Затем я снова увидел Тьму. Не так явственно, как тогда, с самолета, дождь, туман, хмарь скрадывали ее чудовищность, да и далеко мы были, но черная стена, поднимающаяся от земли и до неба не только была заметна, но и ощущалась уже отсюда, как некое внутренне беспокойство, как постоянный мелкий страх.
Потом Федька тормознул среди чистого поля, сказал:
– Порфирьевск рядом, давай бак дольем, на случай если придется потом сматываться.
– Давай.
В поле оказалось чудовищно ветрено, плащ-палатка попыталась завернуться вокруг меня погребальным саваном, капюшон сдернуло с головы. Матерясь и проклиная погоду, мы подкатили тридцатилитровую цилиндрическую канистру к борту, протянули из нее шланг в бак.
Отсосал бензин Федька с помощью большой резиновой груши, лишив меня удовольствия прокомментировать то, как он будет отплевываться от бензина, я именно этого ожидал, а вскоре содержимое канистры перебралось в бак.
– Все, теперь двойная бдительность, – сказал он, когда мы снова забрались в кабину. – Открывай окно, похрен ветер, готовься стрелять во все, что движется. Очки больше не снимай, Тьма близко.
– Понял.
Ехали медленно теперь, вертя головами на триста шестьдесят градусов. Городок Порфирьевск был мал, собрался на небольшом поле между лесом, холмами и железной дорогой. Похоже, что он и существовал при большой узловой станции и гигантском товарном дворе, к которому мы и подкатили.
Над городком нависала Тьма. Нет, не прямо над ним, до нее было, наверное, больше десятка километров, а то и все двадцать, она даже лес явно не накрывала, но чувствовалась каждой клеткой тела, каждым нервом. Это был как инфразвук, который ощущаешь не ушами, а диафрагмой, это как постоянная угроза, как ощущение наводящегося тебе в затылок ствола.
– Видал тут сколько всего? – громким шепотом, явно под воздействием давящего страха, спросил Федька, когда "Блитц" засунул морду в ворота с распахнутым створками, ведущие на огромную территорию, застроенную пакгаузами, складами, депо, какими-то мастерскими.
Рельсы по ней разбегались десятками веток, уже местами проросшие травой, и тут и там, вразброс, стояли паровозы. Много паровозов.
– Вот такой один в Сальцево притащить – озолотился, – сказал Федька. – Но не судьба, пути туда давно разобраны.
– А на хрена он им? – спросил я исключительно для того, чтобы самому не молчать.
– Они от них электричество получают, типа малых электростанций. Расставили в нескольких местах и угольком кормят. Не хуже нашей ТЭЦ.
Было пусто. Ни людей, ни тварей, ни зверья, ни даже ворон каких-нибудь, вообще ничего. Звук мотора становился нестерпимо громким, когда мы проезжали мимо какого-нибудь склада, либо снова стихал, если ехали по открытой территории. Автомат Федька перевесил себе на грудь, и заодно я заметил, как его рука несколько раз пробежала по подсумкам разгрузки, словно проверяя, на месте ли магазины. А ведь нервничает бывалый Федька, здорово нервничает, не меньше меня как минимум. А я уже понял, что если он задергался, то это точно не зря.
– Далеко еще? – спросил я.
– Нет, почти приехали, – покачал он головой. – Забор желтого кирпича видишь? Как раз за ним.
– Слушай, здесь что, кроме тебя вообще мародеров не бывает?
– Мало. Самое основное отсюда вывезли, еще когда Тьма не навалилась, лет семь назад, до нее верст сорок отсюда было, а до машин то ли руки не дошли, то ли плюнули, то ли не знали. А потом сюда мало кто ездил, опасно здесь. И твари бывают, и сектанты шляются.
– А сейчас до Тьмы сколько?
– Двадцать примерно, – и предугадав мой следующий вопрос, Федька добавил: – Но это не значит, что она по двадцать километров за семь лет проходит, она так, тут прильет, там отодвинется, у нее принципы хитрые какие-то.
– Радует, – вполне честно ответил я.
– Тогда секи, вон ворота, – указал он пальцем. – Мы с Серым их заперли, а пока внутрь не въедем, я из-за руля ни шагу. Поэтому я подъеду вплотную, и ты с крыши на ту сторону, оглядись только. И меня запустишь. Если что не так – выскакивай через калитку, мы ее на засов запертой оставили и солидолом смазали, понял?
– Ага, вкурил, – кивнул я и сразу выбрался из кабины, сначала на подножку, а оттуда в кузов.
Опель рванул чуть быстрее, ворота, ржавые, местами в отслаивающемся сурике, быстро приближались. Я одной рукой держался за крышу кабины, второй прижимал к плечу карабин, вот когда оценил по-настоящему, насколько он легкий и как это иногда удобно.
Скрипнули тормоза, "Блитц" чуть клюнул носом, почти вплотную притершись боком к стене, а я перескочил прямо на крышу кабины и огляделся. Вроде ничего… пустой складской двор, на нем два ряда всевозможной техники, накрытой брезентом и открытой, целой и не очень, дальше ряд боксов… Нет, ничего, точно – ничего.
– Я пошел! – крикнул и прямо с кабины переступил на широкий верх стены.
Снова огляделся, сел, потом спрыгнув, спружинив ногами, но все же завалившись набок. Вскочил на колено, снова уставив ствол в пустой двор, но на меня никто не кинулся оттуда, все было тихо.
Оглянулся. Действительно заперто, но на засовы. Подскочил к воротам, подергал большой, что воротины сцепляет. Скользнул легко, солидола и вправду не пожалели, аж кусками отваливается.
– Отъезжай, открываю! – крикнул.
По ту сторону рыкнул мотор грузовика, захрустела грязная галька под тяжелыми колесами – Федька подал назад, начал разворачиваться, чтобы задом заехать.
Толкнул одну воротину, та распахнулась на также добротно смазанных петлях, для того, чтобы открыть вторую, пришлось выдернуть ржавый шкворень из трубки в земле. Все, можно заезжать.
Завывая коробкой на заднем ходу, "Блитц" втолкнул в ворота высокий кузов, протиснулся, затем зашла кабина, а я бросился ворота снова прикрывать. Если вдруг кто-то все же появится здесь, нечего внимание привлекать. Нам ничье внимание не требуется, мы тут сами, с усами.
Едва грузовик заехал во двор, я сразу кинулся ворота закрывать, правда, не на засов, а так, чтобы их можно было просто бампером открыть, случись сматываться. Затем вскочил на подножку, а Федька тронул опеля с места и погнал его куда-то в проход между складами.
Снова волна отразившегося рева двигателя, грузовик свернул направо, остановился.
– Вов, все, приехали, пошли проверять, – сказал Федька, глуша двигатель.
Стало очень, очень тихо, было слышно только, как щелкают, остывая, двигатель и тормоза.
Федька вскинул ППШ к плечу, направив ствол в сторону и вниз, сказал:
– Вот эти боксы, что слева, там все нормально выглядело. Склад впереди – запчасти и колеса с тех машин, что на подпорки вывесили.
– Ты по запчастям шарился?
– Не успел. Может сегодня займемся, если успеем, хотя бы для самих себя припасти.
Ворота были нараспашку, секрет отсутствия замков объяснялся просто – кто-то прошел по всем воротам с ломиком. Пнув ногой валявшийся на земле замок с вывернутой дужкой, я спросил:
– Ваша работа?
– А чья же еще? – усмехнулся Федька. – Давай, смотрим первый бокс, жаль листочек потерял, я еще переписал, где что стоит.
Мы разом вошли в бокс, держа оружие наизготовку. Включились фонари, метнувшись лучами по углам. Чисто, никакой "травки". Да и откуда ей браться, если все открыто? Это они молодцы, что так сделали.
– Федь, а когда в первый раз приехали, тут как было?
– Травы полно везде.
– А тварей?
– А чего им тут зарождаться? – удивился он вопросу. – Сама Тьма рядом, в таких местах они если только прямо из нее приходят. Другое дело, что припереться сюда кто угодно может, ты насчет тишины не заблуждайся. Тьму чуешь нутром?
– А то!
– Вот и прикидывай, что она тебя тоже чует.
– И что?
– А ничего, что угодно может быть. Может ей похрен, а может и нет, кто знает. Знаешь, что это?
Он указал на частично закутанную брезентом машину, стоящую на мощных стальных подпорках. Выглядела она куда как необычно – три оси, хоть совсем небольшая, с добротный джип примерно. Спереди два сиденья, в кузове еще два лицом вперед и два – назад, шестиместная типа. По бокам гнезда под запаски, еще под одну сзади. Тент собран в кучу сзади, но можно, судя по замкам, дотянуть вперед до стекла. Судя по размерам арок, колеса предполагаются немалые. Морда чудная, расплющенный клюв как у щуки, непонятно куда вообще мотор засунули. Оппозитник, что ли?
Вместо дверей открытые проемы с какими-то крючками, брезентом закрываться должны, что ли? Сиденья диваном, покрыты дерматином, но вроде удобные должны быть.
Принял "в упор лежа", заглянул под днище. Ага, привод-то не полный ни разу, а на две задних оси, 6х4 типа. Хотя… если запаски повесить, то они, похоже, будут при проезде препятствий проворачиваться, а при таком клиренсе и короткой базе проходимость должна быть просто жуть какая…
– Федь, это что? Я в кино где-то видел, но не в курсе.
– "Шнауцерами" тут зовут, "крупп". Тягач для легкой артиллерии и транспортер расчета. У нас одна группа на таких по выездам катается. Можем привезти, возьмут без проблем.
– А чего погрузить можно?
– Тонну.
– Нормально.
– Вроде бы, но по мне маловато. Себе не хочешь?
– Не знаю, чудная она какая-то. Что тут еще есть?
– Да до хрена всего, тут шесть боксов, из одного "Блица" я угнал, – ответил Федька. – Пять машин в лучшем виде. Вру, шесть, в одном две маленьких. А все что во дворах было – это вон там, прямо за углом. Вывезем эти, можем за запчастями приезжать, скручивать с них всякое.
– Ага, – кивнул я, уже не очень слушая.