- Мужа у ей убило, - нахмурился казак. - Вышел он из хаты вот недалечко, его бонбой и убило.
- Снарядом? - уточнил Кирилл.
- Снарядом чи бонбой, рази я знаю…
Авинов вздохнул тяжко и подцепил ещё один - самый последний - румяный блин…
…Передышка после боя вышла недолгой - час спустя на станцию Кагальницкую прибыл бронепоезд "Орёл". Теперь Добрармия могла следовать под его защитой прямо вдоль путей - через станицу Мечетинскую и до самой Егорлыцкой - последнего оплота Донской области. Дальше начиналась Ставропольская губерния.
В Егорлыцкой устроили дневку - отмылись, отъелись и двинулись к селу Лежанка через голую степь, уже не чуя за спиной уютного и успокаивающего пыхтения бронепоезда. "Орёл" укатил, чтобы пробиться к железнодорожному узлу на Тихорецкой - и помочь добровольцам перейти пути у станции Леушковской.
Та же степь тянулась перед наступающей армией, только не ровная уже, а слегка волнистая - плавные всхолмления урезали горизонт, протягивая серые тени по склонам, выпячивая голую чёрную землю в прорехах снежного покрова.
Чтобы наступать скоро, требовалось всю армию усадить либо верхом, либо на подводы - по шесть человек на каждую. Пока что подвод хватало едва для трети добровольцев - ехали и шли по очереди.
В авангарде шагал полк генерала Маркова. Сам генерал - в жёлтой куртке по колено, в белой текинской папахе - шёл впереди. Кирилл едва поспевал за ним. Когда же он перевалил через гребень, то увидел Лежанку - белые хатки россыпью, острые верхушки пирамидальных тополей, синий купол церкви, ветряки на кургане. Понижение от самого гребня доходило до речки Средний Егорлык, на противоположном берегу которой и расположилось село, - за мелкой водою со льдистыми заберегами тянулась полоса густых камышей, далее чернели огороды, перерытые окопами.
Рядом со 2-й ротой шагали бойцы 4-й. Подскакавший на коне Марков недовольно спросил:
- Четвёртая рота, что это за строй?
Не успел командир, ротмистр Дударев, ответить, как рота хором донесла:
- Справа по три, ваше превосходительство!
- Я вам покажу! - погрозил им плетью генерал. - Пехота, а "справа по три"!
И тут же в вышине разорвалось шрапнельное облачко, а следом другое, третье… Затрещали винтовочные выстрелы, застучал пулемёт.
- Большевики окопались! - послышался энергичный возглас.
- Выкопаем! - отозвался офицер в экзотическом треухе.
- И закопаем! - добавил кто-то.
- В цепь! - разнеслась команда.
Марковцы растянулись в цепи, готовясь ударить в лоб и занять мост.
- Не забегать! - покрикивал Тимановский. - Ровнее, господа! Цепь, вперёд!
Правее дороги проскакал полковник Неженцев, верхом на мышиного цвета кобыле. За ним ровно наступали корниловцы. Партизанский полк заходил слева от дороги.
- Друзья, в атаку! - прокричал Марков, задирая вверх руку с "наганом". - Вперёд! Обуться в бою!
Рота Тимановского двинулась к главному мосту. По обе стороны от него чернели свежевырытые окопы, на пригорке хоронилось пулемётное гнездо. Огонь вёлся вялый, словно через силу.
Кирилл вместе с офицерами из взводов штабс-капитана Згривца и поручика Кромма ринулся прямиком через реку.
Средний Егорлык в ширину раскинулся метров на двадцать всего, воды там было по пояс, но вот ноги уходили в ил выше колена, страшно увязая в липкой холодной грязи. Под перекрёстным огнём люди едва передвигались, порываясь плыть. И вот они, спасительные камыши!
Шёпотом матерясь, Авинов одним из первых добежал до окопов. Перепрыгнув через невысокий бруствер, он оказался лицом к лицу с молодыми казаками, оравшими вразнобой:
- Щоб вам повылазило!
- Га-а, бисова душа!
- За р-рабочих!
Лица у них были испуганные, но в штыковую атаку молодцы всё же бросились - и нарвались на длинную очередь из винтовки. А вон ещё двое. Кирилл вскинул винтовку, нажал на курок… Сухой щелчок. Осечка?! Ещё! Щелчок. Патроны кончились!
- А, ч-чёрт…
За спиной у Кирилла захлопали выстрелы из "нагана", и оборонявшиеся дружно побежали к станице. Впереди всех мчался пулемётчик.
Вдруг, откуда ни возьмись, явился красный командир верхом на коне.
- Товарищи! - завопил он, потрясая "маузером". - На соборную гору! Кадеты штурмуют мост!
Бойцы поручика Кромма выстрелили залпом, снося красного с седла.
- По отступающим - двенадцать!
"Красные" бежали, как куры перед автомобилем.
Артифексов, отпуская весёлые матерки, упал на колени возле "максима" и развернул пулемёт. Тот ритмично застучал, пережёвывая ленту с патронами и злобно выплевывая косточки-пули.
Белогвардеец с аршинными усами сиганул в соседний окоп и столкнулся с раненым красноармейцем.
- Бачь, та це ж ты, Опанас! - завопил он. - Ах ты, мать твою, байстрюк скаженный!
- Це ты, Охрим?! - вылупился "красный". - Та що ж ты, мать твою в душу, утроба поганая, усю задныцю мени расковыряв? Що я тоби сдався, чи казенный, чи шо?
- Шо ж ты тут робишь, лахудра вонюча?! Спизнався с проклятущими балшевиками, бандит голопузый?
- Куркуль поганый!
Охрим выстрелил в упор, раскалывая Опанасу голову и выплескивая мозговую жижу.
Показался Марков - и удивился.
- А вы откуда взялись?
- А мы через реку, ваше превосходительство! - ответил Авинов.
Завидя, как белогвардейцы погоняют сдавшихся в плен, генерал резко скомандовал:
- Пленными не заниматься! Ни минуты задержки! Вперёд!
С лихим посвистом, вертя над головою сверкающие сабли, в станицу ворвалась конница генерала Эрдели. Отовсюду доносились одиночные выстрелы, ржали кони, кричали люди, но это уже не был шум битвы - добровольцы добивали противника.
Кирилл, не выпуская винтовки из рук, вышел на широкую улицу. Селян - ни одного, только убитые лежали на дороге, раскинув руки и ноги в унавоженном снегу. Разнёсся зов Неженцева:
- Желающие на расправу!
Улица заполнилась подошедшими корниловцами и конниками Каледина. Авинов пробрался за хаты и замер. Вот они, пленные, - без шапок, без поясов. Головы поникли, руки опущены. Стоят, прощаются с жизнью.
- Встава-ай, проклятьем заклеймённый… - взвился чей-то фальцет и оборвался.
- За что же, братцы? - сказал, задыхаясь, молодой красноармеец. - За что же? Братцы, у меня мать-старуха, пожалейте!
Шагах в десяти от пленных большевиков выстроилась расстрельная команда. Щёлкнули затворы, взлетели винтовки.
- Пли!
Половина стоявших упала, двое бросились бежать, а один рухнул на колени, вереща:
- Я раненый! Раненый!
Грохнул выстрел, и голос оборвался. "Сорокинец" покачался, стоя на коленях, и рухнул, изворачиваясь, на бок.
Пленные австрийцы, которых согнали "до кучи", закричали хором:
- Пан! Пан! Не стрелял! Мы работал здесь!
- Не трогайте их, господа, - устало проговорил Неженцев, - это работники.
Проскакал генерал Марков, приметный в своей огромной белой папахе, в сопровождении двух конных адъютантов. Следом показалась группа всадников с развёрнутым трёхцветным флагом - Корнилов!
Генералу навстречу вышла вся станичная старшина во главе с атаманом, красным от стыда, но державшимся с достоинством принца в изгнании.
- Ты уж не серчай, - обратился он к Верховному, - это всё бальшавики. Корнилов, говорят, с киргизами да буржуями. Ну, молодёжь и смутили. Всех наблизовали, выгнали окопы рыть, винтовки пораздали…
Лавр Георгиевич кивнул понятливо, не стал ещё пуще срамить станичников.
- Старики! - сказал он. - Вы - казаки и я, генерал Корнилов, казак. Провинившихся судите сами. Даю вам на то полное право. Как скажете - так и будет.
И старики отправились в станичное правление - пороть нагайками "молодёжь", изменившую присяге…
Авинов развернулся и поплёлся обратно. Со всеми вместе выбрался на главную площадь, поглядел, как джигитовал текинец, как покачивались под ветерком повешенные комиссары - в одном исподнем, свернув шеи, перекосив худые плечи, опустив носки разутых ног. Подумал, не зайти ли ему в лавку, да и пошёл искать свободную хату. Желающих-то много, а сельцо не резиновое, на всех не хватит. Можно, конечно, и в амбаре переночевать, так ведь ноябрь на дворе…
Полон трезвых и практичных мыслей, Кирилл ступал следом за разбредавшимися марковцами. Марковцы переговаривались:
- Ну, переход сегодня!
- Когда гранатами вокруг кроет - не почувствуешь, а вот приди в станицу…
- Эгей, Доманевский! Узнай, ради бога, кто ранен и куда!
- Кто, спроси кто!
- Вострецова подстрелили! Легко!
- Эй, мы назначены сюда, это наш район! Здесь марковцы, а не алексеевцы!
Добровольцы заспорили, не поделив хаты, а к Авинову приблизился Артифексов. Кирилл его сразу даже не узнал - голову Григория покрывала чёрная кубанка.
- Есть тут одно местечко! - сообщил Артифексов с таинственным видом. - На чердаке, правда, но тепло.
- Лишь бы тепло, - обрадовался Кирилл, - и чтобы ноги можно было вытянуть!
- Вытянешь, - пообещал Григорий, загадочно улыбаясь.
Он провёл Авинова хитрым ходом между ракитовых плетней, огораживавших сады, и открыл узкую калитку. За нею располагался дворик, маленький и чистенький, в глубине которого почти скрытая могучими яблонями стояла приземистая беленая хатка.
- Прошу! - сказал Артифексов.