Почему-то никак не мог вспомнить имени этой брюнетки, то ли Оля, то ли Валя. Их еще было две подружки-хохотушки, как я их образно прозвал. Они приехали в пансионат на два дня позже меня и поселились в соседнем номере. У нас была общая ванная с туалетом. Моим соседом, был угрюмый мужик лет сорока с подмосковного завода. Все две недели он квасил, и потому большую часть дня, либо спал в номере, либо в одиночестве гудел на природе, поскольку купить спиртное в пансионате было невозможно, и он отправлялся за ним в поселковый магазин. Я довольно быстро познакомился с девчатами, которые были моего возраста. Работали вместе на каком-то заводе в Москве. Брюнетка мне понравилась сразу и через пару дней, я уломал её переспать. Впрочем, это было не так сложно, если учесть, что хотя её подружка мне и не очень понравилась, с ней мы тоже перепихнулись. Так что отпуск прошел отлично и домой я возвратился в прекрасном расположении духа. Единственный осадок, который у меня остался, это звонки от Оли, точно, вспомнил, как её зовут Оля. Она все порывалась встретиться, но я не собирался продолжать знакомство, и потому каждый раз находил предлог и отказывался. В конце концов, она перестала звонить, видимо поняв, что надеяться на продолжение знакомства бесполезно. После отпуска я ездил несколько раз в командировки, сначала в Саратов, а потом в Минск. Они ничем не запомнились, разве тем, что в Саратов пришлось брать целый портфель с продуктами, которыми делился с соседом по гостиничному номеру. Он приехал, как и я в командировку на завод и мы с ним бухали каждый вечер, поскольку делать было совершенно нечего. Зато Минск оставил в памяти самые приятные воспоминания. Туда мы поехали бригадой из пяти человек, и среди нас была Люба, из соседнего отдела, на которую я тогда заглядывался. Она была на два или три года старше меня и замужем. Короче командировка удалась сама по себе, поскольку её результатом явилась очередная премия на работе, а главное, что мне удалось взять еще одну женскую крепость и затащить Любу в постель. Для этого пришлось приложить немало сил, но когда это все же удалось, моё мужское самолюбие было удовлетворено, и как это часто бывает, я быстро разглядел все её недостатки, после чего мой пыл к ней угас и я переключился на другой объект женского пола в нашем коллективе.
Назвать меня ловеласом было бы большим преувеличением, но и монахом я тоже не был. Во всяком случае, насколько я себя помню, до женитьбы, я переспал с десятком другим женщин, но ни одна из них не стала моей женой, до тех пор, пока я не встретил Татьяну. И хотя, наш роман начался, так же как и многие на отдыхе, он закончился бракосочетанием в загсе и пышной свадьбой, которую мы закатили в одном из московских кафе.
Воспоминания, как далеко они увели меня. Как давно и в тоже время недавно все это было. Институт, КБ, завод, женитьба, рождение сына, а потом начало перестройки, развод, смерть матери и… болезнь, которая цепями приковала меня к миру одиночества и безысходности.
Так я лежал, уставившись в потолок, и словно на огромном экране плазменного телевизора рассматривал ушедшие годы своей жизни. В целом не такая уж и плохая она была. Веселая, простая и незатейливая, без особого напряга и поисков чего-то особенного или необычного. Я не был романтиком, не участвовал в политических играх, не преодолевал трудностей и не ловил птицу удачи. Скорее, я относился к категории тех, кому просто в какой-то мере повезло в этой жизни. Повезло родиться в столице, а не в провинции, иметь нормальных, не пьющих, работящих родителей, которые дали мне образование. Иметь простую, заурядную внешность, но в то же время быть веселым, жизнерадостным человеком, который шел по жизни, не особенно задумываясь о её смысле, о своём предназначении и месте в обществе, поскольку не ставил перед собой высоких целей, не лез в начальство и уж тем более, не мечтал о чем-то недостижимом. Я был тем винтиком, который отлично понимал свое место в этой жизни, и эта жизнь меня полностью устраивала до тех пор, пока не кончилась смазка, винтик сорвал резьбу, и его выкинули на свалку. Я оказался там, где и должен был оказаться, всеми забытый, больной, погруженный в свои бесконечные рассуждения и воспоминания, в принципе еще не такой уж и старый человек.
Слеза невольно стекла по щеке. Мне стало жалко себя, и я почувствовал, как волна жалости к самому себе захлестывает меня. Было противно и вместе с тем обидно, что ничего невозможно изменить. Я с тоской посмотрел на стеллажи с книгами и подумал:
- Какой будет мой следующий шаг, когда закончатся книги. Больше продавать будет нечего, разве что квартиру. Продать маленькую двухкомнатную квартиру и купить однушку? На разницу можно протянуть еще несколько лет, а там старость и дальше путь в дом престарелых, куда меня возьмут только по причине наличия московской квартиры. Впрочем, не самый плохой выход. По крайней мере, будет с кем поговорить и не думать о пище. В зеркале шкафа бликами отражался свет фар от бесконечно бегущего потока машин за окном. Жизнь продолжалась, и ей не было дела до одинокого и больного человека, запертого в стенах своей неуютной квартиры.
Голос из коридора разбудил меня:
- Алеша, ты дома, я пришла.
Я перевернулся на другой бок, и словно не слыша материнского возгласа, сделал вид, что сплю. На самом деле, спать уже не хотелось, и лишь воспоминания и размышления о происходящем, не давали покоя.
- Что же со мной происходит? Какая-то чертовщина в полном смысле слова и почему, совершенно непонятно.
- Алеша, ты чего средь бела дня завалился спать? Может, заболел?
- Мам, я просто отдыхаю.
- А почему молчишь и не отвечаешь на мои вопросы?
- Я же говорю, отдыхаю, а ты своими вопросами не даешь мне этого делать.
- Или ты спишь или отдыхаешь. Если отдыхаешь, почему я не могу задать тебе вопрос о твоем самочувствии? - мать стояла в дверях, и я почувствовал это, хотя и лежал к ней спиной. Повернувшись лицом, не успел ответить, как услышал:
- А если ты отдыхаешь, то почему в одежде и на разобранной постели? Или ты считаешь, что я должна каждые два дня стирать твое постельное белье?
- Мам, не зуди. У меня и так голова с утра болит.
- Пить меньше надо и по девкам меньше шляться. Вчера опять выпивши пришел.
- Да где выпивши, скажешь тоже. На работе отмечали день рождения сотрудницы. Всего-то было три бутылки на весь колхоз.
- Что за выражение.
- Обычное. Наш шеф так называет наш коллектив. Да и посидел я часа два. Домой вернулся, когда еще восьми не было. Ты вспомни. Между прочим, народ еще оставался, когда я ушел.
- Это с чего это вдруг, ты ушел раньше всех?
- Да, там остались только одни старперы.
- Алеша, сколько раз я тебе говорила, что я не люблю, когда ты так разговариваешь. Ты должен следить за своей речью. Что это такое старперы, шланги и прочие выражения?
Я улыбнулся, глядя на мать. Встал с постели, поцеловал мать в щеку и сказал:
- Мамуля, извини, больше не буду. Ты сама должна понимать время другое. Молодежь говорит, используя новые идиоматические выражения, которые образуются в результате новых веяний. Это городской сленг нашего поколения, - я рассмеялся.
- Тебе все хи-хи и ха-ха, а я серьезно. Ты вспомни, как ты вчера с Игорем разговаривал. Это просто кошмар какой-то. Я совершенно не понимаю, как так можно беседовать по телефону.
- А что я сказал?
- Как что, ты сказал, Лукич шлангует по полной, а мы должны пахать как Папа Карло.
Я схватился за живот руками, не удержавшись от смеха.
- Ну что ты все смеешься?
- Мам, ты извини, конечно. Но, во-первых, подслушивать чужие разговоры, это не хорошо, а во-вторых, в этой фразе все понятно как дважды два. Лукич, это наш заведующий сектором Анатолий Михайлович Лукичев, жуткий сачок. Ему лишь на кого спихнуть свою работу, а самому вовремя в дележе премии участвовать. А мы с Игорем работаем, то бишь пашем, как Папа Карло. Понятно?
- Все мне понятно, только тебе пора повзрослеть. Ты как никак старший инженер. И тебе надлежит разговаривать, как полагается.
- Ладно.
- Не ладно, а хорошо мамуля.
- Хорошо мамуля.
- А с тебя все как с гуся вода.
- Вот видишь, мам, ты тоже используешь сленговые выражения своего времени.
Мать улыбнулась и пошла на кухню, понимая, что я вырос и спорить со мной бесполезно. Я потянулся и вдогонку матери крикнул:
- Мам, ты не переживай, главное, что на работе меня ценят как грамотного специалиста и уважают, а уж девочки любят еще больше.
- Вот-вот, я и говорю, что тебе пора меньше бегать по девкам, а то подцепишь какую-нибудь заразу, и будешь бегать не по девкам, а по ветлечебницам.
- Скажешь тоже.
- То и скажу.
- Что же мне, по-твоему, в монастырь податься?
- Зачем в монастырь. Заведи себе одну и встречайся с ней. В гости пригласи, музыку послушаете, в кино сходите.
- Ага, про Бетховена ей расскажу и Моцарта поставлю.
- С тобой бесполезно говорить. Вот вырастешь, поймешь родительское беспокойство.
- Мам, вырасту точно пойму, клянусь, а сейчас можно погулять, чтобы было о чем потом вспомнить?
- Иди, только поздно домой не возвращайся, а то и я и отец волноваться будем.
- Сто пудов, - почти машинально ответил я.
- Опять новое словечко придумал?
- Нет, это я так к слову сказал, - однако про себя подумал, что это действительно новое словечко из той, приснившейся мне жизни. Впрочем, нормальное выражение, надо будет запомнить.
Я переоделся и вышел во двор. На часах было около семи, но на улице было еще светло.
- Может в кино сходить? Интересно, что идет в Рассвете, или съездить на Войковскую в Варшаву?