже хороший. Но такова жизнь большинства женщин: работай до изнеможения от рассвета до заката, а после заката ублажай мужчину. Да, вынашивать и рожать детей опасно. Да, больно, когда мужчина бьет тебя, стегает или делает что похуже. И поэтому мы должны ожидать худшего. И поэтому надо наслаждаться тем немногим, что у нас есть.
Сольвейг покачала головой. Она так сочувствовала Эдит и злилась из-за того, что услышала.
Но ее собеседница улыбалась. Она приложила два пальца к губам и легонько коснулась затылка девушки.
"Мы разговариваем с ней, - подумала Сольвейг, - словно две сестры. Надеюсь, что нам еще удастся вскоре побеседовать. Надеюсь, что смогу рассказать ей про отца и про все остальное".
- Да, - сказала ей Эдит. - Я верю, что Оттар будет хорошо со мной обращаться. - Тут она перекрестилась. - И я верю, что на небесах для меня уготован дом получше этого.
- Ты христианка! - воскликнула Сольвейг.
На следующий день им удалось посидеть вдвоем, пока Рыжий Оттар спал, напившись эля. Но только Сольвейг приступила к рассказу об отце, как к ним подошел шкипер.
- Торстен, - прокричала она ему. - Я говорила Эдит про моего отца.
Торстен кивнул и сказал:
- Земля. Земля! Мы пройдем в устье Невы еще до заката.
Сольвейг и Эдит встали. Они наблюдали вместе с Торстеном, как неясная дымка на горизонте окрашивалась в голубые и зеленые тона.
- Мне надо разбудить Оттара, - проговорила Эдит.
Но, словно обладая неким шестым чувством - будто все время был настороже, - шкипер и сам уже проснулся. Потягиваясь, он поднялся на ноги.
- Все к веслам! - загрохотал Оттар. - Все к веслам! Бергдис, вы вместе с Одиндисой. А ты, Эдит, сядь напротив этой увечной Сольвейг.
Эдит улыбнулась ей:
- Можешь не грести.
Сольвейг, - позвал ее Бруни между гребками. - Иные из нас считают, что тебе надо было бы родиться мужчиной. - Затем он поглядел на того, кто греб напротив него: - И тебе тоже, Слоти!
Рыжий Оттар с Виготом загоготали. К ним присоединилась и Бергдис, которая ощипывала в трюме курицу.
- Если бы лошади умели смеяться, - выкрикнул Оттар, налегая на весло, - Бергдис, если бы лошади умели смеяться, они бы смеялись в точности как ты.
Затем наступила тишина, пока все прилежно гребли.
- Ладно, - наконец отозвалась Сольвейг. - Тогда я прикрою волосы.