Молодой человек усмехнулся: действительно, церковь и мечеть выглядели ну не то, чтоб как близнецы-братья, но как творение одного зодчего - точно! И купола - что у мечети, что у христианского храма - одинаковы, и колокольня на минареты очень похожа. И украшена - что та, что другая - красивой поливной керамикой, кстати - бирюзовой.
- Вах, эту плитку тоже Самаркандец привез. Из Ургенча.
- Почему ж не из Самарканда?
- Ту, что у нас - из Самарканда, а эта - из Ургенча, - со знанием дела пояснил домоправитель и вдруг заискивающе улыбнулся. - Господин, может, щербету у разносчиков купим? Вкусный у них щербет.
- Щербет? - не сразу врубился Миша. - Что еще за щербет?
- Вон как раз и разносчик. Я позову?
- Зови, ладно.
Щербет оказался вкусным - густым, кисло-сладким, тягучим. Оба путника выпили аж по две фаянсовые чашки. Кинув разносчику медяшку, зашагали дальше, благо и недалеко уже оставалось идти.
Работорговая улица напоминала типичный парижский бульвар, какой-нибудь Распай, Монпарнас, бульвар Итальянцев… Такая же широкая, мощеная, с аккуратно посаженными по обеим сторонам деревьями - каштанами и платанами. Не хватало только сине-зеленой таблички с названием и номером округа.
И так же на бульваре… сиречь на Работорговой улице хватало различного рода забегаловок - устроенных прямо под открытым небом небольших закусочных - харчевен. Посетители - в большинстве своем степенные купцы и приказчики в чалмах и длинных полосатых халатах - неспешно пили шербет из больших чашек, ели, что-то негромко обсуждая. Вкусно пахло жареной рыбой, и Ратников, проезжая мимо, ощутил вдруг какое-то непреодолимое детское желание забраться с удочкой в камыши да просидеть там весь день напролет в полном одиночестве, наедине со своими мыслями. Эх, найти бы Артема! Неужели, они сейчас вот встретятся? Вот совсем осталось чуть-чуть…
- Сюда, господин! - останавливаясь, Рахман указал на коновязь возле распахнутой настежь большой двухстворчатой двери. - Внутри - постоялый двор Косого Абдуллы, а здесь - харчевня. Заходи, господин, там все и узнаем.
Мухой вылетевший из харчевни служка, проворно привязав лошадь, изогнулся в угодливом поклоне:
- Прошу, любезнейшие господа, заходите! Нынче у нас чудесная осетрина под белым и красным соусом!
- Да некогда нам есть!
- Вах-вах, - укоризненно покачал головой Рахман. - Не закажем - ничего не узнаем.
- А что нам тут узнавать? - Миша заволновался. - Нам Самаркандец нужен.
- Вот про него сейчас и спросим. И про людей его.
Уселись здесь же на улице, под платаном - скрестили ноги на застеленной пестрым ковром веранде, покушали жареной рыбы - и в самом деле вкусно, запили: Миша - вином, мусульманин Рахмат - все тем же щербетом. Потом позвали хозяина, Косого Абдуллу.
- Вах, Абдулла-джан, - домоправитель, перейдя на родной язык, быстро о чем-то заговорил, на что хозяин постоялого двора - кривобокий косой мужичок с коричневым, словно глина, лицом и заметно косящими глазами - довольно кивал.
- Анвар Самарканди, э? Вай… Вай! Йок Самарканда йок.
- Что? - подозрительно перебил беседу Ратников. - Уехал, что ли, дружок твой?
- Не дружок он мне, так, земляк просто, - Рахман покачал головой. - Косой Абдулла говорит - да, уехал. Недели две тому как.
- Шайтан! - Михаил не сдержался, выругался. - Что, мальчишку он с собой увез? Да и был ли мальчик?
Ратников спросил кабатчика напрямик, по-тюркски.
- Мальчик? Ах, да, был у него такой смешной, светленький. Темар звали. Нет, Анвар Самаркандец с собой его не увез, за день до отъезда проиграл в кости! Ух, и игра же была, вах! Кому проиграл? Так Фирузу-Ишди, серебряных дел мастеру. Фируз, вишь, поставил на кон свое лучшее блюдо - и выиграл! Вах, выиграл!
Михаил вскинул глаза:
- Так, значит, мальчишка сейчас у этого самого Фируза? А где он живет?
- В квартале ювелиров, где же еще-то, уважаемый, вах?!
Минут через двадцать Ратников и Рахмат входили в квартал ювелиров, разместившийся вдоль тихих и уютных улочек, засаженных тенистыми платанами и высокими пирамидальными тополями. На углу, рядом с выложенным розоватой мраморной плиткой, колодцем, что-то деловито достраивали. Судя по крикам гастарбайтеры были русскими.
- Эй, парень! - не слезая с коня, Михаил подозвал водоноса. - Где живет серебряных дел мастер Фируз-Ишди?
- Фируз-серебряник? - мальчишка покопался в носу и лениво мазнул рукой. - А вон его мастерская, за тем забором. Ну, слышите - где молоточки бьют.
Туда и пошли. Ратников спешился, привязал у забора лошадь, тем временем домоправитель вежливо постучался в ворота:
- Мастер Фируз-джан дома ли? Дома… Скажите, что к нему пришли по очень важному делу.
Немного погодя ворота отворились, и выглянувший со двора слуга - черкес или армянин - с поклоном предложил гостям заходить:
- Фируз-ага ждет вас, любезнейшие.
Ювелир ожидал их на первом этаже уютного, с витыми колоннами, дома, в окружении небольших тиглей, мехов, молоточков и наковаленки. Трое молодых людей - по всей видимости ученики - усердно наносили чеканку на огромное блюдо.
- Вы ко мне, господа мои? - мастер, с длинной седой бородкой, в рабочем халате и круглой, вышитой бисером, шапочке, оторвавшись от дел, сложил на груди руки и с любопытством посмотрел на гостей. - Сейчас велю принести щербет и вино.
- Не откажемся, - повинуясь гостеприимному жесту хозяина, Ратников и Рахман с готовностью уселись на низкую лавку.
- Небось, хотите заказать что-нибудь? - полностью опровергая приписываемый восточным людям неторопливый этикет, тут же поинтересовался мастер, как видно, ценивший свое время весьма высоко.
- Говорят, вы недавно выиграли в кости мальчика? - со всем почтением спросил Михаил.
- Мальчика? - Фируз-ага задумался. - Гм-гм…
- В харчевне Косого Абдуллы, - поспешно напомнил Ратников. - У Анвара из Самарканда.
- Ах, Самаркандец! - старик неожиданно весело хлопнул в ладоши. - Вот это, я вам скажу, был игрок! Ничего, мы с ним еще по весне встретимся, как приедет. Уж сразимся!
- Мы не про Самаркандца, уважаемый, - усмехнулся Михаил. - Мы про мальчика. Где он?
- Мальчик? - старик удивленно хмыкнул. - А нигде.
- То есть как это - нигде?!
- А так. Мальчик мне и вовсе был не нужен - у меня слуг и подмастерьев достаточно, зачем еще лишний рот?
- Так ты, уважаемый, его…
- Продал - да. Вот на следующий же день и продал. А кому, уж не взыщите, не вспомню. Кому-то из русских, им как раз нужен был шустрый мальчонка - "принеси-подай".
- Так-так-так, - Ратников озабоченно потер руки. - Русским, значит. А что за русские-то?
- Говорю ж вам - не знаю. Да и не сам продавал - послал на базар Шахруха. Шахрух, эй, Шахрух! - старик обернулся и подозвал слугу. - Помнишь мальчишку, уруса? Ну, которого я в харчевне Косого Абдуллы в кости выиграл?
- И велели мне продать. - Слуга - смуглый, худой и длинноносый - явно был малым неглупым. - Я ж вам докладывал, уважаемый Фируз-ага - продал какому-то русскому. Не очень дорого, как и было велено.
- Так что за русский-то был? - в отчаянье воскликнул Ратников. - Из местных, сарайских, русских или, может, приезжий? И откуда, уважаемый Шахрух, ты вообще знаешь, что это был русский, а не какой-нибудь булгарин или кипчак?
- Скажете тоже - булгарин! - обиделся слуга. - Что я, булгарина от русского не отличу? Русский это был - я по говору понял, и русский из местных, ну, он давно здесь живет.
- Откуда ты знаешь, что давно?
- Одет по-нашему - длинный дорогой халат, на голове - войлочная шапка. Однако борода желтая, и на шее - золотой крест. Я так думаю, это либо подрядчик, либо приказчик какого-нибудь богатого купца, либо сам купец.
- А может быть, как вот, господин Фируз - мастер?
- Может, и мастер, - согласно кивнул Шахрух. - Тут после похода хану Бату много таких пригнали: сканьщики, зернщики, эмальщики. Многие уж давно на волю выкупились, мастерские открыли. Ва, Алла! Вам бы лучше в храме спросить, в русском! Там рядом целый квартал русских. Наверняка оттуда кто-нибудь вашего парня купил.
- А ведь и верно! - хлопнул в ладоши Рахман. - Пойдем, Мисаил-джан, русских - в русском квартале искать надобно.
Русский квартал - надо сказать, с виду весьма зажиточный - раскинулся вокруг стоявшей на площади небольшой церкви, сложенной из желтоватого известняка и увенчанной красивым синим куполом с большим позолоченным крестом сверху.
Рахман остался снаружи, а Михаил, сняв шапку, вошел в храм, где долго молился, крестясь на большую икону Николая Чудотворца, явно византийской работы или писанную по византийским канонам - плоское, с длинным носом, лицо, завитая кудряшками бородка, цвета неяркие, золочено-пастельные.
Хотя служба не шла - для вечерни было еще не время, в церкви все же имелся народ: кто-то ставил свечки, кто-то, как и Миша, молился.
Не отвлекая священника, Ратников усмотрел некоего разбитного малого в красной епанче, за ним и вышел, позвал:
- Эй, господине.
- Ну? - молодец недовольно обернулся, но, увидев более чем приличный наряд Михаила, тут же сменил гнев на милость. - Не спрашиваю, откель будешь, по кафтану вижу - местный.
- Местный, - согласно кивнул Ратников. - Меня Мисаилом зовут.
- А меня - Евстафием. Евстафий Ерш. Ну, здрав буди, Мисаиле!
- И ты будь здрав. А почему - Ерш?
- Потому что - колючий, ха!
Новый знакомец вдруг оглянулся:
- А что это на тебя рожа смуглоликая косится?
- Где?
- Да вон, у забора.
- А! Это знакомец мой, Рахман.
- В Магомета верует?