- Единственная правда заключается в том, что меня зовут Нвард и я люблю тебя… Всё остальное - ложь и притворство. О, да, я была в одалисках, но вовсе не отвергала султана, хотя он и не замечал меня. Я - турецкая шпионка, Кирилл. Молчи, молчи! Не говори ничего! Мне сейчас очень, очень трудно, очень тяжело и скверно. Я шпионила за англичанами в Тегеране и Багдаде - и была спокойна, даже довольна жизнью. Я танцевала в парижском кабаре, спаивала французских офицеров - и совесть моя молчала. Но когда меня заслали к русским, я встретила тебя. И всё перевернулось, всё пошло не так! Я не могу больше работать против вас - это нечестно, это неправильно! Вы же спасаете мой народ, а я? А я, выходит, предаю и армян, и русских?! И я… И я…
Нвард не выдержала и заревела, как девчонка, размазывая ладонями слёзы по щекам. Авинов обнял её за плечи и прижал к себе. Обиды, тем более ненависти или презрения, не было в нём. Кириллу было жалко ориорд Нвард, вот в чём дело.
- Значит, никто тебя не преследовал? - негромко спросил он.
Девушка помотала головой, не отрывая её от груди Авинова. Потом, шмыгнув носом, она подняла на него заплаканные глаза.
- Я бы ещё в Трапезунде во всём призналась тебе, но там был Мехмет-эфенди, а он страшный человек, я боюсь его. Он резидент турецкой разведки, а половина его контрабандистов - агенты. Это они сообщили о планах Корнилова, и меня забросили в Трапезунд. Потопление "Йилдиз Деде" было трагической ошибкой, нелепой случайностью, но… Мне стыдно за мои мысли, но всё-таки я рада крушению, ибо встретила тебя. Ты светлый и настоящий, ты… Ах, что теперь говорить об этом?!
Кирилл погладил её руку, затем поднёс к губам и поцеловал изящную конечность. Девушка взглянула на него расширенными от изумления глазами.
- Ты… - прошептала она. - Ты не гонишь меня прочь?!
Авинов покачал головой.
- Ещё чего, - улыбнулся он. Тут его посетило воспоминание о Даше, и улыбка пригасла. Господи, как только не складываются судьбы человеческие! Как только не пересекаются пути земные! В каких только тенетах, неощутимых, почти несуществующих, не бьются души смертных!
- Я не прошу у тебя прощения, - взволнованно сказала Нвард, - его для меня, наверное, и не бывает, но попытаюсь загладить свою вину… - Смолкнув на минуту, девушка нервно скрещивала пальцы рук, собираясь с духом, и договорила: - Ровно через два дня османы перейдут в наступление. Семь дивизий пехоты низама под командованием генерал-лейтенанта Мехмеда Вехиб-паши ударят в эрзерумском, ванском и приморском направлениях.
Кирилл молчал как громом поражённый.
- Откуда тебе это известно? - пробормотал он, лишь бы что-то сказать, а сам в это время соображал, что делать и куда бежать.
- От Энвера-паши. Это он послал меня в Трапезунд, и это он ныне, по сути, правит Турцией, а не султан-калиф.
- Та-ак… - протянул Кирилл. - Семь дивизий, говоришь? Это сколько же тыщ народу наберётся?
- Двадцать пять.
- Двадцать пять? - обрадовался Авинов. - А, ну это ещё ничего! Так… Мы сейчас же идём к генералу Маркову и обо всём ему рассказываем.
- Нет! - испуганно воскликнула Нвард. - Ваш генерал меня расстреляет!
- Я тебя заслоню своим телом, - улыбнулся Кирилл. - Пошли!
- Я… - слабо воспротивилась Нвард.
- Бегом!
И турецкая шпионка побежала, держа за руку русского офицера.
Генерал Марков поначалу выслушивал исповедь Нвард сидя за столом, потом он вскочил и стремительно зашагал из угла в угол. Яростно выругавшись, генерал церемонно попросил у дамы прощения и выскочил в коридор, выкликая батальонных и ротных. И пошло раскручиваться колесо военной машины - 4-я сотня казаков верхом отправилась в разведку, артиллерия перемещалась на новые позиции, шифровальщик по радиолинии предупредил Трапезунд о готовящемся наступлении турок, прося Эльснера подсобить - перебросить в Эрзерум отряд бомбовозов с воздушной станции 1-го разряда "Батум", недавно отобранной у грузин. В тот же час надёжный "пятак" - гидроплан М-5 отбыл в Карс с пакетом для генерала Эрдели, а Квинитадзе услал парочку "Бенцев" в Ван - предупредить добровольцев из Армянского корпуса, чтобы те бдили. По радиолинии, протянутой между Эрзерумом и Трапезундом ещё в шестнадцатом, ушёл приказ об аресте Мехмета-эфенди. В тот же день пришёл ответ: подстрелив троих жандармов, турецкий резидент скрылся в горах…
…На третий день, перед самым наступлением, прибыли грузовики, совершившие вторую - и последнюю - ходку. Бензин был на исходе, да и подвозить более не осталось ничего - все снаряды, все патроны, какие имелись, были доставлены. Корнилов поделился последним.
Утром над Эрзерумом закружил турецкий аэроплан. Нвард, глядя на него из-под руки, уверенно сказала:
- Это "Арибурун". У османов их два всего - "Арибурун" и "Анафарт", но тот однажды сел неудачно - до сих пор починить не могут…
Кирилл молча наблюдал за аппаратом, а вот Марков не выдержал, скомандовал:
- Дударев! Пощекочите-ка его из "эрликонов"!
Звонко затявкала двухствольная скорострельная пушка. Турецкий пилот увильнул от первой очереди, но вторая порвала ему крыло - "Арибурун" сначала плавно, затем всё убыстряясь, понёсся к земле, кувыркаясь и крутясь, пока не лопнул тусклым шаром огня на склоне Топ-дага.
- Красиво пролетел! - довольно крякнул Марков.
В это время прискакали казаки, посланные на разведку. Они закружили по двору, остужая коней.
- Да скорей же, сукин сын! - закричал Сергей Леонидович. - Давай сюда донесение!
- Идёт турка, ваше превосходительство! - откозырял подъесаул Леурда. - Тыщ восемь, да як бы не бильше - и конных, и пеших! Разъезд есаула Гулевича напоролся на турок, те открыли огонь. Есаул тоже ранитый и лыжить промиж вбитых. Хорунжий Ядыкин послав мэнэ просыть пиддэржку!
- Штабс-капитан Авинов! - официально обратился Марков. - Берите эскадрон своих текинцев и скачите в район 4-й сотни хорунжего Ядыкина.
Коротко козырнув, Кирилл скомандовал спешенным текинцам, вчера лишь снова обретшим коней:
- Эскадрон - садись! За мной!
Марков перекрестил Авинова и его конников. Широким намётом текинцы вынеслись на улицы Эрзерума, с гиканьем проскакали через весь город, направляясь к подошве горного хребта.
Безлесная долина сужалась, затягиваясь кряжами. Издалека накатил гул, и низко-низко над землёю вспухли облачка разрывов, а после закурился подмороженный грунт, побитый шрапнелью. Навстречу залпам пылили конные упряжки русского артиллерийского взвода, волокущие орудия-трёхдюймовки.
- Эскадрон - повод! - закричал Кирилл, малость осаживая своего рыже-золотистого скакуна.
Подскочив к скалистому подножию, он увидел 4-ю сотню в цепи по самому гребню, стрелявшую по врагу. Назар Ядыкин позади цепи прогуливался во весь рост. За спиною у него белел башлык, словно зазывая: целься!
- К пешему строю… Слезай! - крикнул Авинов, и текинцы мигом скатились с сёдел, выхватывая из-за плеч винтовки.
- В цепь! Вперёд!
В малиновых халатах, прикрытых тёплыми бурками, кавалеристы полезли вверх по булыжникам и каменному крошеву, спотыкаясь и скользя по крутому подъёму горы, карабкаясь вперёд и вперёд. Первыми до гребня добрались Саид и Махмуд. Едва их тельпеки показались на гребне, турецкие пули буквально зароились, выбивая злые фонтанчики из мёрзлой глины.
- Ложитесь, ложитесь, ваше благородие! - крикнули ближайшие текинцы.
Авинов покосился на невозмутимого Ядыкина, вышагивавшего взад и вперёд, и прятаться от пуль не стал, пригнулся только, высматривая в бинокль позицию османов - та была недалеко, такой же скалистый гребень, что и у казаков с текинцами, только пониже, а над ним, на высоком древке, полоскался красный флаг с белым полумесяцем и звездою. С османской позиции то и дело доносилось:
- Алла… Алла…
- Секим-башка, гяур, секим!
- Осман - карош! Урус - поганый!
- Ля-иллаха-илля-аллаху!
Пониже-то он пониже, соображал Авинов, не слушая оскорбительные выкрики, но этот турецкий завал командовал надо всею той местностью. Казаки пока сцепились с отрядом в авангарде, а за ним следуют главные силы…
- Ядыкин! - заорал Кирилл.
Хорунжий быстро подошёл и опустился на одно колено, принял поданный ему бинокль.
- Надо турок оттуда выгнать, - сказал Авинов, волнуясь, - и занять высоту!
Ядыкин внимательно осмотрел турецкий гребень, над которым то и дело мелькали головы аскеров, и кивнул:
- Сделаем.