- Какая разница? - Мишель, раздосадованный наблюдательностью монаха, пожал плечами. - Не знаю, как в Венеции, но во Франции врач, чтобы вылечить больного, обязан знать расположение звезд на небе по отношению к его телу. Это предписание содержится в книге Галена о состоянии здоровья в разное время суток.
- Я уже однажды слышал эту фразу от вашего соотечественника Гийома Постеля. Вероятно, вы с ним знакомы.
- Нет, никогда не слышал, - Но едва Мишель произнес эти слова, как в глубине сознания зашевелилось смутное воспоминание. - Хотя… Что я говорю? Конечно, слышал. Правда, очень давно… Кто-то мне о нем говорил как о мошеннике, но сам я с ним не знаком.
- Да и откуда вам его знать? Он является днем, в компании мегеры, которую неизвестно где подцепил и с которой обращается как с каким-то божеством. Я всегда себя спрашиваю, кто из этой парочки больше не в себе.
Мишель безразлично махнул рукой.
- Не помню, кто такой Постель, да мне это и неинтересно. Скажите-ка лучше, где канал Сан-Поло?
- Недалеко: надо пройти вдоль вот этого канала напротив до площади Сан-Поло, неподалеку от церкви Деи Фрари. Если у вас назначено свидание, то персона, которая будет вас ожидать, - ранняя пташка.
- Вас это не касается.
Мишель заспешил прочь, раздраженный надоедливым монахом, но вскоре замедлил шаг. В последнее время ему так редко удавалось побыть одному, и редко на душе было так хорошо и спокойно. Он уже избавился от кошмара десятидневной давности, когда случайная встреча с человеком в красном вызвала в памяти полузабытые строки, нашептанные Парпалусом: "Под новыми одеждами скрываются коварство, козни и интриги. Кто примерит эти одежды, умрет первым. Цвета Венеции таят в себе западню". О каких бы кознях ни шла речь, к нему это не может иметь отношения.
Он шел довольно долго и в конце концов обнаружил, что площадь Сан-Поло вовсе не так уж близко. Канал привел его к развалинам какого-то здания, перегородившим дорогу, и тогда он понял, что заблудился.
Мишель огляделся в поисках какого-нибудь прохожего и увидел, что прямо к нему из переулка вышли двое. Они были одеты в длинные балахоны из грубой ткани, небрежно выкрашенные в черный цвет. Оба они тоже озирались по сторонам, словно ища и не находя указанный дом. Мишель решил спросить у них дорогу.
- Добрый день, синьоры, - начал он на своем итальянском с провансальским выговором, - Я ищу площадь Сан-Поло, не поможете ли мне?
Фигуры в черном удивленно переглянулись, словно не ожидали, что к ним обратятся. Тот, что был постарше, плотный человек с редеющими седыми волосами, нахмурил брови.
- Мессер, а вы знаете, с кем вы заговорили?
Его напарник, парень с худым лицом, пробормотал:
- Откуда ему знать? Ты что, не видишь, что он иностранец?
- В чем дело? Кто вы? - спросил Мишель.
- Мы могильщики, по-тоскански беккини. Обычно с нами никто не заговаривает, а если увидят, шепчут заговор от сглаза.
Мишель улыбнулся.
- Значит, мы занимаемся одинаковым ремеслом. Я врач, служу в магистратуре здравоохранения. Думаю, вы подчиняетесь тому же магистрату.
Лица могильщиков прояснились. Они собирались что-то сказать, но тут раздался грохот ставней. Кто-то с силой растворил окно на втором этаже небольшого двухэтажного дома, и ставни ударились о розовую от потеков соли стену. Из окна высунулась девушка; на ее осунувшемся лице читалось отчаяние.
- Чего вы ждете, почему не входите? - закричала она на могильщиков, - Я уже больше часа, как за вами послала. Брат из-за вас может умереть!
- Как, он жив? - удивился молодой, - Но мы занимаемся только трупами.
Девушка застыла с разинутым ртом.
- Я вызывала врача с помощником, а не могильщиков! Мой муж дышит, с трудом, но дышит. Уходите, прошу вас. Видно, наш слуга решил, что он все равно умрет. Ну, он получит палок по заслугам.
Старший из могильщиков скорчил гримасу, вздохнул и слегка поклонился.
- Извините за беспокойство, мы сейчас уйдем, - сказал он и указал на Мишеля. - Этот человек - врач, может быть, он вам поможет.
- Тогда пусть он войдет, а вы оба уходите, откуда пришли.
Мишель прикинул, что еще очень рано, и вошел в дом. Ему пришлось подняться по шаткой узкой лестнице между стен, покрытых черной плесенью. Девушка в бесформенном балахоне из грубой льняной ткани ожидала его на площадке лестницы перед освещенной дверью.
- Беккини! Этого только не хватало! - в сердцах проворчала она. - Пойдемте, я провожу вас к отцу.
Мишель ожидал оказаться внутри лачуги, а вошел в удобное, даже элегантное помещение. Бархатные занавеси, фламандские штофные обои, серебряные канделябры, дорогая мебель, повсюду много книг и геометрических рисунков, которыми обычно астрологи изображают дома луны.
Мишель остановился посередине первой комнаты.
- Простите, кто мой пациент?
Девушка нетерпеливо на него взглянула.
- Я же сказала, мой отец. Ему действительно очень плохо. - В ее визгливом голосе прозвучала нотка истинной боли.
- А как его имя?
- Какая вам разница? Он известен под именем Пьерио Валериано, но его настоящее имя Джован Пьетро Больцони.
Мишель вздрогнул. Это имя было ему хорошо известно.
- Где он? - спросил он, стараясь не выдать волнения.
- Сейчас увидите, пойдемте.
Мишель вошел в скромно обставленную комнату. Воздух в комнате был спертый, и аромат свечей не мог пересилить зловония. На большой кровати под балдахином, укрытый множеством одеял, утонув головой в подушке, лежал истощенный старик. Он дышал ровно, но хрипло, и одеяло не шевелилось от дыхания. Желтоватые глаза глядели в пустоту. Осунувшееся лицо было бледнее подушки, и длинная белая борода только подчеркивала его смертельную бледность.
Девушка посторонилась, и Мишель в замешательстве подошел к больному.
- Ваша дочь сказала мне, что вы Пьерио Валериано. Меня зовут Нотрдам, Нотрдам из Сен-Реми, что в Провансе. Я хорошо знаю ваши труды.
Ответа он не получил, но глаза больного повернулись в его сторону.
- Я тоже, как и вы, изучал египетские иероглифы, - продолжал Мишель. - Я много занимался Гораполлоном и его комментаторами, но самые блестящие наблюдения - ваши.
Умирающий молчал, но в его мутных зрачках затеплилось понимание. Немного поколебавшись, Мишель решил затронуть самую щекотливую тему.
- Мне известно также, что это вы изобрели "Око", шифр, которым написан труд "Arbor Mirabilis".
Ни он, ни девушка не ожидали, что эти слова произведут такое впечатление. Старик рывком поднялся и попытался сесть. Он выпростал из-под одеяла высохшие руки и протянул их перед собой, словно царапая что-то крючковатыми пальцами.
- Пентадиус! - просипел он слабым, но полным ненависти голосом. - Пентадиус! Это он… Он… убил меня!
При звуке этого имени у Мишеля вырвался крик ужаса. Он обернулся к девушке.
- Человек, который называет себя Пентадиусом, был недавно здесь?
Девушка была потрясена, и, когда ей удалось ответить, голос с трудом прошел сквозь сдавленное горло.
- Да, несколько дней назад он приходил к отцу. Очень странный человек. Он… Я бы сказала, страшный…
Мишель обнял старика за костлявые плечи и силой заставил снова лечь. Потом натянул ему одеяло до самого горла.
- Послушайте, мессер Пьерио. Пентадиус - врач и специалист по травам. Он вам не прописывал какого-нибудь средства собственного изготовления?
- Да, да! - Умирающий раскрывал беззубый рот, но слова выходили с усилием, словно все мышцы лица отказали. Язык ворочался с трудом, - Пилозеллу… и белену. Но это лекарство не лечит, оно убивает!
- Господи боже! - воскликнул Мишель и быстро спросил у девушки: - Осталось у вас еще хоть немного этого отвара?
Она кивнула и взяла с конторки маленький пузырек, обернутый в пергамент. Мишелю было достаточно повертеть его в пальцах.
- Содержание белены сильно завышено. Это чистый яд, - передернувшись, прошептал он, - Пентадиус стремится избавиться от создателя "Ока". Но почему он не использовал что-нибудь попроще?
Он вернул флакон девушке и наклонился над стариком.
- Мессер Пьерио, вам, случайно, не снились странные сны, не было ли кошмаров или видений?
Рот старика наполнился слюной, которая рекой сбегала на подушку. Он закрыл глаза.
- Он вернулся, - пробормотал старик, и внутри у него что-то заклокотало.
- Кто вернулся?
- Ульрих… Ульрих из Майнца.
У Мишеля перехватило дыхание. Волна ужаса захлестнула его, по телу пошли мурашки.
- Откуда вы знаете? - спросил он, стараясь унять дрожь в прыгающих губах.
Старик, казалось, его не слышал и ответил невпопад:
- Берегитесь… котов, ходящих на задних лапах. Они предвещают… последнюю встречу… с Ульрихом.
- Но это не голос моего отца! - с тревогой вскричала девушка.
- И берегитесь, - продолжал Валериано, - лавки сапожника. Коварство, козни и интриги. Вам хотят причинить зло, чтобы добраться до Ульриха.
С Мишеля катился пот. К беспокойству примешался нарастающий страх.
- Лавка сапожника? Не понимаю вас!
- Спросите сахара, венецианского сахара. Дробленного в масляном прессе.
Бессвязные слова старика были прерваны таким приступом кашля, что по бороде у него побежала струйка крови. Девушка вскочила, чтобы поддержать ему голову, и враждебно взглянула на Мишеля.
- Вы сказали, что вы врач? Так сделайте что-нибудь или убирайтесь отсюда!
Мишель был в таком состоянии, что не сразу смог выдавить из себя хоть слово. Наконец сипло пробормотал:
- Не знаю, существует ли противоядие. Попробую белладонну. Есть поблизости аптекарь?