А Кирилл всё приходил в себя после нечаянного сражения. В окно крепко задувало, пыхало дымком, но пусть уж так, чем в духоте париться… В отдалении скакал один из бандитов. Самый упорный из хлопцев батьки Уса - он потрясал винтовкой, стреляя в сторону поезда, но не попадая даже в паровоз. Потом пропал и хлопец.
Пересадка в Харькове прошла без хлопот. Корнилову стало получше, и Кирилл быстренько отвёл генерала в ростовский поезд. Пока Саид удерживал матерившуюся толпу, он с ходу занял купе.
В окно постучали. Авинов выглянул и увидал крестьянина в добротном тулупчике, с кнутом в руке - сразу видать, зажиточный.
Крестьянин улыбнулся искательно и поинтересовался:
- Случаем пулемётика не продадите?
- Кончились пулемётики, - буркнул Кирилл, закрывая окно, - разобрали все.
Он помог улечься Верховному, а после влез на соседнюю полку да и залёг. Имеет же он право выспаться? С этой мыслью Авинов и заснул. В голове его мелькнули фантастический образ Фанаса, пленительный образ Даши Полыновой, но всё это было так далеко, так давно… Будто совсем в другой жизни.
Разбудил его Саид - подъезжали к Новочеркасску. В пронзительно-синем небе, какое бывает лишь в осенние холода, блистали золотые купола собора. И на вокзале, и в городе жизнь бурлила, но это была не бессмысленная животная толкотня, а оживление, направленное умелой и твёрдой рукой, подчинённое заведённому порядку.
На путях пыхтел "Санитарный поезд Императрицы Александры Фёдоровны", благополучно добравшийся из Могилёва с запасами медикаментов и перевязочным материалом.
По улицам неслись военные автомобили, с лязгом прокатывались броневики, крупной рысью пролетали верховые казаки, степенно проезжали извозчики. Строем шли роты офицеров и юнкеров, а партикулярное платье терялось среди серых шинелей и красных лампасов, золотых погон и белых платков сестёр милосердия.
Нигде не краснел кумач с сермяжными хотелками: "Долой войну!", "Вся власть Советам!", "Смерть буржуазии!".
Зато повсюду были расклеены воззвания, зовущие в Добровольческую армию.
- Великий Бояр! - разнёсся вдруг дикий крик, и из толпы вынырнули текинцы в белых тельпеках и в полосатых, цвета сёмги, черкесках. Кирилл узнал Махмуда и Дердеш-мергена.
- Великий Бояр живой! - орали они. - Великий Бояр с нами!
Генерал, слабо улыбаясь, стащил с себя ужасную мужицкую шапчонку, поднимая ее в знак приветствия. И тут уж по всей улице прокатилась волна узнавания.
- Ура генералу Корнилову! - грянул чей-то голос, и тысячи людей подхватили ликующую здравицу.
К встречающим подлетел развалистый "рено", с места рядом с водителем выпрыгнул сияющий Шапрон дю Ларрэ, мигом открыл дверцу - и навстречу Корнилову шагнул Алексеев. Два генерала подали друг другу руки, но не сдержали порыва - обнялись. И улица вздрогнула от могучего "ура!".
Михаил Васильевич расчувствовался, прижмурил глаза, но вот он вытянулся по стойке "смирно" и обратился официальным голосом:
- Ваше высокопревосходительство Верховный правитель Русского государства! Разрешите доложить!
- Докладывайте, - склонил голову Корнилов.
Он стоял в валенках, в рваном тулупе, но глаза Авинова видели блеск золотых погон и аксельбантов.
- По данным на шестое ноября, - торжественно доложил Алексеев, - в ряды Добровольческой армии вступила двадцать одна тысяча офицеров, юнкеров и кадетов!
Корнилов сразу подтянулся, распрямил плечи. Оглядев взволнованные лица, он сказал громким и ясным голосом:
- Милостивые судари и сударыни! Тяжёлое сознание неминуемой кончины страны повелело мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины!
Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что лично мне ничего не надо, кроме сохранения великой России! Предать же Родину в руки её исконного врага - германского племени - и его большевистских пособников, чтобы сделать русский народ рабами кайзеров и комиссаров, я не позволю, покуда жив! Боже, спаси и вразуми Россию!
Улица, запруженная людьми, выдохнула единый ликующий крик, в воздух полетели шапки и шляпки, а Кирилл Авинов в это время довольно улыбался, считая в уме. Двадцать одна тысяча добровольцев! А Фанас говорил, что к февралю восемнадцатого Добрармия соберёт едва три с половиной тысячи штыков. Значит, подействовали его МНВ!
- Мы победим, - твердил он про себя, как заклинание. - Мы обязательно победим!
Глава 8
ФОРМУЛА СЧАСТЬЯ
В грубой солдатской рубашке, подвязанной кавказским ремешком, в жёлтых, до колен, поскрипывавших сапогах, Антонов-Овсеенко нервно расхаживал по кабинету. Никогда прежде не ощущал он, как обжигает ревность. Ох, недаром её считают мотивом убийства! Ревность и ненависть.
"Штык" сжал кулаки и застонал, замычал сквозь сжатые зубы, вспоминая ту ночь в Зимнем. Эта картина навсегда запечатлелась в его сознании: возбуждённая, радостная, дьявольски красивая Даша - и этот хлыщ, контра лощёная, "беляк", небрежно тискавший девушку. Его девушку!
Издав утробное рычание, Антонов-Овсеенко крепко зажмурился, но и тогда ненавистное имя калилось перед ним, складываясь из огненных букв: "Кирилл Авинов". Его соперник. Его враг.
Заделавшись наряду с прапорщиком Крыленко и матросом Дыбенко членом комитета Совнаркома по делам морским и военным, подпоручик Овсеенко сам упросил Ленина назначить его комиссаром по борьбе с контрреволюцией на Юге России.
И никому, даже товарищу Полыновой, не признавался "Штык" в истинных своих побуждениях. Не пугали его войска Каледина, не тревожила и корниловская Добрармия. Он хотел - мечтал, жаждал! - захватить в плен одного-единственного "беляка" и долго-долго истязать его трепещущее тело, терзать искусно, так, чтобы мучения Кирилла Авинова не оборвались смертью от боли. И не с кем станет делить Дашу Полынову!
Только ради этого "Штык" и принял командование над всеми отрядами матросов, красногвардейцев Москвы и Питера, революционных солдат, брошенных против белых войск.
Невольно сравнив себя с царём Менелаем, спалившем Трою из-за Елены Прекрасной, Антонов криво усмехнулся: а он, выходит, разжигает Гражданскую войну ради Дашиных глазок! А так оно и выходит…
В кабинете, бывшей аудитории для курсисток, висела чёрная доска. Штык взял мелок и начертал извечную формулу счастья: "В. + Д. = Л." - и быстро-быстро растёр буквы, "известные" любовного уравнения, сухой тряпкой. Если в это уравнение подставить "К.", то "В." можно спокойно вынести за скобки…
Дрожащими пальцами Владимир взял папиросу, прикурил, сломал и отбросил. К чёрту! Ничто его не успокоит, пока эта белая сволочь не окажется здесь, в его руках, привязанная к стулу!
Звякнула дверь, и вошёл Михаил Муравьёв - сухощавый, с короткими седеющими волосами и быстрым взглядом. Порою он пугал "Штыка" вечной своей бледностью, неестественно горящими глазами на истасканном, но всё ещё красивом лице.
- Вызывали? - спросил Муравьёв высоким, горячим голосом.
- Вызывал, вызывал, - Антонов-Овсеенко нервно-зябко потёр ладони. - Я назначаю тебя начальником штаба…
Муравьёв, самодовольно ухмыльнувшись, подтянулся. "Штык" походил мимо окон, выходивших во двор Смольного, постепенно замедляя шаги, и замер вовсе. Ссутулился, оглядывая крыши и шпили Петрограда.
- Первейшая наша задача, - сказал он отрывисто, - взять Харьков, сколотить из тамошних большевиков Совет рабочих и солдатских депутатов и провозгласить Украинскую Советскую Республику. И это надо сделать быстро!
- Сделаем! - воскликнул Муравьёв, предвкушая будущие контрибуции, расстрелы и прочие увеселения.
- Запомни, мы идём огнём и мечом устанавливать советскую власть! Уничтожать всех офицеров и юнкеров, гайдамаков, монархистов и всех врагов революции! Сечь их шашками, бить снарядами, душить газами! Мы в состоянии остановить гнев мести, однако не сделаем этого, потому что наш лозунг - быть беспощадными!
- О, да… - прошептал начштаба, совершенно очарованный.
- Если всё пойдёт как надо - должно пойти! - мы разделимся. Из Харькова ты поведёшь войска против мелкобуржуазной Центральной рады, а я двинусь на Дон - громить Каледина, Корнилова и прочую белую сволочь. И вот что… Мне докладывали, что ты у нас большой мастак на всяческие засады и похищения?
- Имею опыт, - на губы Муравьёва наползла гаденькая улыбочка.
- Тогда слушай приказ. Найдёшь одного запасника-кексгольмца по фамилии Захаров, сыщешь ещё с полдесятка надёжных товарищей и пошлёшь их на Дон. Мне нужно, чтобы группа Захарова захватила там одного белогвардейца, поручика-корниловца. Кирилла Авинова. Запомнил?
- Так точно! Кирилла Авинова, поручика.
- Мне нужно, чтобы его взяли живым и доставили ко мне. Обязательно живым! Ясно?
- Так точно! Разрешите идти?
- Ах, бросьте, товарищ Муравьёв! - поморщился "Штык". - Что за старорежимные выкрутасы? Мы с вами в революционной армии!
- Всё сделаем как надо, товарищ комиссар, - с чувством сказал Михаил. - Доставим "беляка" в целости и сохранности!
- Я надеюсь на вас. Ступайте.
- Есть!