- У нас всё готово, - вступил Деникин, - и револьверы, и фальшивые документы. Кстати, разрешите представиться, - сказал он с усмешкой и слегка поклонился: - Александр Домбровский, помощник начальника 73-го польского перевязочного отряда. Честь имею.
- Ларион Иванов, - оскалился Корнилов, - беженец из Румынии. Но шутки в сторону. Воззвание к офицерам и солдатам я уже передал Тимановскому, так что нас более ничто тут не держит, кроме стен.
- Тогда бежим! - воспламенился Авинов. - Я на вокзал, куплю билеты на всех!
- Не спешите, Кирилл, - осадил его Верховный. - Мы решили уйти на Дон вместе с текинцами. Георгиевцы и поляки обещали прибыть сразу после нас. Поэтому двинемся верхом - большой дружной компанией!
Корнилов пригласил коменданта и сказал ему:
- Немедленно освободите генералов. Текинцам изготовиться к выступлению к двенадцати часам ночи. Я иду с полком.
Собирались на квартире коменданта. Кожанку свою Кирилл сменил на овчинный полушубок, а фуражку - на папаху. Романовский остался в офицерской форме, только генеральские погоны спорол, а прапорщичьи нашил. Марков и вовсе переоделся рядовым солдатом. Играя роль денщика Романовского, он удачно подражал распущенной манере "сознательных товарищей".
Генерал Лукомский превратился в немецкого колониста, а Корнилову досталась роль хромого старика в заношенной одежде и в стоптанных валенках. Актёрские способности здорово помогали "Верховному".
- Присядем на дорожку, - тихо сказал Лавр Георгиевич.
Генералы и поручик присели кто куда. Посидев, помолчав о своём, Корнилов вздохнул и хлопнул себя по коленям.
- Ну, с Богом!
Из тюрьмы генералы не бежали, а просто вышли и сели верхом на коней. Солдаты-георгиевцы выстроились ровно в полночь. Корнилов, уже переодетый, вышел и простился с ними. Поблагодарил за исправное несение службы и выдал в награду две тысячи рублей. Георгиевцы проводили "Верховного" со словами: "Дай вам Бог, не поминайте лихом…"
- По коням!
Текинцы, хоть и накинули на халаты шинели для пущего сугреву, а всё равно выделялись в темноте белыми пятнами папах.
- Первая полусотня - садись! - раздался в ночи напряжённый голос корнета Хаджиева. - За мной!
В час ночи сонный Быхов был разбужен топотом коней: четыре сотни Текинского полка во главе с Великим Бояром вышли к мосту и, перейдя Днепр, скрылись в ночной тьме.
Они ехали по родной земле всю ночь и весь день, скрываясь и прячась от людей, держась вдали от железных дорог, чтобы сразу оторваться от Могилёвского района. Шли лесом, рысью пересекали поля, встречая ещё не замёрзшие, с трудными переправами реки. Морозов пока не случалось, но по ночам заметно холодало.
В попутных деревушках жители разбегались или с ужасом встречали текинцев, напуганные разбоем солдатских банд, бороздивших тогда вдоль и поперёк Могилёвскую губернию, и с изумлением провожали инородцев, которые за всё платили и никого не трогали.
На седьмой день похода, третьего ноября, полк выступил из села Красновичи и подходил к деревне Писаревке, имея целью пересечь железную дорогу восточнее станции Унеча. Шли густым лесом, по узкой тропе, чередой по одному, по двое.
Кирилл к тому времени устал изрядно. Щёки и подбородок его заросли щетиной, немытое тело зудело. Но дух был крепок.
- Надо выслать вперёд разведку, - решил Корнилов.
Генерал вовсе не казался изморённым, напротив, Верховный будто помолодел - после долгой отсидки он снова был в деле, на коне, и верные текинцы шли за ним, тихонько напевая свои заунывные песни.
Словно поджидавший корниловское войско, из лесу вышел крестьянин - этакий деревенский хитрован в годах. Он был в драном тулупе, в подшитых валенках и смешной шапке-треухе. Суетливо поклонившись генералам, старик сказал:
- Слыхал я, как вы тута про разведку баяли. Так я в энтом деле мастак - ещё в турецкую войну Шипку брал. Ежели заплатите деньгою там, али махрой, так я проведу, куды надоть.
- Заплатим, старик, не сомневайся, - ответил Корнилов. - Веди!
И крестьянин повёл. Кирилл ехал впереди, вместе с Саидом, генералы держались в серёдке.
И полчаса не прошло, как проводник-доброволец стал заметно нервничать. В Авинове закопошилось подозрение, но укрепиться не успело - поравнявшись с опушкой леса, проводник упал навзничь и живо откатился колобком в кусты. А большевики, скрывавшиеся в засаде, встретили текинцев ружейным огнём в упор. Раздались крики боли, дико заржали раненые лошади.
- Отходим! - заорал Корнилов. - Все в лес!
Обходя опушку, показались конные рабоче-крестьянские сотни, качаясь и переваливаясь, выехал броневик "Руссо-Балт". Два пулемёта, торчавшие из его башенки, застрочили, ссекая кору и ветки. Забабахала пушка-скорострелка Максима-Норфельда - мелкие, но злые снаряды взбрасывали прелую листву, пуская вразлёт визжащие осколки. С диким гортанным криком "И-а-а-а-а-и-а-а-а-а!" сквозь цепи "красных" прорвались текинцы.
Авинов выхватил "маузер", дважды выстрелил по "товарищам", а после приметил убегавшего проводника, вжимавшего голову в плечи. Пуля догнала предателя, разрывая морщинистую шею и брызгая кровавой жижицей.
- Собаке - собачья смерть! - оскалился Марков, скакавший поблизости. - Уходим, поручик!
- Уходим!
Лошадь под Корниловым была убита - вынесла седока из огня и пала. Хаджиев мигом подсадил Бояра на свою запасную. Отряд забивался всё глубже и глубже в лес, уходя от погони, не ввязываясь в бой с превосходящими силами противника.
Измученные вконец текинцы, не понимавшие "текущего момента", находились в полнейшем унынии.
- Ах, Бояр! - цокали они языками. - Что мы можем делать, когда вся Россия - большевик? Нам политика всё равно, мы просто режем…
Подъехав поближе, Авинов застал душераздирающее зрелище - всадники стояли в беспорядке, плотной кучей; тут же лежало несколько обессилевших лошадей, а рядом, прямо на земле, сидели раненые конники. Из задних рядов взвился крик, что дальше идти нельзя и надо сдаваться. Кирилл ощутил гнев и беспомощность - ну что тут можно было поделать?! Как укрепить ослабевших? Чем?!
Вперёд вышел Корнилов и твёрдо сказал:
- Я даю вам пять минут на размышление; после чего, если вы всё-таки решите сдаваться, то расстреляете сначала меня. Я предпочитаю быть расстрелянным вами, чем сдаться большевикам!
Толпа всадников затихла, напряжённо соображая, прикидывая и так и эдак. И тут ротмистр Натансон, без папахи, вскочив ногами на седло, поднял руку и прокричал:
- Текинцы! Неужели вы предадите своего генерала?! Не будет этого, не будет! Второй эскадрон, садись!
И вот знаменосцы вывели вперёд штандарт, за ним пошли все офицеры, начал садиться на коней 2-й эскадрон, а там и все прочие потянулись. Бойцы ворчали, воздыхали, но это уже была не толпа, а отряд. Полк.
Около двух часов дня текинцы подошли к линии Московско-Брестской железной дороги возле станции Песчаники.
Подскакал Саид, ходивший в разведку, и притащил с собой аршинную афишу из тех, что были расклеены на станции. А текст её гласил: "Всем, всем: генерал Корнилов бежал из Быхова. Военно-революционный комитет призывает всех сплотиться вокруг комитета, чтобы решительно и беспощадно подавить всякую контрреволюционную попытку!"
- Боятся вас "красные", ваше высокопревосходительство! - усмехнулся Кирилл.
- Как-как? - переспросил Марков и расхохотался: - "Красные"? Здорово! А мы тогда какие?
- А мы - "белые".
- "Белый крест"! - припомнил Романовский.
- У большевиков гвардия Красная… - медленно проговорил Корнилов.
- …А мы, - подхватил Марков, - Белая гвардия!
- Вперёд, белогвардейцы! - скомандовал Лавр Георгиевич со слабой улыбкой.
Эскадроны двинулись к железнодорожным путям. Почти все бойцы успели перебраться на другую сторону, а по эту оставался всего десяток бойцов во главе с Корниловым. Рядом с генералом находились Кирилл и Саид, когда вдруг послышались крики: "Назад! Назад!". Авинов привстал в седле, но заметил лишь клубы паровозного дыма.
- Марш! Марш! - закричал Натансон.
Тут из-за поворота появился бронепоезд и ударил по колонне огнём пулемётов и орудия. Переправляться через пути времени уже не оставалось, эскадрон повернул круто в сторону и поскакал в лес. Несколько всадников свалились, пуля чиркнула Корнилова по бедру и убила лошадь. Авинов с Саидом подхватили генерала, оттаскивая за деревья, - тем и спаслись. Залегли и следили, как мимо медленно проезжал бронепоезд, сосредотачивая огонь на противоположной от них стороне. Паровоз злобно шипел, выпуская струи пара, пыхтел и лязгал сочленениями.
Кирилл лежал под развилкой двух ёлок, и ему были хорошо видны мёртвые тела в малиновых халатах, раскинувших руки по насыпи. Среди них лежал и полковник Кюгельген.
- Отходим, Бояр! - прошипел Саид.
- Отползаем… - выдавил генерал, кряхтя.
Авинов наскоро перетянул Корнилову рану. Отойдя подальше в лес, они вдвоём подсадили "Верховного" в седло единственной уцелевшей лошади и повели её в поводу.
Из-за чащи долетали заполошные гудки и свистки, но, к чему они относились, было неясно.
- Тут озерцо, - сообщил Батыр, топающий впереди.
- Обходим справа!
- Там пути близко…
- А что делать?
Двое пеших вывели коня с всадником в заросли молодых ёлочек. Ёлочки росли на склоне, а внизу, в выемке, пролегала железная дорога.
- Едут! Пригнись!