* * *
Оставшись в трюме один, он прежде всего закрыл дверь на тяжелый засов, запалил все факелы, какие нашел, чтоб лучше видеть надписи на склянках, и принялся изучать грандиозную аптеку, выданную королевой Айсидорой любимой дочери. Настоящего лекарства от похмелья он так и не смог найти, зато глотнул, стыдясь самого себя, специального отвара, повышающего потенцию, и разыскал немаловажное в сложившейся ситуации снотворное зелье. Но в общем-то за всеми этими поисками он просто тянул время, не будучи готов решить главную проблему - что делать с проклятым кувшинчиком, заткнутым золотой пробкой. Ведь Иван догадывался: рано или поздно Маша тоже проберется на этот склад, и ей-то уж наверняка захочется глотнуть коньячно-бурой отравы. Во-первых, он уже достаточно хорошо знал авантюрный склад Машиного характера, а во-вторых, ему смутно припоминалось из давно-давно посмотренного фильма, что Тристан с Изольдой как раз и выпили чего-то подобного, а ведь Маша одержима идеей следовать тексту легенды как можно точнее.
Конечно, Иван никогда не верил в приворотные зелья и прочую замшелую мистику. В прежней жизни. Но в этой, где из пещер лезли натуральные драконы из сопредельных пространств, где заговоренные кем-то мечи спасали от превосходящих сил противника, а местные знахари излечивали от безусловно смертельной дозы фосгена, - в этом мире стоило гораздо серьезнее относиться к магии. Кто-то сказал: "Магия - та же наука, только с еще не известными нам законами". Компьютерный дракон с панцирем из нержавки и пластиковыми зубами - для здешнего народа магия, а приворотное зелье - это магия и для конца двадцатого века. Но ведь для каких-то миров подобные средства не более чем очередное достижение научной мысли. А потому…
Иван не был ни химиком, ни медиком, однако кое-что по этой части все-таки проходил в разведшколе, и знания его позволяли предположить: любовный напиток - сложнейшее по составу гормонально-психоделическое средство, возможно, психотропное, возможно, мутагенное, возможно, еще какое-то. Так или иначе ударять оно должно по основе основ человеческого организма: по высшей нервной деятельности, по клеточной, а то и генной структуре, а может быть, - чем черт не шутит! - средство это воздействует вообще на молекулярном уровне. Любовь - не картошка.
Одним словом, двух равнодушных друг к другу людей таинственный бурый напиток делает страстными любовниками. А двух страстных любовников кем он сделает? По принципу "Минус на минус дает плюс". То-то и оно. Иван мог оказаться абсолютно не прав. Дилетантские рассуждения его ничем серьезным подкреплены не были, но рисковать не хотелось ни за что. Не было в этом мире (в этих мирах!) ничего дороже, чем его любовь к Маше и Машина любовь к нему. Не было. А значит, на всякий случай содержимое кувшина следовало выплеснуть прямо сейчас и забыть о нем навсегда. Про эксперименты с королем Марком он даже думать не хотел, а вот Бригитта, которая уже глотнула, и он, подержавший жидкость во рту… Ладно, об этом после. Сейчас главное - кувшин. Вылить-то можно прямо на пол, лучше, конечно, в какое-нибудь ведерко, а потом за борт, но вот незадача: придется же чем-то вновь заполнить сосуд - для конспирации. Только чем? Много тут всякой дряни, да ведь надо, чтобы цвет совпадал, запах, хоть более-менее, ну и, конечно, это должно быть что-то безобидное.
Тристан принялся вновь шуровать по ящикам и бочкам среди проложенных соломой глиняных бутылей, склянок и кувшинов. Тяжелая была задача. И вдруг…
Как это он сразу ее не заметил? Бог мой! Да этого просто не может быть! Он так и подумал: не "ё-моё!", как обычно, а именно: "Бог мой!" Уж больно сильным было потрясение.
Она выглядывала, чуть запыленная, из-за пучка желтой соломы, украшенная яркой золотисто-голубой этикеткой с лихо шагающим человечком - гулякой Джонни в белых штанах, а поверх благородной пробки была грубо обклеена цветастой полосочкой: "Крепкие спиртные напитки до 1 литра. АКЦИЗНАЯ МАРКА. МПФ Гознака".
Марочное виски "Jonnie Walker. Blue Label", выдержка - двадцать четыре года. И номер на бутылке был индивидуальный - все как полагается.
* * *
- Где купил? В Новоарбатском?
- Угу.
- Ну и дурак, на Измайловском оптовом рынке сотни на полторы дешевле.
- Да ладно! Уж пижонить - так пижонить.
- Ни хрена себе пижонство! Двести баксей на одну бутылку выкинуть. Так за что пьем?
- За то, что я жив остался. А за это, брат, гадость пить нельзя, Бог накажет.
- Ты прав. Ох, какой аромат!..
* * *
"Ох, какой аромат! - Тристан аж глаза закатил. - А какой вкус! Пьется, как крем-ликер, и не скажешь, что сорок три оборота…"
Вопреки всем правилам личной предосторожности он даже не попытался исследовать, откуда свалился такой подарок, не муляж ли это, не галлюцинация ли, нет ли с нею рядом бомбы, а то и дыры в какое-нибудь иное измерение. Он просто взял квадратную бутыль в левую руку, правой резко свинтил пробку, разрывая акцизную наклейку, понюхал и тут же припал жадным ртом к горлышку. Вот чем лечиться надо от похмелья - коллекционным шотландским виски! Правда, это уже натуральный алкоголизм. Зато как приятно!
Сомневаться больше было не в чем, даже цвет совпадал. Приворотная отрава плеснула в темных волнах за бортом. Пусть теперь рыбы и тюлени предаются неистовым сексуальным играм! А он и его любимая подогреют себя нынче ночью добрым шотландским напитком, который придумают в этих краях через много-много лет еще не родившиеся здесь люди. А нужен ли истинным любовникам подогрев? После всего, что они пережили, - определенно не помешает.
Господи, как же он был счастлив в ту минуту! Он даже не задумывался, не хотел задумываться, откуда это все берется: Машина фотография и ее золотые локоны, граната-лимонка, теперь - вот эта бутылка скотча. Неважно. Все это есть - значит, так и надо. А представляешь, товарищ Горюнов, какую оценку поставил бы тебе полковник Драговой за такую логику?..
* * *
Иван не ошибся. Едва упала на море ночная тьма, а Курнебрал и Бригитта разошлись по своим каютам и уснули крепким неслучайным сном, Мария кинулась в его объятия и разрыдалась.
- Боже, Боже, ну наконец-то мы остались вдвоем! - буквально причитала она сквозь слезы. - Как я устала ото всей этой чертовщины. Ваня, ты хоть понимаешь, что происходит? Как это все случилось - ты понимаешь?
- Я ничего не понимаю, - сказал он. - И сегодня, что характерно, понимать ничего и не хочу. Я тебя хочу, Маша. Я безумно хочу тебя. Я рвался к тебе через два мира, через две войны, через какие-то подвиги, мучения и полнейшее сумасшествие. Ради тебя я убивал людей и позволял убивать себя. Но я не умер. Дуриком, чудом - не умер. Я нашел тебя. И теперь я уже не отдам тебя никому. Понимаешь: ни-ко-му. Ни твоим московским друзьям, ни ирландскому королевскому двору, ни потусторонним силам Аннона, насылающим на нас компьютеризованных драконов из других галактик, ни даже королю Марку, которому, как обещал, везу тебя в жены. Понимаешь, это все - пустое. А важно только одно - ты и я…
Он шептал ей это все, а она по-прежнему плакала, плечи ее вздрагивали, он стискивал их, прижимал к себе, по Машиным щекам катились слезы, он слизывал их и все пытался поймать губы, а она уворачивалась, всхлипывая. И он снова говорил:
- Я люблю тебя. Мы должны быть вместе всегда, несмотря ни на что, в этом мире или в том, или в каком угодно третьем. Ты не согласна?
Наконец он ловит ее губы, и гаснут звезды, и легкий парусный корабль, покачнувшись на масляных черных волнах, проваливается в морскую пучину И в приступе внезапно нахлынувшей смелости он обхватывает ладонями ее упругие ягодицы и чувствует, как дрожь прекращается полностью, все тело ее становится на миг напряженным, а затем внезапно слабеет и благодарно прижимается к нему грудью и бедрами.
Пройдут века, прежде чем губы их разомкнутся и они вновь посмотрят друг другу в глаза.
Что это: красивая метафора или на самом деле так было? Похоже, на самом деле. Ведь они целовались на углу Ермолаевского и улицы Остужева, у входа в арку, а очнулись посреди Ирландского моря на тысячу лет раньше. Так было. Но и метафора, согласитесь, красивая.
- Мне хорошо с тобой, Ваня, - прошептала Маша. - Очень хорошо. Но я хочу сказать, ты понимаешь… Ты не поймешь. Просто мне сейчас так грустно! Я как-то вдруг подумала… Ты не поймешь…
Он видел, что ей трудно говорить, что ей действительно плохо, и очень хотел помочь:
- О чем ты. Маша, о чем? Расскажи мне. Честное слово, я все пойму, потому что люблю тебя.
- Мне очень грустно, Ваня.
Она прислонилась спиной к фальшборту и смотрела мимо него. Слезы на щеках ее высохли. Тонкие пальцы нервно сжимались и разжимались на его запястьях.
- Я все потеряла, Ваня. Я потеряла мужа. А еще раньше потеряла ребенка, когда он заставил меня сделать аборт. Я потеряла родителей, потеряла тебя, я потеряла всю Москву, всех людей того времени. Я потеряла их раньше, чем попала сюда. Собственно, я и попала-то сюда потому, что у меня крыша съехала на артуровской тематике, на кельтской культуре и истории древней Ирландии. Мне чудилось, что все здесь так красиво. Мне снились по ночам благородные странствующие рыцари и их несравненные дамы сердца. Тебе ли объяснять, Ваня, каким ужасным оказалось все это вблизи… Я была просто в трансе, я целую неделю говорить не могла. Я и сейчас не понимаю, как можно здесь жить.
- Постой, постой, любимая, - сумел он наконец вторгнуться в непрерывный поток ее эмоциональной речи. - Но мы же именно здесь нашли друг друга, а ты спрашиваешь, как жить. Мы же теперь вместе, разве не это главное?
- Ах, Ваня, - вздохнула Маша. - Я тебя очень, очень люблю. Правда. Но сегодня у нас, наверное, ничего не получится, не обижайся…