Хельги сбросил плащ и кольчугу. Лег в шатре на кошму и сразу же уснул под мерное плесканье волн, сказалась усталость - так и не спали в эту ночь, все говорили с Ярилом да Хаснульфом. Толстяк Хаснульф хоть и не великого ума воевода, однако ж в верности его были случаи убедиться. Да и решителен, случись что, не побоится прибегнуть к силе, для того и оставлена в Киеве почти треть дружины. В основном старые, заслуженные воины. Молодежь - гридей да "детских" - князь взял с собой. Пусть посмотрят на дальние края, пусть осознают - все это, от Киева до Ладоги, - теперь их, общая на всех, держава, которую надобно при нужде суметь защитить. Улыбаясь, спал в шатре князь. Ласково плескали волны. Разогнав туман, сверкало в синем небе ясное солнце. Кормчие на ладьях внимательно вглядывались в изломанную линию берега - коварен Днепр-батюшка, неровен час, мель или подводные камни.
За княжьей дружиной медленно плыли широкие корабли купцов. Где-то в середине затесался меж ними и "Черный лебедь" - судно Гнорра Ворона. Вместительное, с глубоким трюмом. На дощатой палубе, тщательно укрытые от непогоды рогожей, были разложены приобретенные на киевском торге товары - яркие восточные ткани, золотая и серебряная посуда, тонкое цветное стекло, пахучие пряшюти. В трюме же содержался товарец иного сорта - рабы, которые достались Ворону почти задаром - не считая того, что было уплачено Стемиду.
Продать их в Упсале или Скирингсалле - вот и окупится плаванье. На севере любят красивых дев, правда, там такая одна, зато красавица! За такую не жаль отдать и последнее.
Гнорр потянулся. Поднырнув под поставленным парусом, прошел на нос, посмотрел на идущие впереди ладьи, ухмыльнулся. Хоть и не дошел до ромейских земель, как планировал, да и все ж не без выгоды возвращался. Кроме нежноволосой красавицы, еще четверых дев, помладше, вез на продажу варяг троих отроков. За живым товаром Ворон строго следил самолично, чтоб не задохнулись, откидывал с люка рогожку - проветрить, да так выгадывал, чтоб поблизости ни одного корабля не было. Все предусмотрел Гнорр - даже посудину невольникам для малых надобностей, в иных случаях все одно ночью к берегу приставать. Улыбался варяг, качал длинным носом, потирая руки, подсчитывал выгоду.
А в вонючем трюме грустила Радослава. Вернее, уже не грустила - как могла, утешала остальных, особенно девчонок. Да и отроки - Гастеня, Пирагаст, Здрав - малы еще были.
- Ничего, ребятушки, - приговаривала девушка. - Милостью богов, проживем, выберемся. Вот бы знак какой подать, оставить? Может, заметит его кто-нибудь, передаст знакомцам моим, да брату, да и вашим родичам.
- Какой такой знак? - поднял заплаканные глаза одиннадцатилетний Здрав. После Радославы он здесь был самым старшим.
- Подумаем, - улыбнулась девушка и, звякнув сковывавшей руки цепью, ласково погладила по голове одну из девчонок. - Не плачь, не плачь, маленькая.
Знак… Радослава вдруг просияла, сорвала подвеску с виска, - обычное колечко, медное, потому и не польстились на него варяги, оставили. Покосилась на Здрава - тот кивнул, понял, зачем подвеска. Радослава снова на него глянула.
- Грамоте ведаешь?
- Плохо, - смущенно улыбнулся отрок. - Тятенька с маменькой начали было учить, да так и не закончили. Лето на дворе, работать надо - мы ведь горшени, да двух стельных телок держим. Работы хватает - глины с оврага привезти да сенца подкосить по косогорам. Зимой только и учил буквицы.
- А я так вообще их не знаю, дура. - Радослава вздохнула. - Хоть и обещали научить, да не успели еще. Послушай-ка, Здрав, а ты имя мое написать сможешь?
- "Радость", "добро", "слава", - загибая пальцы, перечислил Здрав. - Я эти буквицы помню, изобразить смогу. Только где? И чем?
- Здесь. - Девушка показала подвеску. - А вот чем… - Она задумчиво оглядела ребят. - Пряжечки никакой нет ли?;
- У меня сразу пояс сняли, - развел руками Здрав. - Может, у малых кого? Эй, Гостеня? Пояска нет ли?
Восьмилетний Гостеня - улыбчивый веснушчатый паренек - заворочался, протер глазенки.
- Поясок? Есть, вот он… Маменька подарила, с пряжкой. А почто вам мой поясок?
- Да поясок-то не нужен, пряжку давай. Да вернем, не бойся!
- Точно вернете?
- Давай, сказано!
Гостеня тихо заплакал.
- Да не кричи ты на него. - Радослава погладила мальчика по голове. - Не плачь, не плачь, Гостенюшка, вернем мы твою пряжку, а коли будет на то милость богов, так, может, и домой возвернемся.
- Скорей бы, - серьезно ответил Гостеня, протягивая девушке поясок. Маленький, тоненький, детский, с небольшой узорчатой пряжечкой.
Взяв ее в руки, Здрав с силой провел острым краем по мягкому металлу подвески.
- Рисует!
Высунув от усердия язык, он выцарапал четыре буквицы - сколько уместилось - Р. Д. С. Л. - "Радослава".
- Вот и славненько, - тихо порадовалась девушка. - Большое дело мы с вами сладили. Теперь бы только оставить ее где, да так, чтоб и варяги ничего не заметили, и отыскать легко было.
- Может, в песок, на мель, кинуть?
- Занесет песком-то… Ничего, придумаем что-нибудь. Чай, ведь выведут к ночи на берег.
- А не выведут? - Вскинул глаза Здрав. - Тогда как?
- Выведут. - Радослава усмехнулась. - Как придут кормить, пожалуемся на животы, болят, дескать…
К вечеру встали на ночлег, приткнулись к низкому, заросшему ивняком берегу на полпути от Киева к Любечу. Хельги выпрыгнул из ладьи одним из первых, быстро организовал охранение, хоть, казалось бы, и не его это дело было, однако ж тем не менее показывал молодой князь, что есть ему до всего дело.
- Князь с нами, - заметив видный издалека алый плащ, одобрительно судачили воины. - Значит, не оставят нас милостью своей боги.
Причалив, принесли жертву - несколько белых; петухов. Разложили костры, затянули песни.
- Ой, ложку-то забыл! - потянулся: к общему котлу Твор. Гриди грохнули смехом.
- Так теперь жди, дадим тебе ложку… А лучше свою вырежь или, вон, в Любече купи завтра.
- Аи вырежу, - упрямо усмехнулся Твор. - Вот еще, покупать буду.
Вытащив из привязанных к поясу ножен длинный хазарский кинжал - подарок Вятши, - отрок одним махом вырубил подходящую липовую ветку и проворно принялся за работу. Дело спорилось, летела вокруг пахучая стружка.
- Проворен в работе парень, - одобрительно заметил кто-то, и блаженно растянувшемуся у костра Вятше вдруг стало приятно - будто его самого похвалили. Быстро вырезав ложку - и в самом деле, неплохая получилось, - Твор отполировал ее речным песочком и, воткнув в липу кинжал, дохлебал ею остатки варева. Потом выпросил у кого-то узенький ремешок, вдел его в специально проделанное в ручке ложки отверстие, привязал к поясу - теперь уж не потеряет! Так и уснул, довольный.
Утром проснулись рано, еще и солнце не встало, лишь яростно-алым полыхала вполнеба зарница. Другая половина неба была темно-синей, почти что еще черной, ночною, и там видны были звезды. Быстро собрались, забрались в ладьи, оттолкнулись, вспенили веслами воду - поплыли. Ветра не было, так и поили на веслах - раз-два, раз-два, - спешили, хотели к обеду попасть в Любеч - крупный, но поменьше Киева, город. Особо задерживаться там князь не собирался, но до полудня разрешил людям прогуляться, развеяться, пока он сам будет вести беседы с наместником, боярином Твердиславом Олельковичем.
Дружинники, предвкушая близкий отдых, с улыбками ворочали тяжелые весла. Твор радовался вместе со всеми… и вдруг погрустнел. Посмурнел ликом, губы задрожали. Сотник Вятша положил ему руку на плечо.
- Почто, Творе, не весел?
- Кинжал, - стараясь не заплакать, тихо вымолвил отрок. - Твой… подарок…
- Потерял, что ли? - Вятша усмехнулся. - Ну, раззява…
- А в Любече, в Любече долго стоять будем? - Глаза отрока внезапно полыхнули надеждой.
- Да постоим. - Вятша внимательно посмотрел на Твора: - Случаем, не хочешь ли на челноке вниз по реке прогуляться?
Отрок кивнул.
- Челнок дам, - пообещал сотник. - Можешь даже пораньше отплыть. Чего тебе в Любече делать? Плыви хоть сейчас, заблудиться здесь трудно, Твор так и сделал. Снял постолы, чтоб не мешали, поднатужившись, подтащил за бечевку привязанный за кормой судна челнок, перевалился через борт, прыгнул. Едва не опрокинул челнок, но ничего, совладал, обернулся с улыбкой.
- Весло-то возьми, чудо! - Вятша перебросил в челнок весло. - Ну, удачной дорожки.
Он отвязал бечеву, и челнок ходко поплыл вниз по реке, огибая идущие навстречу суда. Воинские ладьи закончились быстро, потянулись неповоротливые корабли купцов. Да, около двадцати, точнее - восемнадцать, именно столько насчитал Твор. Интересно, на каком из них сейчас находится Радослава? Может, вот на этом, со статуей девы? Или на том, со львом? Или на следующем с изображенным на носу черным, распластавшие крылья, лебедем?