- Э-э-э, - поняв, в чем дело, сокрушенно покачал головой Утчигин. - Говорил тебе - прямо в дэли спи. Это, верно, бродники… тут сейчас всякого худого народу много!
- А мы-то как не заметили?
- О, бродники так хитры… не заметишь! В прошлое лето овец отару свели - ни одна собака не шелохнулась! А ты говоришь - халат.
Ругая себя за разгильдяйство, Ратников накинул на плечи предложенный сердобольным Утчигином армячишко, сунул за пояс кинжал и, прихватив короткое копьецо, взобрался на лошадь.
- Поехали, - махнул рукой старшой. - Во-он по тому распадку промчимся, глянем, что к чему, да назад - догонять орду.
Так и сделали, пустив лошадей вскачь. Промчались распадком, взобрались на кручу, глянули - никого, обратно поскакали другой дорогой, небольшим ущельем… Там-то, в кустах, Утчигин и увидел кое-что… Взвил на дыбы коня, оглянулся:
- Мисаиле, смотри-ка!
Да Ратников и сам уже увидел - халат. Его голубой, с серебристым узорочьем дэли. На каком-то страшном бомже! Бомж, правда, был мертвее мертвого - лежал себе спокойненько на спине, с торчащей в груди стрелой.
- Теплый еще, - спешившись, потрогал Уриу. - Во-он с той скалы били. Сейчас уж скрылись давно.
Придерживая лошадь, Утчигин вдруг неожиданно улыбнулся:
- Ну вот, друже, и нашелся твой халат, забирай.
Ратников пожал плечами без всякой брезгливости - ну, конечно, забрать, такими подарками не разбрасываются.
А Утчигин вдруг покачал голвой:
- Э-э, Мисаил. А это ведь в тебя стреляли!
- В меня?!
- Ну, кому нужен какой-то бродяга? Ты посмотри, с него даже халат не сняли. Не-ет, думали, что там лежишь ты.
- Может быть, ты и прав, - молодой человек пожал плечами. - Однако кому это надо-то?
- У настоящего багатура всегда много врагов.
В общем, убедил парень, и дальше уж Ратников ехал с опаскою. Прямо в халате теперь и спал, не снимая, впрочем - тут все так делали. Врагов… нет, пожалуй, враги у него здесь еще наморозиться не успели. А вот завистники…
Дорога постепенно становилась все шире, синие горы остались далеко позади, вновь потянулись бескрайние, местами тронутые солончаком, степи. То и дело налетали ветра, приносили горький запах полыни и пряных трав, бросали под копыта коней шарики перекати-поля. Все чаще стали попадаться красивые каменные столбы - отмечали расстояние, да и ночевали уже не в степи, а на дорожных станциях - "ямах", представлявших собой нечто вроде небольших поселочков с гарнизоном, обширным постоялым двором и конюшней, - там всегда держали наготове свежих лошадей для ханских гонцов и почты. Заведовал всем этим особый человек - ям-баши, с готовностью предоставлявший путникам все необходимое, и не за столь уж тяжелую плату.
В караван-сарае ночевали, естественно, госпожа Ак-ханум и ее наиболее знатные воины, все же остальные, включая парней Утчигина и Ратникова, теснились во дворе, рядом. Купив хвороста, раскладывали костры, готовили пищу, за отдельную плату можно было отведать и местной стряпни, и даже - женщин, из числа имевшихся для определенного рода услуг - на взгляд Михаила, в большинстве своем - грязных и страшных. Впрочем, молодых багатуров прельщали и такие. Правда, Утчигиновы ребята и для этого были еще слишком юны и со всепоглощающей страстью отдавались игре в кости. Они и раньше-то это дело любили, сражались между собой с азартом, а уж здесь, так сказать - ближе к цивилизации…
Тем более в одном из караван-сараев оказался такой же азартный служка. О, как он бросал кости, как вертел в руках игорный стаканчик, как что-то приговаривал, поминутно призывая Аллаха… Как ругался, когда бросок явно выходил не очень:
- Э, шяйтан! Ихх!
Парни играли с ним целую ночь - даже спали по очереди - и надо же, степнякам везло, служка проигрался вдрызг, даже кафтанишко с себя скинул, а потом… Что было потом, Михаил не помнил - заснул, а когда проснулся, все уже собирались в путь.
Одернув халат, Ратников посмотрел на своих попутчиков - похоже, все остались при своих… ан нет, в переметных сумах у самого азартного - Джангазака - явно что-то звенело.
- Злато-серебро выиграл? - ухмыльнулся Миша.
- Э, какое там злато! - презрительно отмахнулся Утчигин. - Медь. Но так, на рабыню хватит… какую-нибудь худую и не очень красивую. Ха! А этот черт караванщик ближе к утру у десятника Шитгая две лошади выиграл!
- Две лошади! - Михаил ахнул. - Ну, ничего себе! Вот ведь - переменчиво игорное счастье. А ну, давай, давай, Джангазак - хвастай! Видим ведь, что не терпится.
Джангазак, скуластый, ничем не примечательный парнишка, выслушав Утчигина, растянул губы в улыбке, аж до самых ушей.
- Якши! - сказал. - Якши.
И, развязав переметную суму, зачерпнул горстью…
- Смотрите, э!
Яркое утреннее солнце, упав на медяшки, зажгло чистым золотом, так, что Ратников даже прищурился. Потом, заметив вдруг кое-что, протянул руку… Какая-то знакомая монетка… Еще бы не знакомая! Российские десять рублей!!! А вот еще - пять.
- Это что же, ты все у караванщика выиграл?
- У ямского служки.
- Ах… а как бы его увидать? Просто хочу спросить кое-что.
- Так беги скорей, пока не уехали! Вон он, у летней кухни сидит, зовут - Хасан.
Миг - и Ратников оказался рядом:
- Мир тебе, уважаемый.
- И тебя да благословит Аллах.
- Хочу спросить… воспросить… спрашивать…
- Говори по-своему, вах! Я урусутскую речь понимаю.
- Вот эта монетка, - Михаил подкинул на ладони на время выпрошенный у Джангазака "десярик". - Откуда она, не помнишь?
- Эта - новая, - глянув, ямской служка кивнул. - Я всегда новую мелочь - медяхи всякие - на отдельное блюдо кладу, мне хозяин ими и платит. Вчера вот, до вас, караванщики Эльчи-бея ночевали, расплачивались. Так эти медяшки - от них.
- Точно - от них? - переспросил Ратников.
- А больше никого тут и не было!
- Так-та-ак… Значит, Эльчи-бей. А кто такой этот Эльчи-бей?
- Вах, а ты не знаешь? - Хасан, похоже, сильно удивился. - Это же самый богатый работорговец в Сарае! Уважаемый человек, его сам хан знает.
- Надо же, сам хан! И что же, Эльчи-бей этой мелочью расплачивался?
- Не сам. Говорю же - люди его. Иштым-приказчик - он в этот раз караван вел.
- Ах, приказчик, - задумчиво протянул Михаил. - Приказчик Иштым. И что же, Иштым этот частенько по этой дороге ездит?
- Да бывает. Э, смешно - все рабов в Сарай везут, а этот - иногда из Сарая!
Поблагодарив служку, Ратников вскочил на лошадь и кинулся догонять орду, на ходу переваривая только что полученные сведения. Весьма, между прочим, интересные. Значит, Иштым - приказчик знаменитого купца Эльчи-бея… Купец тоже при делах? Или это только приказчика бизнес? А черт его… Точно сейчас и не скажешь.
Сарай показался еще издали, величаво выплыв зеленью садов, могучими башнями, разноцветными куполами дворцов и храмов. Огромный и многолюдный, он раскинулся на левом берегу Итиля, за перевозом, заставляя путников замереть в немом восхищении, преклоненных перед этой неземной красотой. Широкие, мощенные желтым кирпичом улицы, великолепные дворцы, украшенные изразцами храмы - мечети, синагоги, церкви - казалось, не было такой религии, которой бы не нашлось места на главных площадях ордынской столицы. Тут и там били фонтаны, у многочисленных колодцев и лавок судачили меж собой горожане, в большинстве своем - булгары, иранцы, арабы, но попадалось много и русских, точнее - людей чисто европейского облика.
Когда плыли на перевозе - на настиле из толстых досок по десяти лодкам уместилась почти вся орда красавицы Ак-ханум, - Ратников даже не мог охватить взглядом весь город и был просто сражен открывшимся перед глазами великолепием. Такого он не ожидал! Хотя повидал и Великий Новгород, и Псков, но… эти действительно красивые русские города терялись, словно сироты, перед великолепием и многолюдством ордынской столицы! Сколько здесь всего было знакомого! Шумная людская толпа, одетые строительными лесами здания, родные до боли лица гастарбайтеров-азиатов. Впрочем, в числе последних много было и русских - по-русски и перекрикивались:
- Эй, Еропша, раствор давай!
- Дак щас, дядько Егор.
- Я те дам - щас! Быстрее давай, поворачивайся, чай, не у себя в деревне!
- Эй, работнички! Пирогов не хотите ли?
- А с чем у тя пироги-то?
- Да рыбники. С визигою, сомовики, со стерлядкою.
- А что просишь?
- Да недорого, хоть пару бусин.
- Инда, давай, пожалуй, со стерлядкою. И сбитенщика еще кликни аль водоноса.
- Так водоноса покричать или сбитенщика?
А вот провели рабов - грязных, изможденных, одетых в какие-то уму невообразимые лохмотья! То ли ров их вели рыть, то ли таскать тяжелые камни - бог весть, только выглядели бедолаги - краше в гроб кладут.
- Эльчи-бея невольники, - обернувшись в седле, сквозь зубы пояснил Утчигин. - Он на откуп строительство укреплений взял.
- А это что там за суда? - Ратников показал рукой на причалы. - Гавань?
- Да, торговая гавань, - покивал юноша. - По морю с Дербентом торг ведут, с персами, с городищами по Яику-реке. Ну и тут, вверх по Итилю. Говорят, тут когда-то богатые булгарские города были… потом их наши сожгли. Нынче что-то отстроилось, что-то нет…
- Поня-атно. А где наша госпожа живет?
- Долго еще. На самой окраине.
- Бедолага!
- Почему бедолага? Очень даже удобно, захотел - откочевал в степь. Так все монголы делают.