- Ты это чего, Василий? - воскликнул он. - Где моя карета?
- Так это она и есть, - откликнулся кучер, отворачиваясь от барина, - али не признали?
- То есть как это так, моя? Ты куда мою карету дел?
- Не пойму о чем это вы, ваше благородие, - ответил на это Василий. - Это и есть ваш экипаж, другого у нас отродясь не было.
Вышедшие вслед за нами посетители с интересом слушали пререкание подвыпившего господина, не узнавшего собственную коляску. Однако Дмитрию Федоровичу было не до случайных зрителей.
- Да я тебя подлеца запорю, ты куда мою карету и лошадей дел?! - закричал он так громко, что тут же прибежали два околоточных.
- Что за шум? - строго спросил один из них толстоватого господина в помятом от долгого сидения вицмундире.
- Ограбили, - завопил Дмитрий Федорович, указывая на кучера, - вяжи его, подлеца!
- Что случилось, о чем шум? - строго спросил Преображенского полка поручик, подходя к начавшей собираться толпе.
- Да вот, господин коллежский асессор какую-то особую карету требовают, - объяснил ему некий доброхот.
- Что за карету? - спросил поручик.
- Говорят эта не ихняя, у них, мол, не коляска, а натуральная карета, - пояснил тот же человек из публики.
- Как так не их, да я сам видел, как этот господин именно на этой коляске приехал, - громко сказал поручик. - Да не только я видел, вот и князь свидетель.
- Выпимши, господин, так незачем шуметь, - примирительно сказал околоточный, - время позднее, как бы чего не вышло.
- Но это не моя карета! Не моя! - обращаясь уже ко всем, плачущим голосом закричал Селиванов. - Вот, вот они подтвердят! - вспомнив про нас с Михайло Михалычем, обрадовался он. - Они видели, на чем я приехал!
Однако домовладелец, похоже, ничего подтверждать не хотел, как и ввязываться в странное дело.
- Моя сторона с краю, - негромко пробурчал он, отступая за чужие спины.
Я, по своему же сценарию, должен был уверить всех, что Дмитрий Федорович приехал на коляске, которую раздобудет Афанасьев, но в последний момент передумал и начал импровизировать.
- Как можно такое говорить! - возмущенным голосом обратился я к околоточным и публике. - Нетто такой господин на этаком безобразии может ездить? Да он первый человек в Петербурге! Он кого хочешь, хоть министра, раз - и к ногтю!
Народ, заинтересовавшись характеристикой скандалиста, начал подступать ближе.
- Господин коллежский асессор, если захочет, то…
Договорить мне не дали, услышав о чине Дмитрия Федоровича, толпа разразилась смехом и шутками.
- Они недостойны на такой облезлой колымаге ездить, - попытался я перекричать всех. - Они могут любого мужика сенатором или князем сделать, только деньги плати!
- Замолчи, дурак! - вдруг завопил чиновник и, оттолкнув меня, вскочил в коляску. - Васька, гони!
Кучер щелкнул кнутом, и неспешная коняга, напрягшись всем телом, дернула извозчичью пролетку и затрусила прочь от ресторана.
Толпа радостно заулюлюкала вслед. Я огляделся в поисках Михайло Михалыча, но того и след простыл. Развлечение окончилось, и народ начал расходиться и разъезжаться. Мы с Афанасьевым пошли по проспекту в сторону Невы.
- Утешил, друг, - хлопая меня по плечу, радовался Шурка. - Давно так не веселился!
- Как вам удалось кучера уговорить участвовать в шутке? - спросил я.
- Это оказалось самое простое. Твой протеже ему полгода жалованье не платит, вот мы ему и предложили отдать нам карету, а ему взамен купили извозчичью пролетку.
Глава одиннадцатая
Михайло Михалыч только что не стучал ногами:
- Мальчишка, ты знаешь, что наделал?!
- О чем это вы так волнуетесь? - не понял я.
- Ты чего это про Дмитрия Федоровича наговорил?! Ты в своем уме?
- Чего это я такого обидного про них сказал? - натурально вытаращив глаза, изумился я. - Знамо, господин самый что ни на есть приятный, и по обхождению, и вообще.
- Ты что, правда, такой дурак, или прикидываешься? - чуть не плача, спросил домохозяин. - Угораздило меня с тобой связаться!
- Это мне, Михайло Михалыч, очень от вас зазорно такое слышать! За что вы меня погаными словами срамите?
- Да иди ты, - только и нашелся сказать он, безнадежно махнув рукой.
- Нет, вы погодите! - взвился я. - Да как так можно оскорблять курского дворянина! Да я вас в участок повлеку!
У домохозяина скривилось лицо, как от зубной боли, и он, ничего не сказав, вышел из моей каморки.
- Чего это он? - удивленно спросил Иван.
Я рассказал о вчерашнем розыгрыше.
- Была тебе нужда связываться, - недовольно сказал он. - Мало нам неприятностей, не хватает наживать лишних врагов!
- Не мог удержаться, - виновато ответил я. - Такая харя наглая! Они вполне уверены, что полные хозяева жизни.
- Ну и что, со всеми теперь будешь бороться? Жизни не хватит…
Он был прав, но иногда так и тянет совершить что-нибудь иррациональное, особенно когда встречаешь такую одиозную личность…
- Бог с ними, - примирительно сказал я, - все равно нам отсюда нужно съезжать. Мне всю ночь клопы заснуть не дали.
- Куда ехать-то, везде паспорт спросят.
- А если к твоей вдове на Сампсониевский проспект?
- Думаешь, у нее княжеские покои?! Да и далеко оттуда тебе будет по кабакам ходить.
Намек был прозрачный, но я не возразил - потому как ходил по злачным местам не по своей прихоти, а по нужде. Не успели мы кончить разговор, как вновь пришел хозяин. Он взял себя в руки и больше не смотрел волком.
- Ты на меня, Иван Иванович, не обижайся. Не я тебя собачил, нужда моя. Селиванов, он, думаешь, что? Так и спустит? Шалишь, он за копейку удавится, а тут, шутишь, венская карета за шесть тысяч, а кони все двадцать стоят! Это не фунт изюма!
- Я-то тут при чем? - опять закосил я под полного идиота. - Мне самому Дмитрий Федорович понравился. Очень солидный господин, а уж какой добряк, отродясь таких не видывал.
- Это точно, что добряк, - усмехнулся хозяин, - только те, кто от него добра ждут, по ночам спать боятся.
- Почему? - наивно вытаращил я глаза.
- Так, шучу я, - испугался своей откровенности Михайло Михалыч, - Дмитрий Федорович прекрасный и достойный человек. Вот и нужно помочь ему обидчиков отыскать.
- Тех, что карету подменили? - наконец догадался я.
- Вот именно. Ты, случаем, не знаешь, кто это сделал?
- Я в Санкт-Петербурге кроме вас, почитай, никого не знаю. А вы все время с нами в ресторации сидели, так что я на вас и не думаю.
От такого идиотизма хозяин только повел шеей, как будто ее жал тугой воротник.
- А к какому это офицеру ты в ресторации подходил? Он потом, кажется, нам еще на улице повстречался.
К такому вопросу я не был готов, - не думал, что Михайло Михалыч отличается такой наблюдательностью.
- Это наш сосед по Курскому имению, - спустя мгновение, почти не запнувшись, ответил я.
Домохозяин пристально посмотрел на меня - не поверил.
- А какая его фамилия?
- Воронцов, он из графского рода, - теперь уже без запинки ответил я.
- Слышал про таких, - пробурчал он, остывая. - О чем говорили?
- Так, ни о чем, я ему просто как сосед представился. Он-то меня не вспомнил, - стыдливо сказал я.
Кажется, последнее замечание убедило собеседника, что я не вру, и объяснило мою заминку - не хотел сознаваться, что аристократ меня не признал.
- Вот видишь, лезешь к неровне, а потом плакать будешь!
Никакой логики в словах домохозяина я не усмотрел, но согласно кивнул головой.
- Тебе, как молодому юноше, нужно наставление, а то совсем с пути собьешься! - неожиданно перешел он к морализации. - Вот, сколько ты вчерась денег прогулял?
Такого вопроса я никак не ожидал. Деньги "прогуляли" мы вместе и расплачивался я в присутствии Михайло Михалыча. Однако, продолжая демонстрировать первозданную простоту, ответил:
- Восемьсот восемьдесят пять рубликов!
- А сколько у тебя осталось?
Я подкатил глаза и начал подсчитывать в уме
- Шешнадцать рублей ассигнациями и двугривенный серебром!
- Сколько? - переспросил он.
Я повторил. Лицо Михайло Михалыча сделалось холодным и презрительным
- А еще взять есть где?
- Друзья помогут! Вместе же гуляли!
- Это какие такие друзья?!
- У меня во всем городе только вы с господином Селивановым друзья и есть. Чай, вместе денежки профукали.
- Ты при мне, мальчишка, даже слов таких не говори! Ишь, с больной головы на здоровую! Я тебе честь сделал, с большим человеком познакомил, а ты что болтаешь?! Коли нет денег, зачем в ресторацию поперся?
- Так это вы же, Михайло Михалыч, велели!
- Так, значит? Ладно! Сегодня еще можешь у меня побыть, а завтра с утра чтобы духу твоего здесь не было!
- Да как же так! - уязвленный до глубины души, воскликнул я. - Вы же обещали быть отцом и благодетелем, а теперь гоните?!
Для убедительности, я начал шмыгать носом.
- И нюни не разводи, Питер слезам не верит!
- Москва.
- Что Москва? - не понял он.
- Москва слезам не верит, а не Питер!
- Вот ты о чем! Питер тоже не верит! Так чтобы завтра с утра духу твоего здесь больше не было!
Что мне оставалась делать? Только заплакать, что я и сделал. Однако жестокосердный домовладелец не пожелал видеть моих горьких слез и ушел, что-то возмущенно бормоча под нос.