- А ничего конкретного. Разговаривали мы с четверть часа, в основном по делам.
После официального допроса мы вышли из особого отдела и я уже в курилке спросил у Артура, в чем дело. Он мне и объяснил: - Задержали мы подозрительного гражданина. Без документов, одет как крестьянин, а сам явно на горожанина похож. Допрашивали, допрашивали, он в конце концов и начал показания давать. А тут Томилин телеграммы поднял, в одной и говорится, что немцами, по данным разведки, захвачены в Харькове документы по производству минометов вместе с сопровождающими лицами. Ответственным за эвакуацию от заводского КБ и был как раз этот инженер. Так что совсем непонятно, как он здесь оказался. Вот и пытаемся разобраться.
- Понятно. Опознать надо?
- Желательно. Сейчас проведем очную ставку и подпишете протокол.
Вернулись мы в особый отдел, привели инженера. Точно он. Опознал я его, а он на меня так зло смотрит. Потом вдруг как начал кричать, что мы - военные, сволочи, бросили их, присягу не выполнили, трусы. Сдали немцам Харьков, а теперь виновных ищем, на кого свои ошибки и трусость переложить. Мол, пришлось ему спасаться самостоятельно, раз мы такие. А он ни в чем не виноват, зато мы теперь его во всем виновным сделать хотим! Короче, ушел я из особого отдела отнюдь не в лучшем настроении. А тут еще вечером пришлось выделять расстрельный взвод, а поскольку Андрея не было, я старшим оказался. Раз так, пошел сам. Расстреляли троих: диверсанта немецкого, этого, Шварцмана, одного дезертира, Чижик по фамилии, ну и инженера этого, Кучера Павла. Вот так. Я где-то читал, что в Харькове немцы документацию на производство наших тяжелых минометов захватили. И вроде тоже в панике брошенную, вот только не помню, не читал, что кого-то за это наказали.
Ладно, это все "лирика". Пора бы уже и разведке появиться, канонаду уже долго слышно. Ага, вот и наши пылят. Немцев пока не видно, отлично. Значит, можем спокойно пропустить отступающих и подготовиться к предстоящему бою. Спускаюсь к "Рыжему", у которого уже остановился броник. Ага, вот и тезка.
- Сергей Олегович, как там?
- Нормально! Мы немного фрицев потрепали, они там сейчас район, где мы стояли, обрабатывают. Даже авиацию вызвали, хорошо, что мы лесом ускользнули.
- Потери как?
- Небольшие. Трое убитых, пятеро раненных, один броневик, два противотанковых ружья за все прошедшее время.
- Понятно. Ну, двигайтесь в квадрат двенадцать, думаю через часок и здесь начнется.
- Да нее, не через часок. Полтора-два, как минимум. Не раньше.
- Хорошо бы, там глядишь и до ночи недалеко будет. Ну, пока.
- Пока! Иван, поехали!
Треща двигателем, БА-64 уезжает, а мы садимся подзаправиться. Война войной, а кушать хочется.
В ожидании похода немцев проходит еще почти час, затем начинается стрельба на правом фланге. По телефону передают, что охранение отогнало разведку из двух броневиков и мотоциклистов. Затем над позициями появляется "рама". Этот небольшой двухвостый двухмоторный самолет висит над нами почти полчаса, но появившиеся наши "ястребки" все же отгоняют его. Бой к этому моменту идет уже по всей линии охранения. "Осветив" наши передовые позиции, немцы вызывают авиацию и над нами разгорается воздушный бой. Потом они пытаются обработать наши позиции артиллерией, но расстреливают в первую очередь ложные позиции. А потом начинается наша привычная работа - стреляем, сначала по данным с передовых наблюдательных пунктов, потом прямой наводкой, маневрируем, меняем позиции и так до темноты. Едва начинает темнеть, свертываемся в колонну и отходим, оставляя за собой поле боя и разбитую технику, немецкую и, увы, свою.
2 июля 1942 г. г. Москва.
В полусумраке кабинета, с единственной горящей настольной лампочкой, все происходящее казалось нереальным, знакомые предметы, виденные тысячу раз и привычные как обстановка в собственной квартире, ускользали от глаза, представляясь какими-то объемно-пустыми серыми тенями неизвестного происхождения.
"Устал", - подумал Мурашов и усилием воли постарался сосредоточиться на разговоре.
- …значит, сведения о мощнейшей взрывчатке оказались верными. Только выходили на изобретателя вы слишком долго, - хозяин кабинета кивнул, блеснув в свете лампы стеклышками пенсне.
- Виноват, товарищ …, - начал и тут же осекся, остановленный жестом хозяина, Юрий.
- Канечно виноват, - в речи наркома прорезался кавказский акцент, что сразу заставило Юрия насторожиться,- как не заметил, что тебе противодействуют? Почему сразу не обнаружил саботаж? Хорошо, Гоглидзе контролировал твою работу, он и заметил. Бл.., когда думать начнешь? - Выругавшись, Лаврентий Павлович успокоился и добавил, рассматривая расстроенного Мурашова: - Ничего, впредь умнее будешь. Конечно, саботировали тебе очень аккуратно, тонко и рассчитано. Вот сейчас Гоглидзе как раз это дело и ведет. Так что придется тебе помочь, если понадобиться, - потом, взяв со стола стакан и отхлебнув глоток, нарком продолжил: - Но вернемся к "Припяти". Делом заинтересовался товарищ Павлов …, - эти слова заставили Мурашова забыть об усталости, ведь "Павлов" - это нынешний псевдоним самого товарища Сталина!
-… да, заинтересовался. Пока он не принял определенного решения, но отметил, что это может быть долговременной игрой английской разведки. Но при этом он выдвигает "Припять-один" на высокий пост…
Лаврентий Павлович опять помолчал, держа паузу:
- Поэтому особенно интересно пересечение "Припяти" и Харьковского дела. Вы собрали все сведения?
- Так точно. Анализ имеющихся донесений от особого отдела, а также агентов "Нино", "Бурлак", "Киевлянин", "Шнырь" показывает, что пойман беглец был абсолютно случайно, в ходе розысков диверсионно-разведывательной группы противника. Точно так же случайно в бригаду прибыл и личный состав трибунала, осуществлявший объезд частей армии по плану члена военного совета армии. Поэтому я могу гарантировать непричастность "Припяти" к делу "Харьков".
- Это хорошо, что вы так уверены. Но я считаю необходимо еще раз перепроверить все, и снова доложить мне полученные результаты через …, - нарком перевернул листы откидного календаря, - через четыре дня. Ясно? А сейчас доложите, как дела с заводом ХХХ.
- На завод прибыл представитель московской лаборатории. Как мне доложили, через два дня начнется снаряжение опытных образцов боеприпасов взрывчаткой, а еще через три дня - испытания боеприпаса в новом снаряжении.
- Неплохо, - удовлетворенно констатировал нарком: - Тем более, что из войск хорошие отзывы о "Васильке" идут. Так что ваша забота, чтобы ничего нормальной работе завода не мешало. Все. Свободны.
Капитан ГБ Мурашов, встал и, четко отдав честь, повернулся и вышел из кабинета. Проводив его, Лаврентий Павлович не стал снова садиться в кресло, а подошел к карте и несколько минут рассматривал карту, скользя взглядом по линии фронта. Потом он вернулся к столу и вызвал звонком секретаря.
Через несколько минут тот принес свежезаваренный чай, одновременно пропуская в кабинет начальника управления особых отделов, недавно по инициативе самого Сталина получившего собственное наименование - "Смерш", то есть "Смерть шпионам", полковника Абакумова. Долго обсуждали текущие дела нарком внутренних дел и начальник управления особых отделов Красной Армии. Но рабочий день, даже после ухода Абакумова, у наркома еще не закончился. Поужинав прямо в кабинете, он продолжил работу над документами. Долго горела лампа на столе в кабинете, расположенном в здании на площади Дзержинского, бывшей Лубянке.
Работает не только нарком, работает и большинство его подчиненных. Помещения кабинетов, кое-где полные табачного дыма, кое-где чистые и стерильные, как операционные, светятся окнами до утра. Главное учреждение, занимавшееся безопасностью страны, стояло на ее страже.
"Из вечернего сообщения Совинформбюро от 2 июля 1942 г.
В течение 2 июля наши войска вели бои на МУРМАНСКОМ, ЛУЖСКОМ, ВОРОНЕЖСКОМ, ИЗЮМСКОМ, РОСЛАВЛЬСКОМ направлениях. Наши войска продолжают отбивать упорные атаки противника.
Наша авиация продолжала наносить удары по войскам противника и атаковала его аэродромы. За 1 июля уничтожено 45 немецких самолетов. Наши потери 24 самолета.
Вчера нашими войсками после упорных боев оставлен город Херсон".
3…4 июля 1942 г. Юго-Западный фронт. Сергей Иванов.
Как говорил в свое время капитан Копылов: - Добрым словом, да если еще и на танке подъехать, можно любого уговорить.