- Согласен. Но нынешние украинские большевики с Вами не согласятся…
Мой друг, "русский" это не кто, русский - это КАКОЙ! Вот смотрите на нас, немецких национал-социалистов. У нас немец не тот, кто принадлежит какой-то выдуманной из головы химической формуле крови…Да и немцев у нас как народа нет! Есть швабы, силезцы, пруссаки… Даже славяне-лужичане у нас есть! Кто-то пьет пиво, кто-то предпочитает шнапс, а некоторые вообще дуют сидр или кислятину рейнвейн…Нет, у нас немец тот, кто говорит на немецком, думает на немецком, живет в немецкой культурной среде, разделяет наши обычаи и, чего греха таить, суеверия… Для нас немец - тот, кто не щадя здоровья, трудится на благо Фатерлянда или воюет за него, не щадя своей жизни! А какова у него форма носа или ушей, то дело десятое… Да! Не скрою, были и у нас такие извращения. Мерили циркулями форму черепа, idioten… Но Вы-то! Вы! Зачем Вы повторяете эту мракобесную ерунду… Мне за Вас просто стыдно.
- Но, Александр, если Вы такой себе фашист, от чего Вы здесь, на фронте? - с усмешкой спросил его я, примерно уже зная ответ.
- Да… Меня товарищ Лацис из камеры вытащил. Говорит, ты, Саня, парень шибко умный, но дурак-дураком… Воспитывайся, говорит. А потом, я мины люблю…очень.
- Да-с, Саня… И сколько человек было в Вашей партии? - продолжал издеваться над бедолагой Ройзман.
- Тро-о-ое…
- И один из них сразу, верно, побежал доносить в Ге-Пе-У?
- Нет. - Очень мило покраснел фашист Саня. - Побежали сразу двое, на утро после учредительного собрания …
… - Стой, кто идет?! - сурово окликнул меня красноармеец Малахий, нацелив мне в середину груди ствол карабина.
- Свой я, товарищ боец!
- Свой своему поневоле брат… Не спится, поди-тко?
- Да вот, что-то кости ноют … Решил малость пройтись.
- Под погодушку молодушку ломат, без погодушки она здорова не быват… Кости когда ломат, энто к скорому снегу, - авторитетно поглаживая окладистую бороду, пояснил боец.
- А вы-то сами откуда будете? - поинтересовался я.
- Повенец, свету Божьему конец! Онежские мы…
- А сидели… за что? Можно поинтересоваться?
- Да спрос - не беда! За чОртов колхоз, вестимо дело!
- Что, не хотели добром в него вступать?
- Ну-тк, насилу не быЦь милу. Но не за то нас вязали, что туда не вступали, как за то, что из оного мы не выходили!
- Как так?! - не понял я.
- Да вот, жили мы с братовьями на родной Онеге так широко да богато, что аж небо с овчинку казалось! Нужда да стужа, нет того хуже… Из куля да в рогожку переобувались, топором подпоясавшись. И задумали мы в один недобрый час, Цтоб мироеду-кулаку последнее не платить, поставить артельно мельницу! Сказано, так и сделано. У нас-то на всяк хотенье есть своё малое, да уменье… И Цто ты думаш, мельницу-то мы и сладили. СнаЦала, было, так тяжко … Ажно ртом срали. Да ведь это завсегда по первости так. Не то мужику бяда, цто во ржи лебяда! Хуже нет бяды, как ни ржи, не лебяды… Ницто. Полено к полену, вот те и дрова. Обжилися мы, народ к нам со всей волости молоть повез. Мы ведь с крестьянства лишнего не брали, а цто надо, так и отдай. А как колесо-то само завертелось, тут нам и полегЦе стало. Это в гору плачь, а потом уж хоть вскачь. Мы-ста уж и трактор себе завели, вскладчину! Нам Потребсоюз на то ссуду дал, пОмоць, значит…Весной на нем, было, мужикам землицу за долю с урожая пашем, летом товар в район возим…
- Молоко, что ли?
- Зачем молоко? Мы и сепарационный пункт построили, маслице били… Да оказалось, не по Сеньке та шапка, не по Сидору тот кафтан! Расхвастался нищий заплатами! Приехал с района уполномоценный да и баял: ваш де колхоз неправильный! Поцто вы бедноту не принимаете? Мы ему: не можно! сено с огнем в одном стогу не улежится! Откуда те бедняки-то взялись? Земельку-то монастырску мы на всех поровну делили, все на ней работали, да по-разному… Возьмем в наш колхоз тех бедняков, так будет у нас один с сошкой, а семеро с ложкой! А он нам - врете, это у вас выходит кулацкий колхоз! Его распустить надо!
- Ну а вы что?
- Да мы-то думали, что в своем праве! Добро-то наше не крадено, не чужим дядей дадено! Послали его куда подальше… А он-то, уполномоценный не будь дурак, понимал соль в каше! Собрал он комбед, (комитет бедноты. Прим. Переводчика) от которого семь сотен бед, где в страду сон до обеда да умная беседа! И переехала деревня мужика! Постановили наши же соседские нас с братовьями раскулацить да выселить, как ксплутатаров …
Малахий помолчал, болезненно морщась, потом продолжил, глухо:
- Года не прошло, изболела у меня душа. Захотелось хоть одним глазком на хозяйство свое порушено взглянуть! Прибежал, да… Глаза б не смотрели. Колхоз свой основали, верно; и председатель есть, наш же деревенский дурацок Акимка - попрошайка, баянна шайка. Мельницу нашу спьяну спалили, трактор в Онеге утопили…
- Зачем утопили?
- А им лень по весне берегом ехать было! Погнали было через озеро…Вот взял я того оплошного тракториста, который такую весЦь понапрасну загубил, окунул башкой в лагун с помоями, чтоб ён протрезвел, да по сусалам его, по сусалам…Набежали, повязали. Судья на районе мне и говорит: тракцист ты, Малахий…
- Кто-кто?!
- Тракцист! Я так себе понял, из-за трактора мне десять лет дали. Пошто хоть дали-то? Не я же его топил… Да. Рубил я лес, год за годом. Ну, а вот потом приехал на лесосеку большой нацальник, орет: мужики! айда-те на войну? Я и пошел.
- Не страшно?
- Да слепому цто не кинь, ему всё копейка…Ну и помирать всё равно же однова! ХоЦешь, не хоЦешь, а два века не проживешь. А в Красной Армии нам житье цем не баско: сыт, обЫт и нос в табаке!
- Ну, спасибо тебе, боец…
- За Цто же?
- За доверие и правду.
- Да цто же мы, совсем без понятия? Ты командир правильный.
И подумалось мне… Вот, стоит на часах простой русский человек, жизнью суровой понапрасну ломанный… Спокоен и душой тверд. И завтра пойдет в бой, бестрепетно совершая свой ратный труд как тяжелое, кровавое, но необходимое мужицкое дело. А я что дергаюсь? Мне одного бояться сейчас надо: как бы того же Малахия не подвести! Чтобы, если что - так хоть не напрасно …
… Рассказав комбату печальный анекдот про "тракциста", я ввел Вершинина в состояние крайней задумчивости… Подполковник вдруг загрустил, подперев кулаком щеку и неотрывно глядя на дрожащий огонек коптилки.
А политрук Ройзман с досадой произнес:
- Вот Вам типичный пример, усердия не по разуму! У нас такое тоже бывало! Помню, я еще в школе преподавал, как приехали к нам в деревню из гау (область, по вашему!) на грузовике веселые такие парни, в коричневых рубашках. SA которые… Зашли в домик к нашему деревенскому жандарму да и предложили составить ему список тех односельчан, которые в чем-то криминальном замешаны, но по суду не проходят. Либо улик мало, либо взяткой откупились. Тот человек простой, подумал, для статистики нужно! Целый час писал, старался, всех упомянул - от незаконных порубщиков леса до контрабандистов и самогонщиков. А те ребята в это время в пивной сидели, йодли хором распевали, да так лихо! Заслушаешься… А получив список, так же весело, с шутками и прибаутками, по нему прошлись и всех отмеченных там наших односельчан взяли да расстреляли. Бедняга жандарм чуть ума не лишился… Правда, и с преступностью у нас стало потише. Но все равно, людей без суда стрелять, или как этого вашего крестьянина разорять, это дикость. Мой брат, жид который, о таких шибко инициативных личностях говорит: "Это просто шруцим! Они будут у власти во вред людям. Только ненадолго!" Так и получилось. Этих веселых ребят из SA потом самих расстреляли, и что интересно: тоже без всякого суда! Böses kommt geritten, geht aber weg mit Schritten. (Зло приедет верхом, да уйдет пешком. Прим. Переводчика).
- Извините, обер-лейтенант, а почему Вы своего родного брата таким нехорошим словом называете? - чуть понизив стеснительно голос, спросил вдруг комбат.
- Э… это каким же? - не понял Ройзман.
- Н-ну… жидом?
- А что дурного в слове Jude?! - еще больше изумился Ройзман. - В Африке - нигер (Neger), в синагоге - жид (Jude)… По - моему, так.
Придя от филологических изысков политрука в полное изумление, подполковник задумчиво перебирал струны гитары:
Перегорит костер и перетлеет,
Земле нужна холодная зола!
Уже никто напомнить не посмеет
О страшных днях бессмысленного зла…
Нет, не мученьями, страданьями и кровью
Утратою горчайшей из утрат:
Мы расплатились братскою любовью
С тобой, мой незнакомый "красный" брат!
С тобой, мой враг, под кличкою "товарищ",
Встречались мы, наверное, не раз?
Меня Господь спасал среди пожарищ,
Да и тебя Господь не там ли спас?
Обоих нас блюла рука Господня,
Когда, почуяв смертную тоску,
Я, весь в крови, ронял свои поводья,
А ты, в крови, склонялся на луку…
Тогда с тобой мы что-то проглядели,
Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:
Не для того ль мы оба уцелели,
Чтоб вместе за Отчизну умереть?
- Это Ваши стихи? - тихо спросил я комбата, когда гитарный перезвон, как тихий стон, угас.