- Михаил Васильевич, - серьёзно сказал Кирилл, - возвращаться на Галерную вам никак нельзя.
- Да, да! - волнуясь, подтвердила Наталья Павловна. - Давайте-ка к нам, на Манежную!
- Я с вами, - решил Авинов и сел в пролётку третьим.
Тяжко воздыхая, генерал подчинился, а его адъютант, наскоро распрощавшись со всеми, отправился по делам пешком - деятельность "Белого креста" и "Алексеевской организации" в Петрограде свёртывалась.
Лошадь зацокала копытами, пересекая Исаакиевскую площадь.
- Но-о, мёртвая! - прикрикнул извозчик сиплым, испитым голосом. Лошадь потрусила чуть быстрей - и снова вернулась к прежнему ритму.
- У мужа есть хороший приятель, - убеждала генерала Наталья Павловна, быстро и негромко проговаривая слова, - тоже инженер, только путеец, Шуберский его фамилия. Он обещал достать два билета в купе первого класса - поезд на Ростов отходит вечером, и возможно, что он будет последний…
Пролётка въехала под арку на Дворцовую площадь, и тут извозчика остановил матросский патруль.
- Ваши документы, - потребовал щекастый боцман с дудкой на груди.
Алексеев молча протянул удостоверение члена Временного Совета республики с правительственными печатями.
- Э-э, гляди, - нахмурился молодой матрос, постоянно шмыгавший носом, - печати-то от "временных"! Задержим старика?
Кирилл напрягся, незаметно нащупывая "парабеллум", но тут заговорил боцман, пошевеливая прокуренными усами:
- Ну и чаво? А у нас с тобой какие печати? Не такие же, что ли? Других нет! Проезжай!
Едва Авинов перевёл дух, как по их души явился уже солдатский патруль.
- Оружие есть? - спросил, окая, унтер в папахе.
- Какое оружие?! - закричала Наталья Павловна. - Не видите, на операцию едем!
Солдаты не стали связываться с разгневанной "сестричкой" - отпустили экипаж. Проводив генерала до квартиры Щетининых, Авинов бегом вернулся обратно и плюхнулся в пролётку.
- На Фурштатскую! - обронил он и отдышался.
Военно-революционный комитет поручил брать Зимний товарищу Антонову-Овсеенко. В Смольном всё рассчитали, расчислили по минутам, однако большевистские стратеги не учли главного - мятеж развивается по собственному сценарию, и никаким Лениным с Овсеенками не удержать руку на пульсе. Улица сама решит, где, когда, чем и как.
Мост через Неву, что у Дворцовой набережной, юнкера перегородили одиночными постами, пропуская трамваи до шести вечера. Проезжая мимо высокой решётки, отгораживавшей сквер Зимнего, трамваи сворачивали направо, на Адмиралтейский проспект, и в обход попадали на свои маршруты.
Около шести часов на Дворцовой площади зажглись все фонари. Квадраты света падали на брусчатку и из окон второго этажа, где в семнадцати огромных залах устроили казармы для юнкеров. Этажом ниже разместились казаки и ударницы женского "батальона смерти". Временное правительство занимало десятка три помещений на втором этаже западного крыла вдоль сквера и северо-западный угол с окнами на Неву. Там бывший комиссар, кадет Кишкин, назначенный "уполномоченным по водворению порядка в столице и защите Петрограда от всяких анархических преступлений", с тоскою ожидал развязки. Его то и дело дёргали юнкера для участия в стихийных митингах на тему "Куды бечь?", и он говорил - с подъёмом, мужественно и спокойно о том, что правительство решило не покидать дворца, оставаясь на посту до последнего. Бывало, что пылкий юнец выражал готовность с радостью умереть за правительство, но явный холод остальных юнкеров сдерживал порыв…
По ленинскому плану, ровно в двадцать минут седьмого с крепости и с кораблей должны были обстрелять Зимний дворец и Главный штаб. Не вышло.
Обстрел перенесли на семь часов десять минут вечера. Не получилось.
Антонов-Овсеенко носился на мотоцикле "Дукс" вокруг Зимнего, пытаясь отыскать войска, посланные на штурм.
Уже стемнело, а пушечного грома так и не слыхать. То тут, то там всплески выстрелов, заполошное таканье пулемётов. На Миллионной беспорядочная толпа матросов, солдат, красногвардейцев то наплывает к воротам дворца, то отхлынивает, прижимаясь к стенам, когда юнкера открывают огонь. Никто не хотел умирать за рабочее дело…
Кирилл вышел на Дворцовую площадь ближе к девяти вечера. Шагал он сторожко, прикрывая собой Дашу.
На площади, между высокими рядами сложенных в кубы дров, стояли козлы винтовок с разгуливавшими перед ними часовыми, а слева и справа торчали холодные чёрные дула трёхдюймовых скорострелок.
Солдаты революции потихоньку разошлись, а ближе к ночи на Дворцовую площадь начали сбредаться вооружённые рабочие и матросы. У Кирилла на глазах юнкера стали возводить баррикады из дров и укреплять пулемётные гнёзда. Началась перебранка - пролетарии матом крыли "барчуков", а "барчуки" давали в воздух очереди для острастки.
- Ой! - пригнулась Даша и выдохнула: - Здорово!
- Внимание! - крикнул кто-то из юнкеров. - Если я выстрелю, открыть по ним огонь. Без моего сигнала - боже сохрани стрелять!
Кирилл откинул крышку часов и попытался рассмотреть в неверном свете фонарей, сколько натикало времени. Девять часов сорок минут.
- Сейчас, - сказал Авинов, пряча часы.
- Что - сейчас?
- Стрелять начнут.
Тут же, словно дослушав его, пальнула полуденная пушка в Петропавловке. Минут через пять ударило носовое орудие с "Авроры".
- Ух ты! - сказала Полынова впечатлённо. - Ой, смотри! Сдаются!
Дворец покидали казаки 14-го Донского полка. Сухопарая фигура, то ли прапорщик, то ли портупей-юнкер, громко сказал:
- Бог вам судья, подхорунжий. Идите. Но оставьте пулемёты, а то мы с голыми руками.
- Берите, - мрачно ответил казак. - Помогай вам Бог, нас простите.
- А куда вы? Ворота ведь там!
- Ну да, дураков нашли! Там юнкера, а мы через Зимнюю канавку выйдем, там нам свободный пропуск обещали.
Размахивая белыми платками, казаки удалились.
- Когда же штурм? - недоумевала девушка.
- Дашенька, - не выдержал Кирилл, - кому тут штурмовать? Сюда не бойцы сбрелись, а воришки да любопытствующие бездельники!
- Ну, скажешь тоже! - надулась Даша.
Пробило десять. Прошёл ещё час. Кирилл уже проклинал себя за то, что дал согласие этой взбалмошной девчонке явиться на свидание в Зимний.
Но вот от арки Главного штаба, из трёхдюймовки, отобранной у юнкеров, трижды выстрелили шрапнелью. Один из снарядов разорвался над баррикадами, а стакан от него разбил форточку и влетел в зал над главными воротами Зимнего.
Со стороны Петропавловской крепости ударили две шестидюймовые пушки. Снаряд бомбовой картечи угодил в комнату на третьем этаже, у второго случился перелёт. И пошло - шрапнельные трёхдюймовые снаряды, выпущенные с бастионов Петропавловки, десятками рвались над Невой.
Воодушевлённая артобстрелом толпа матросов, изрядно выпивших для храбрости, забралась в Зимний по-воровски, через окно.
- За мной! - скомандовал Кирилл и проделал тот же путь.
Он влез в разбитое окно и затащил внутрь девушку. Матросы были тут же. Их предводитель, разглядев в полумгле громадную картину с изображением конного парада, с воплем "Кавалерия!" выпрыгнул назад в окно.
Из глубин дворца докатилось эхо команд:
- По одному прямо, бегом! Юнкера, стой! Целься в матросов. Первый ряд в ближайших, второй - в следующих. По команде "огонь" дать залп. Без команды ни одного выстрела! Гранаты бросать - первые к лестнице, а затем влево. Бросать - только стоя!
- Надо предупредить наших! - заволновалась Даша.
- А где ты их видишь?
Донёсся крик с улицы:
- Товарищ комиссар! Тут есть ход - можно забраться, пугнуть их гранатой!
- Вали!
- Это товарищ Чудновский! - встрепенулась Даша.
Пулемётный огонь стих.
- Сдаёмся, товарищи! - прорезались истерические вопли ударниц. - Только не обижайте!
А откуда-то из коридоров дворца послышались гулкие голоса:
- Винтовки дай сюда!
- Вы б нам оставили…
- Оружие сдать!
Кирилл осторожно зашагал по обширному, скудно освещённому залу. Повсюду матрацы юнкеров-ораниенбаумцев, брошенное оружие, остатки баррикад из диванов в стиле "рококо", на чудо-паркете полно огрызков и окурков…
Вдруг откуда-то начал расти гул. Гул приближался. В галерею ворвалась вооружённая толпа, во главе которой широко шагал маленький остролицый типчик в тёмной пиджачной паре. Его длинные волосы прикрывала старая шляпчонка, широкая, как у художников.
- Это товарищ Антонов! - сообщила Даша. - Мой жених.
- Твой - кто?!
- Жених! - Даша прищурилась: - Ты что, ревнуешь?
- Было бы к кому! - фыркнул Кирилл.
Душу Авинова сперва будто ошпарили обидой, а после стало разъедать чувство собственника. Как это, Даша - и не его?!
- Ты не думай плохо, - ворковала Полынова, - просто Владик сделал мне предложение - ещё до тебя!
- Если Владик - жених, - криво усмехнулся Авинов, - то кто я?
- Я тебя люблю! - прошептала девушка и громко окликнула Антонова-Овсеенко: - Владик, революционный привет!