- Да на что мне дальномер? Я с помощью большого пальца дистанцию определю… или с помощью козырька фуражки! (Способ, утвержденный еще русским ГАУ. Прим. Переводчика).
- Не сомневаюсь в Ваших талантах, Владимир Иванович, но пристреливаться по НЗР (наблюдение знаков разрывов. Прим. Переводчика) нам не даст, в первую голову, наша же техника… так что поражать гада надо с первого выстрела! Так что дистанцию будем мерить короткой базой!
Параллактический метод измерения расстояний был разработан для русских артиллеристов еще в 1836 году астрономом Струве! А что Вы хотите? Известнейший автор учебника по теории вероятностей доцент Елена Сергеевна Вентцель носит звание старшего лейтенанта артиллерии.
Значит, делаем так. Под огнем противника измеряем два-три раза дирекционный угол на цель, не забывая про магнитное склонение. Потом под огнем же отмеряем от места расположения орудия сто метров под прибазисным углом 15–00 (девяносто градусов. Прим. переводчика) от направления на цель. Переносим туда буссоль и мерим два-три раза дирекционный угол на цель уже с нового места. Получился прямоугольный треугольник с известным углом места цели, и известной длиной одного катета. Осталось только найти длину второго, от цели до орудия… Задачка для шестого класса общеобразовательной школы второй ступени.
Все очень просто, если не считать того, что противник, офигев от такого авангардизма, будет выцеливать нас как фарфоровых уточек в тире… У меня на памяти за всю Великую войну было всего три таких прецедента. Во время которых были последовательно убиты все трое производивших эти измерения старших офицера…
… "По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед,
Чтобы с боем взять Приморье
Белой Гвардии оплот…"
- меланхолично напевал я себе под нос, старательно отмеряя ручной рулеткой телефонный кабель. Чем точнее измерим короткую базу, тем меньше будет погрешность…
- А! Я эту песню отлично знаю и очень люблю! - комбат поднял голову от самодельного дощатого стола, за которым он приводил в порядок документацию ("Главное, красиво отчитаться, господа! А то не ровен час, прибудет НОВЫЙ командир батареи и что он тогда скажет? Был-де покойный Вершинин полным разгильдяем-с! Стыдно.").
- Что Вы её знаете, это не мудрено! Эту песню хор Александрова по радио часто исполняет. Но вот то, что Вы её любите, это как-то даже… - с изумлением покачал головой я.
- Конечно, люблю! Петрович, голубчик, не сочтите за труд - передайте-ка мне мою гитарку-с… Вот и славно. Да-с… Как там оно было-то, ага:
"Из Румынии походом
Шёл Дроздовский славный полк,
Для спасения народа
Исполняя тяжкий долг.
Генерал Дроздовский гордо
Шел с полком своим вперед!
Как герой, он верил твердо,
Что он Родину спасет!
Видел он, что Русь святая
Погибает под ярмом,
И, как свечка восковая,
Догорает с каждым днём.
Верил он - настанет время,
И опомнится народ,
И он сбросит свое бремя
И за нами в бой пойдет!
Много он ночей бессонных
И лишений выносил,
Но героев закаленных
Путь далекий не страшил.
Шли дроздовцы твёрдым шагом,
Враг под натиском бежал,
И с трёхцветным русским флагом
Славу полк себе стяжал!
Этих дней не стихнет слава,
Не замолкнет никогда,
Офицерские заставы
Занимали города!
Пусть вернёмся мы седые
От кровавого труда.
Над тобой взойдёт, Россия,
Солнце новое тогда!"
Вот, Владимир Иванович! И как же такую славную песню можно не любить? - резюмировал подполковник, отложив гитару.
- Да! Песня Ваша, действительно, славная… Только кажется мне, что кто-то из авторов ДРУГОГО варианта бессовестный плагиатор! (Автор совдеповских стихов Алымов, якобы автор музыки Александров. На самом деле, первоначальным источником вообще была "Песня сибирских стрелков"! Прим. Переводчика).
- Да бросьте Вы! Нашли из-за чего печалиться… Не надо, приятель, о песне тужить! Тем более, рано или поздно, кто-нибудь из молодых заинтересуется историей, найдет идентичные слова…Вспомнит нас, стариков…
- Извините, Александр Игнатьевич, вот Вы всё о себе говорите: старик, старик… А сколько Вам, простите, лет? - осторожно спросил я.
- Да мы с Петровичем одного поля ягоды… Ровесники!
Признание Вершинина меня просто поразило! Ну, я, конечно, понимал, что он малость меня постарше, но… Настолько старше! И как сравнить изработанного, худущего, с испитым лицом со впалыми серыми щеками Ивана Петровича и нашего бодрого, крепкого, молодцеватого, энергичного комбата…
- А это все потому, что Александр Игнатьевич за всю евонную жизнь ничего тяжелее ху… револьвера в руках не держал! - проворчал как бы себе под нос старшина.
- Нет, Иван Петрович! Это все от того, что я не курю-с, занимаюсь каждый день гимнастикой Мюллера и вообще веду регулярный, здоровый образ жизни!
- Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! - мгновенно парировал Петрович.
- И кстати, о регулярности! Война войной, а обед по распорядку дня! Петрович, где там наш юный друг?
- Так што бегает кругами по полю, резвится… прячет свою мину, а потом снова находит!
- Генунг! Хватит ему бегать… Зовите всех к столу…
… Забавно все-таки наблюдать, как человек ест.
Вот Вершинин: подносит ложку ко рту изящно и красиво, как на великосветском рауте (хотя он родом из самого простого питерского служивого Отечеству люда; его дед вообще из нижних чинов всего только за каких-нибудь тридцать лет выслужил себе на погибельном Кавказе офицерские погоны).
Торопясь и обжигаясь, глотает пшенку с мясом новенький лейтенант, будто боясь, что сейчас её у него отнимут. Либо мало кормленный, либо по жизни такой торопыга.
По-бюргерски аккуратно и основательно, кажется, не просто ест, а именно что принимает необходимую организму пишу Ройзман, будто совершая предписанную герром доктором важную гигиеническую процедуру.
Мрачно уминает кашу Петрович, будто врага убивает…
Господи, что мне в голову ерунда какая-то всё лезет-то… Понятно что! Все, что попало… Стараешься думать про все, что угодно. Только не про завтрашний день. А что про него думать? Думай, не думай. Как уж будет, так уж и будет.
Убьют ведь меня завтра.
Ну и убьют.
Ну и…
И хер бы с ним.
- Товарищ лейтенант, еще кашки? - ласково, так, что мурашки по телу пробежали, холодно посверкивая стальным зубом, спросил старшина.
- Э-э-э… спасибо, я уж… сыт…
- А то съели бы еще, все равно выбрасывать…
- Петрович, угомонись… Скажите, Вас звать - то как?
- Саня… извините, лейтенант Петров! ("Господи, опять Саня!"-грустно подумалось мне).
- Александр, а по батюшке…
- Иванович… но можно просто…
- Александр Иванович, а кем Вы до войны были?
- Студентом… Но вы не думайте! Я на курсах вневойсковой подготовки учился!
- А, на курсах… И долго?
- Три месяца, а затем в тюрьме сидел…
- В тюрьме, скажите пожалуйста… да за что же? Улицу перешли в неположенном месте?
Лейтенант гордо выпрямился и стал походить на того петушка из политического анекдота, который гордо заявил: "А я - политический террорист! Я пионерку в задницу клюнул!":
- Я основал Русскую фашистскую партию!
- Какую-какую партию?! - недобро прищурился нацист Ройзман.
- Русскую…, - на лейтенанта было жалко смотреть…
- М-да-с. Господа, поздравляю вас! Теперь в нашем ковчеге действительно всякой твари по паре… И что же, у вас и программа была, и устав? И взносы членские? - язвительно осведомился подполковник.
- Программа была! "За единую и неделимую Россию! Слава Великому Февралю!"
- Опа! Почто же обязательно февралю? И какому именно? - округлил глаза старшина.
- Февралю семнадцатого! Когда воссияли идеалы Свободы! Вот помните, как в стихах Леонида Канегиссера: (Эсер, убийца видного чекиста Урицкого. Прим переводчика)
"На солнце, сверкая штыками -
Пехота. За ней, в глубине
Донцы-казаки. Пред полками
Керенский на белом коне.
Он поднял усталые веки,
Он речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война.
И если, шатаясь от боли,
К тебе припаду я, о, мать,
И буду в покинутом поле
С простреленной грудью лежать,
Тогда у блаженного входа
В предсмертном и радостном сне,
Я вспомню: Россия! Свобода!
Керенский на белом коне…"
- Браво, юноша! - вежливо похлопал Вершинин. - Но говорю Вам честно и откровенно: за что я искренне уважаю большевиков, чтоб им в аду гореть, так это за то, что они этому фигляру хорошенько дали пинка под зад!
- Нет, а почему Ваша партия Русская? - не унимался обер-лейтенант.
- Потому, что Россия для Русских! - поднял вверх палец фашист Саня.
- А! А как же татары, малороссы, белороссы и всякая прочая, извините, мордва? - удивился я.
- Они могут основать свои, независимые национальные государства…
- Ага, значит, речь идет ни более, ни менее, как о расчленении России? Так я понимаю? - зловеще ухмыльнулся подполковник.
- Пусть останется только территория бывшего Московского княжества, но на ней будут жить только чисто русские!
- Как не так! Поскреби русского, найдешь татарина! Это не я, это ваш русский Карамзин сказал. Но ведь слово-то "Москова", означает на наречии мери - "мутная река"? Ведь это же исконные чухонские земли? - проявил недюженную эрудицию немец.
- Киев - мать городов Русских!