Годы постепенно угасавшего революционного энтузиазма, в которые творил Маяковский, были, что мы уже отметили, годами великого словоблудия. И одним из парадоксов тех лет, в капкан которого попал и Маяковский, был страх (на словах, само собой) стать обывателем: пить чай из самовара и слушать трели канарейки.
"Страшнее Врангеля обывательский быт", – писал Маяковский. В другой агитке он просит изобретателя: "…даешь порошок универсальный, сразу убивающий клопов и обывателей". Он страшился, что обывательщина коммунизм "побьет". А Лиле Брик, между тем, подарил не "Капитал" Маркса, а канарейку.
В 1922 г., когда уже набрала обороты новая экономическая политика и нэпманы, спасая советскую власть от неминуемого экономического банкротства, в мгновение ока обеспечили сытную жизнь тем, у кого было чем за нее заплатить, Маяковский (у которого – было!) писал тем не менее: "Пусть будет так, чтоб каждый проглоченный кусок желудок жег! Чтоб ножницами оборачивался бифштекс, вспарывая стенки кишок!" А сам спокойненько ел бифштексы и не в своей коммуналке, прячась от соседей, а на даче, в подмосковном Пушкине, туда съезжались – и очень часто – гости, десятками. И всех кормили "от пуза", наплевав на обывательскую идеологию.
О том, как их засасывал обывательский быт, Л. Брик вспоминала так: "Длинный был у нас разговор, молодой, тяжкий. Оба мы плакали. Казалось, гибнем. Всё кончено. Ко всему привыкли – к любви, к искусству, к революции. Привыкли друг к другу, к тому, что обуты-одеты, живем в тепле. То и дело чай пьем. Мы тонем в быту. Мы на дне. Маяковский ничего настоящего уже никогда не напишет…"
Сравним с рассуждениями Маяковского на ту же тему. В письмах к Л. Брик от 3 и 4 февраля 1923 г. он пишет: "Быта никакого, никогда, ни в чем не будет! Ничего старого бытового не пролезет, за ЭТО я ручаюсь твердо. Это-то я уж во всяком случае гарантирую. Если я этого не смогу сделать, то я не увижу тебя никогда… если я увижу опять начало быта, я убегу". И тому подобный чисто эмоциональный трёп. Главное, что удивляет, – это не поза, не мода, это говорится искренне, правда в состоянии, когда, как писал И.С. Тургенев, у "русского человека не только шапка, но и мозги набекрень". Отсюда и такой (эпитет употреблять не будем) настрой.
А всё потому, что жизнь простого обывателя советская власть была обеспечить не в состоянии, она этого самого обывателя кинула в нищету, а потому… всё перевернулось и стало как в зазеркалье: нищий – наш, свой по духу, пролетарий, он же – борец за светлое будущее; обыватель – не наш, контра недобитая.
Людям умным, для коих революционные идеалы не стали их жизненной программой, этот нехитрый демагогический расклад был ясен уже тогда, и они не играли в ненависть к обывателям, ибо прекрасно понимали, что все люди до единого – обыватели. И никто более.
* * * * *
Жизнь Маяковского изучена дотошно, чуть ли не по дням. Пересказывать поэтому его биографию, даже ее реперные события, мы не будем. Вкратце остановимся лишь на тех из них, которые хотя бы частично помогут разобраться в сложнейших хитросплетениях его жизни.
Происходил Маяковский из дворянской служивой среды. Отец – лесничий села Багдады в Грузии. В семье было пятеро детей. Владимир – третий. Но рос он с двумя сестрами, а два его брата умерли в младенчестве. В 1902 г. с девяти лет, стал учиться в кутаисской мужской гимназии. Учился плохо. С 12 лет, как писала его мать, Владимир постоянно "бегает на сходки… он у нас большак, сильно идет вперед и удержать не могу".
В 1906 г. от заражения крови неожиданно умирает отец. После этого у Маяковского на всю жизнь возник патологический страх перед острыми предметами и вообще – боязнь любой заразы. Жизнь он стал вести стерильную.
После этой трагедии всей семьей перебрались в Москву. Жили крайне бедно. За 9 лет сменили 15 квартир. И это не прошло для поэта бесследно: на всю жизнь он люто возненавидел всех тех, кто жил в достатке ("буржуев"). В московской гимназии, где он продолжил учебу, Маяковский, по его собственному признанию, "беллетристику не признавал совершенно…" Будущий поэт не считал нужным читать русскую классику. Главное его увлечение тех лет – марксизм, Плеханов, но прежде всего Ленин. Сочинениями Ленина он упивался и верил ему безоглядно. Уже в 14 лет Маяковский – член РСДРП, активный пропагандист. Трижды его арестовывали, но убеждения свои он не сменил.
В 1911 г. (в 18 лет) он становится студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Через два года бросил – надоело. А в 1914 г. его исключили официально.
Маяковский в то время уже поэт, сочиняет. 1913 год – год его своеобразного "поэтического крещения": он часто выступает, много пишет, готовит трагедию "Владимир Маяковский". В том же году Петербургский театр "Луна-парк" предоставил свою сцену для ее постановки. Маяковский самолично ее режиссировал и сам же исполнил главную роль – Поэта.
Он с футуристами. В мае 1913 г. в Москве тиражом 300 экземпляров вышел первый сборник стихов Маяковского под "скром-ным" названием "Я". Это название порождено не только гиперболизмом эстетики футуризма, оно с первого же публичного общения с читателем обозначило самую суть его поэтического мироощущения, которое сразу и навсегда выстроил для себя Маяковский.
О первых его поэтических пробах одобрительно отозвались В. Брюсов, А. Блок, М. Горький, А. Ахматова.
В 1914 г. началась мировая война. Маяковскому удалось избежать окопов. Хотя поначалу ура-патриотический настрой, охвативший всё русское общество, не обошел стороной и его. В октябре 1914 г. он хотел добровольцем уйти на фронт. Отказали из-за его политической неблагонадежности. К 1915 г., когда России было уже не до войны, ибо она готовилась разрешиться от бремени революцией, а потому русская армия стала терпеть одно поражение за другим и число жертв войны выросло многократно, Маяковскому воевать расхотелось. Но тут-то его неожиданно и призвали в армию. Стал срочно бегать по заступникам. За него хлопотал М. Горький, но реально помог муж сестры М.Ф. Андреевой, полковник саперных войск В.А. Крот. Он служил в Петроградской военной автошколе и взял к себе Маяковского чертежником. Тот надел военную форму и приступил к "службе". Таким манером служил родине до осени 1917 г., т.е. до большевистского переворота.
Итак, воевать Маяковский не стал. Но в 1915 г. он пишет свое известное стихотворение "Вам". Его он прочел 11 февраля того же года в питерском кабачке "Бродячая собака", облюбованном поэтами:
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!
…
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!
Строки эти оставляют двойственное впечатление. Маяковский не был больным или калекой, а воевать не пошел. Воевали другие, и жизни свои клали на алтарь другие, а он в это время "придуривался" чертёжником. И он, вместе с теми, кого искренно презирал, вычитывал о "представленных к Георгию" из тех же самых газет!…
Лето 1915 г. он провел на берегу Финского залива, в Куоккале. Писал "Облако в штанах". В том же году поэма была напечатана.
Всего одна строфа из нее позволяет сказать, что Маяковский стал настоящим поэтом, т.е. обрел дар "видения" будущего, став тем самым в один ряд с великими русскими поэтами Лермонтовым и Тютчевым. "Видеть" будущее, разумеется, ничего не зная о нем, способен только подлинный поэт. Вот она:
Где глаз людей обрывается куцый,
главой голодных орд,
в терновом венце революций
грядет шестнадцатый год.
В 1916 г. выходит еще один сборник Маяковского "Простое, как мычание" (это слова из пролога к трагедии "Владимир Маяковский"). Так что рубежный 1917 год он встретил вполне сформировавшимся и весьма талантливым поэтом. К тому же он уже вполне созрел для революции, с нетерпением ждал ее. В конце промозглого октября она, наконец, пришла. Маяковский тут же побежал в Смольный и предложил себя новой власти.
А далее? Далее, если вспомнить слова М. Цветаевой, Маяковский стал убивать в себе поэта и методично в течение 12 лет делал это. И убил. После 1917 г. Маяковский в целом становится малоинтересным. Если до революции он старался эпатировать публику своим видом и своими рифмами, то в дальнейшем этот вполне невинный эпатаж как-то незаметно перешел в грубость и безапелляционность, а его сочинения утратили "материальность" и превратились в сгусток очень напористой, злобной энергии…
Жизнь же шла своим чередом, а вслед за ней, стараясь не вывалиться из нее, и поэт Маяковский. Он непрерывно митингует и ораторствует: в здании городской Думы на Невском (декабрь 1918 г.), во Дворце труда, где Маяковский заявил убежденно, что "внеклассового искусства нет", а новое в искусстве способен создать "только пролетариат". В бывшем Гвардейском экипаже 17 декабря 1918 г. он прочел под одобрительный рев зала свой знаменитый "Левый марш". И это далеко не полный перечень. Только в декабре 1918 г. Маяковский сумел выступить со своими стихами на семи митингах. Да еще успел в кино сняться, в фильме "Барышня и хулиган", – фактуру имел неотразимую.
В марте 1919 г. он вместе с Бриками перебирается в Москву: в Питере уже неинтересно, жизнь стала провинциальной, ведь правительство уже год как в Москве, именно там теперь "буча, боевая-кипучая". Поселились в коммуналке (еще пять семей) в доме ВСНХ, в Лубянском проезде. У него своя комната ("лодочка"), самая маленькая. Здесь он жил (потом – только работал) до рокового выстрела.
Маяковский весь теперь сплошная энергия: много пишет, еще более выступает, организует издательство "ИМ" (Искусство молодых) и т.д. Всего не перечислишь.