- Везде летают, от Москвы до Петербурга аэроплан летит около часа, а до Парижа часа три. Я же говорил, что техника значительно облегчила людям жизнь. В наше время в больших города больше нет дров и печей, жилища обогреваются горячей водой или электричеством, почти везде на земле есть электрический свет, и у нас появилась масса всяких удобств. Жаль только, что от этого всего этого у людей не прибавилось счастья.
- А народ, каков в ваше время народ, - опять взялась за свое революционерка. - Ну, те люди, что выжили после войн.
- Народ как народ, "ленивый и равнодушный", как и во времена Пушкина. А вот грамоте бывшие революционеры научили всех. Тут мечта Натальи Александровны полностью сбылась. До последних лет у нас для всех детей было обязательным среднее десятилетнее образование.
- А теперь не обязательно? - тут же спросил генерал.
- Сейчас в России ничего не обязательно, у нас, наконец, победила контрреволюция, бывшие товарищи стали новыми господами, и настали новые смутные времена. Правда, без былой большой крови и эпидемий.
- Да, - задумчиво сказал Александр Иванович, - все, что вы говорите, так чудовищно и непонятно, что я даже не могу представить эту вашу новую Россию.
Глава 3
- Барин, можноть войти, - раздался чей-то знакомый голос, и в кабинет без приглашения вошел слуга по имени Тихон, с которым я имел удовольствие быть знакомым ровно сто один год назад. За то время, что мы не виделись, он не очень изменился, только что сделал другую прическу, смазал волосы лампадным маслом и расчесал их на прямой пробор. У него была все та же полупьяная, наглая, с брезгливым выражением рожа. Я от удивления даже оторопел. Получалось, что не один я такой редкий "уникум", болтающийся по эпохам, есть и другие.
- Что вам, Максим? - повернулся в его сторону Александр Иванович.
Я с облегчением вздохнул - встретить через столько лет не изменившегося человека было для меня большой неожиданностью.
- Так что, тама варнаков привезли, мужики спрашивают, что с ими делать.
- Каких варнаков? - удивленно переспросил хозяин.
- А кто их знает каких, по всему видать, китайских, - равнодушно ответствовал слуга.
- Ничего не понимаю, ты можешь яснее выражаться?
- А чего здесь понимать, - наглым тоном, начиная раздражаться, ответил Максим. - Варнаки они и есть варнаки, хоть китайские, хоть какие. Мужики интересуются, в сарай их сажать или станового подождать?
- Извините, я пойду разберусь, кого там все-таки привезли, - извиняющимся голосом сказал подследственный либерал и вышел вслед за Максимом из комнаты.
- А что такое "варнаки"? - риторически поинтересовалась Софья Аркадьевна.
- Варнак - значит разбойник, - объяснил я.
- Этого еще нам только не хватало, - не совсем тактично сказала хозяйка. - Идемте, посмотрим, что там случилось.
Мы с Натальей Александровной отправились вслед за маменькой в залу и подошли к окнам выходящим во двор. Не знаю, как на обитателей поместья, а на меня открывшееся зрелище произвело большое впечатление, Во дворе стояла обычная крестьянская телега, в которой связанными по рукам и ногам лежали Гутмахер и Ольга Дубова. Рядом, сняв шапки, стояли трое крестьян и что-то оживленно рассказывали Александру Ивановичу.
- Погодите, я сейчас! - нервно сказал я дамам и выскочил на крыльцо.
- Вы что, подлецы, наделали! - закричал я на крестьян. - Немедленно развязать!
Мое неожиданное появление смутило не только мужиков, но и хозяина, он от удивления даже дернул плечом, но потом все-таки нашелся:
- Действительно, братцы, вы это, того, развяжите, как можно…
- Так мы, барин, ничего, мы как их споймали, так Иван и говорит, давайте, мол, его превосходительству свезем, а так мы ничего…
- Хорошенькое дело "ничего", да вы их убили! - опять закричал я на крестьян.
Меня испугал Гутмахер, лежавший словно мертвый, Ольга была жива, но молчала и испугано таращила на меня глаза.
- А ну, развязать! - снова приказал я и сам начал помогать распутывать мочальные веревки.
- Так мы, вашблародь, хотели как лучше, вона и Максимка говорит, что оне какие-то кикайцы, - начал оправдываться второй мужик.
- Легче, придурок! - ругнулась на неловкое движение одного из крестьян ожившая Ольга. - Мало того, что напали как бандиты, еще и везли как картошку!
Судя по тому, как Дубова сбрасывала с себя остатки пут, она была зла, но в относительном порядке, а вот Аарон Моисеевич лежал молча и не подавал признаков жизни.
- Софья Аркадьевна, - безо всяких церемоний закричал я вышедшей на крыльцо хозяйке. - Здесь раненый, покажите, куда его можно отнести, и прикажите принести какое-нибудь покрывало или ковер.
Софья Аркадьевна что-то сказала выбежавшей вслед за нами на крики горничной, а сама спустилась во двор. Пока она подходила, я проверил у Гутмахера пульс. Он был без сознания, но, слава богу, жив.
- А кто это? - робко поинтересовалась хозяйка, видя мое волнение.
- Мои друзья, из нашего времени, - кратко ответил я. - Оля, что случилось?
- Да вот эти вахлаки на нас напали! - возмущенно сообщила девушка. - Набросились, как бандиты!
Дубова возмущенно тряхнула головой и разметала по плечам волосы. Крестьяне, как завороженные, уставились на нее.
- Никак баба?! - то ли испуганно, то ли восторженно произнес один из них, с удивлением рассматривая одетую в куртку и джинсы девушку.
- Точно баба, - оторопело подтвердил другой. - А мы-то думали варнаки или, - он с надеждой оглянулся на слугу Максима, брезгливо наблюдавшего за всем этим переполохом, и старательно произнес слышанное от того слово, - кикайцы.
Я не стал объясняться с деревенщиной, тем более, что к нам уже спешила кормившая меня завтраком горничная с гобеленом. Я вырвал у нее из рук полотно, расстелил его на дне телеги рядом с Гутмахером. По моей команде мы с крестьянами переложили ученого на материю.
- Берите за концы, - приказал я смущенным помощникам. - Подняли!
Аарон Моисеевич, пока мы несли его в дом, так и не пришел в себя. Судя по фингалам на лице, прежде чем взять в плен, крестьяне его сильно побили. Мы внесли его в комнату на первом этаже и осторожно переложили на широкий диван.
- Я сейчас пошлю за доктором, - взволнованно предложил Александр Иванович, растерявшийся от такого напора событий.
- Пока не нужно, - остановил я его, - попробую сам разобраться. Лучше распорядитесь, чтобы все вышли из комнаты, а вы, - строго приказал я мужикам, - чтобы не болтали лишнего!
Мужики согласно закивали головами.
- Да, да, конечно, никому ничего не говорите, - поддержал меня генерал. - Сейчас вам дадут на водку.
- Арик, что эти гады с тобой сделали! - вдруг вмешала в общий ор визгливый крик Ольга. - Куда они подевали наши вещи! - дополнила она вопль души меркантильными счетами.
- Все, вашство, в целости, вы не сумлевайтесь, - ответил один из мужиков. - Нечто мы без понятия, не тати какие…
- Да, в целости! А где, я тебя спрашиваю, мой чемодан! - уперла руки в бока Ольга.
- А ну все вон отсюда! - закричал я на распоясавшуюся компанию, выгоняя лишний народ из комнаты.
Гутмахер, между тем, неподвижно лежал на диване, не подавая признаков жизни. Я еще раз проверил у него пульс, вытянул над ним руки и начал сосредотачиваться.
За то время, что я не занимался экстрасенсорной практикой, кое-какие нюансы состояния больного я перестал чувствовать, но, в общем, навыки к лечению у меня сохранились. Судя по ощущениям, ничего страшного с Аароном Моисеевичем не произошло, во всяком случае, серьезных травм у него не было.
Я закрыл глаза и сосредоточил все внимания на ладонях. Через минуту меня начало трясти и, когда прошел пик нервного возбуждения, навалилась обычная после сеанса слабость. Я расслабился, немного отдохнул, а потом вновь сконцентрировал на руки всю свою нервную энергию. Напряжение сделалось непереносимым, и я начал терять чувство реальности. Вывел меня из транса голос Гутмахера:
- Алексей, это вы? Что со мной? Слава богу…
Я расслабился, несколько секунд отдыхал, и только тогда, когда нервное напряжение прошло, открыл глаза. Аарон Моисеевич лежал все в той же позе, но вполне осмысленно смотрел на меня.
- Что у вас болит? - спросил я, преодолевая подступившую к горлу тошноту.
- Голова, - членораздельно ответил больной. - Меня, кажется, стукнули чем-то тяжелым по голове.
- Закройте глаза и ни о чем не думайте, - распорядился я и как бы обхватил его голову руками в сантиметре от волос.
Теперь мне было не так трудно. С головой у Аарона Моисеевича, за исключением здоровенной шишки, все было в порядке. Однако, вскоре силы опять меня оставили. Тогда я сел на диван рядом с больным и спросил:
- Как вы теперь?
- Прекрасно! - ответил Гутмахер своим прежним, напористым голосом. - Как это я раньше не додумался измерить ваше биополе! Что, собственно, произошло, и где Олюшка?
- Это я должен вас спросить, что произошло, как вы сюда попали?
- Что с Олюшкой? - повторил престарелый влюбленный.
- Она в соседней комнате, отбирает у мужиков свой чемодан. Так что, все-таки, с вами случилось?
- Собственно, ничего особенного, наша обычная российская безалаберность. Милиционеры нечаянно подожгли дом и нам, чтобы не сгореть, пришлось переместиться следом за вами.
- То есть как подожгли?
- Ну, как обычно бывает, не соразмерили силы, немного перепили и устроили сначала драку, а потом пожар.
- А вы куда смотрели? Вы же могли ими управлять?
- Что делать, - миролюбиво ответил Гутмахер, - в тот момент, был занят…