- Хорошо, - сквозь зубы ответил Бран, морщина на его лбу обозначилась резче. Казалось, даже воздух в помещении сгустился, как перед грозой. Казалось, вот-вот сверкнёт молния, таща за собой громовой раскат безудержного монаршьего гнева. Отметив краем глаза безмятежный взгляд Барса, Акела вдруг, что называется, "поймал кураж". С ледяным спокойствием встретил он раскалённый взгляд Великого Кнеза. И тот вдруг как-то стушевался, словно наскочил с налёта на препятствие. "Разогнался, а земля кончилась" - вспомнилась присказка Галины Савельевны.
Видать, не шибко-то здесь Брану возражали, да и как могло быть иначе? Властитель и тел и душ вассалов своих, или как они тут называются? Это их жизнь и крутила и ломала, учила и перед тем глаза не опускать, кто сильнее. В их мире иначе было не выжить. Великий Кнез сел к столу, с силой потёр лицо ладонью.
- Не держите сердца, витязи. Тяжела моя ноша. Скажите, узнали ли вы, что грозит Руссии? Я помнится, за этим вас посылал.
- Узнали. Только уж ты, Великий Кнез, сначала выслушай до конца, а уж потом решай. А то, не ровен час, ещё и нас в вороги определишь.
Бран перевёл взгляд на Ставра, тот кивнул, присоединяясь к просьбе витязя. Кнез кивнул головой и поудобнее облокотился на стол.
- Говори, витязь, - устало сказал Бран.
- У нас много новостей, Великий Кнез, - ровным голосом начал Акела, - мы узнали всё, о чём ты нам говорил. Первое, - твой брат Волод, как видишь, жив.
- Лучше бы он умер, - таким же ровным голосом ответил Бран. У Волода скакнул по щеке желвак, но он промолчал.
- Второе - к смерти Великого Кнеза Хоробра он непричастен. Его убил настоятель светловодского скита Юлий. Кстати, по заданию того, кого ты пригрел возле себя и сделал своим наперсником.
- Я не верю тебе, - не повышая голоса, проговорил Бран.
- А я и не прошу мне верить. Я рассказываю то, что мне удалось узнать. Третье - на нас движется несметное войско кызбеков. Кнез Кужила - изменник, сулился он хану кызбекскому войско его без боя через Светловодье пропустить. Это единственное, что очевидно - пленного ты только что видел сам, допрашивал его боярин Ставр.
- Ставру я верю. По крайней мере, верил до сегодняшнего вечера.
- Отец, - вдруг прозвучал дрожащий голос Светланки, - ты же мне сам говорил, что не веришь, что дедушку убил дядя Волод.
- Молчи, дочка! - Кнез стукнул ладонью по столу, - это не детского ума дело.
- Я уж давно не дитя.
- Не встревай, я сказал! Хорошо же вы моё задание выполнили, нечего сказать. Что скажешь, Ставр, Глава Собора русского? Ты со мной или против меня?
- Великий Кнез, я всегда держал твою руку. Даже когда ты Орден этот проклятый на груди пригрел, я молчал в Соборе. Ибо нет страшнее, чем власть, раздираемая противоречиями. Но сейчас я прошу тебя, оглянись кругом. Русь на краю пропасти стоит!
Ты хочешь народ к Христу привести силой. В народе смуты начнутся, кнезы местные - народ подлый, они на этом руки погреть захотят. Али сам не ведаешь? А тут войско это нагрянет, а кто встанет на защиту? Кужила - изменник, а может, и не он один? Кнезы ведь по-прежнему каждый на себя одеяло тянут. У них только за свою вотчину голова болит, а до Руси им и горя мало. Каждый мнит - я-де не пропаду. Решай, Бран, ибо я уже решил. Надо - в огонь и воду за тобой пойду, а против Руси нет!
Бран резко поднялся и, не ответив ничего, вышел. За ним, пряча полные слёз глаза, вышла Светлана. Над столом повисла тишина - такая тяжкая, что, казалось, её можно потрогать рукой. Вот так всегда. Подавай властелину истину в последней инстанции, и всё тут. А как глянут ей в глаза, сразу начинают крайних искать. А кто, скажите на милость, крайнее того гонца, что эту истину приволок? Причём, по высокому монаршьему повелению.
Неудивительно, что во все времена царедворцы учились не правду говорить, а то, что монарх услышать желает. Как-то и не очень хочется их за это осуждать. Жизнь человеку даётся единожды и не хочется, чтобы было мучительно больно ни в чём не повинной шее - от петли ли, от топора… согласитесь, разница не столь уж принципиальна.
- Так, - подал голос Акела, когда Бран с дочерью вышли, - по-моему, самое время внести в этот бардак приятное разнообразие.
- Что предлагаешь? - деловито спросил Андрей.
- Грузимся на наш коврик. По дороге вас всех высаживаем в Леоновке. Волод, Ласка и я летим в Светлоград. Ты меня убедила, стрекоза, - повернулся он к торжествующей Ласке, - но, смотри мне, юное дарование! Если засветишься, я тебя самолично, с разрешения дядьки, конечно, ремнём выдеру. Я старый, мне уже можно. Потом возвращаемся в Леоновку. Вот только как с тобой связь установить, боярин, если вдруг срочно потребуется?
- Дам тебе своего голубка, - отозвался Ставр.
- А я тебе своего, - вмешался Клим, - на всякий случай.
- Толстый, - удивился Васька, - у тебя-то откуда?
- Места надо знать, - отшутился Славка, - Милолика дала.
- Может, утром тронетесь пораньше? Куда сейчас-то, на ночь глядя?
- Нам сейчас даже удобнее, - ответил Соловей, - ты, боярин, конька нашего не видал ещё? Вот проводи нас на крышу, - увидишь.
Когда ковёр был расстелен на верхней прогулочной террасе, даже бывалый Ставр потянулся рукой к затылку.
- Где же вы эдакое чудо добыть-то сподобились?
- У мага одного непутёвого на пари выиграли, - не задумываясь, ответил Барс. И ковёр взмыл в чистое звёздное небо Руссии. Вечер был очень тёплый, пожалуй, что, первый летний вечер, хотя, по календарю ещё стояла весна. Ковёр летел плавно, скорость практически не ощущалась.
Акела высадил друзей у самой околицы Леоновки. Она, стараниями Савельевны, уже разрослась и занимала намного больше места, чем когда-то. Гном в деревню идти отказался.
- Да ну, чего я там не видал? Здесь, совсем рядом, такой грот роскошный есть, мы с Берендеем лучше там спокойно отдохнём. Верно, Ваше Величество?
- Нет уж, Ваше Высочество, слуга покорный! Берендеи не любят ни стен, ни крыш. Я лучше тут, неподалёку. Мне лес - дом родной.
- Ну, как знаете, - пожал плечами Славка, - я-то думал, посидим маленько, в баньке попаримся.
- Насчёт баньки, кстати, заманчиво звучит, - остановился Берендей.
- Ладно, вы тут определяйтесь, а нам пора, баньку натопите пожарче, - Акела пожал друзьям руки и привычно уселся на ковёр. Волод и Ласка заняли места рядом. Полёт в ночной тиши завораживал. Внизу проносится тёмная земля, изредка высверкивая какими-то случайными огоньками, а над головой стоят, не шевелясь, громадные звёзды. Примерно через полчаса полёта на горизонте появились какие-то огни.
- Светлоград, - обронил Волод.
- Да уж вижу, что не Нью-Йорк, - ухмыльнулся Акела.
- Что? - не понял кнезич.
- Да в нашем мире есть такой град. Там столько огней ночью, что светло, как днём.
- Что хорошего? - пожала плечами Ласка, - спать, наверное, тяжело.
- Наверное, - согласился Акела, думая о своём.
Приземлившись в лесочке, указанном Володом, они сунули самолёт в мешок и вышли на тракт. На горизонте уже разгоралась розовая полоска зари. Тяжёлая утренняя дрёма мазала мёдом веки, клонила голову к земле.
Через некоторое время показалась околица какой-то маленькой вёски, домов пятнадцать, не более. Подойдя к крайней избушке, кнезич по-хозяйски открыл воротца и осторожно постучал в крайнее оконце. За колыхнувшейся занавеской мелькнуло женское лицо. Через секунду звякнула, открываясь, щеколда.
- Принимай гостей, Любослава, - весело сказал Волод, входя в горницу.
- Хоть и не ждала, но всегда рада, - тепло улыбнулась красивая статная женщина. Пока они усаживались за стол, хозяйка уже успела вздуть самовар, который, посапывая, тоненьким голоском завёл свою мелодию.
- Куда вам чай, - жалостно сказала Любослава, - вам бы поспать как следует, на вас лица уж нет. И девушку вон, загоняли совсем, злыдни, а не мужики. Ты из чьих будешь-то, славница?
- Славомиры дочка, - коротко ответил кнезич.
Хозяйка ахнула, прижав руки ко рту, глаза её наполнились слезами.
- Да как же это, а? - и вдруг порывисто обняла девчонку, крепко прижав к груди, - бедная ты моя.
- Вы знали матушку? - удивлённо подняла глаза растерянная её порывом Ласка. Впервые в её глазах Акела увидел какую-то детскую беззащитность. Хлебнула, видать, девчонка сладкого до слёз.
- Знала! - шмыгнула носом, смеясь сквозь слёзы, Любослава, - знала, конечно, коль с коленок её в детстве не слазила. Подружки они с моей матушкою были. Была бы матушка жива, уберегла бы её от этакой напасти. Да Доля, видать, такая, никуда не денешься.
- Любушка, - извиняющимся тоном сказал Волод, - не судьба нам поспать. Сыпани-ка нам в чай своей травки.
- Опять! - негодующе воскликнула хозяйка, - нельзя её часто пить, сколь разов я тебе говорила!
- Не шуми ты, заполоха, - улыбнулся кнезич, - дело такое, что важнее жизни.
- Что с тобой делать, неслух, - обречённо махнула рукой женщина и пошла куда-то вглубь дома.
- Жена? - шёпотом спросил Соловей.
- Она, Ладой данная, - улыбнулся Волод.
- Что на сей раз затеял, шалопут? - с улыбкой спросила Любослава.
- Не спрашивай пока, ладно?
Чай с травкой действительно оказался волшебным. Уже после первой чашки по жилам измученного тела разлилась удивительная бодрость. Сна в глазах как не бывало. Попрощавшись с хлебосольной хозяйкой, они направились по дороге к городу.
Малыша встретили возле ворот терема кнеза, он как раз возвращался откуда-то и с радостью приветствовал старых знакомых.
- Малыш, разговор есть.