Из большого ростового зеркала на меня смотрит веселый юнец в ладно сидящей форме русской армии. Как картинка - новый китель, перетянутый ремнями, на одном боку кобура с браунингом, на другом - полевая сумка. На шее - бинокль. На плечах зеленые полевые погоны с металлической "гранатой об одном огне" и полковым знаком - вензелем в виде стилизованной буквы "М".
Орел!!!
Я бы даже сказал: БЕРКУТ!!!
- Красавец писаный, - бубнит за спиной Власий.
- Хоть сейчас на парад, - вторит ему голосок кучерявого Федьки.
- Молодцы! Хорошо поработали! Спасибо!
На выходе из палатки я столкнулся с высоченным офицером в синих кавалерийских бриджах и в синей фуражке. "Жандарм", - понял я, приглядываясь повнимательней.
Роста он был такого, что шашка казалась при нем несуразно короткой. На простом открытом лице - рыжие бородка и усы.
Блин. Приветствовать же надо!!!
- Прапорщик фон Аш, - гаркнул я, прикладывая ладонь к виску.
- Поручик Михайлов. - Он тоже козырнул, а потом протянул руку: - Михаил Афанасьевич. Командую полковой жандармской командой.
- Александр Александрович! Весьма рад, - представился в ответ. - Назначения пока не получил.
- Зато получили известность.
- В каком смысле?
- Наш Жорж, по обыкновению, сочинил из служебного документа настоящий исторический эпос. Теперь подробности вашего чудесного спасения попадут в архивы военного министерства.
- Не знаю даже, хорошо это или плохо. А что касается чудес - Господь сохранил!
- Вы куда-то торопитесь, Александр Александрович?
- Хотел еще заглянуть к скорняку. Ножны моей шашки безнадежно испорчены.
- Ну это не к спеху. При полевой форме пехотные ее все едино не носят…
В общем, немного поболтали о всякой ерунде и расстались, вполне довольные друг другом. Милейший и интеллигентнейший человек.
Хоть и жандарм.
10
Волнительный момент.
Стою навытяжку перед командиром полка.
Полковник Николай Генрихович Беренс. Высокий, представительный, с пышными ухоженными усами и аккуратным пробором в волосах. Маленькие круглые очки несколько смягчают суровый образ кадрового офицера.
Рядом за столом сидит начальник штаба - подполковник Левицкий. Грузный седоусый мужчина с озорным огоньком в прищуренных глазах.
Справа от меня у дверей стоит адъютант полка - поручик Шевяков.
- Ну что ж, - полковник заложил руки за спину, - очень рад, барон, что вы к нам присоединились. Вы назначаетесь младшим офицером в десятую роту. Служите достойно и помните о богатой истории нашего славного полка! - Он взял со стола мою офицерскую книжку и нагрудный полковой знак 8-го гренадерского. - Поручик Шевяков введет вас в дела. А в ближайшие дни ждем вас в офицерском собрании.
- Слушаюсь! Разрешите идти?
- Идите.
Четким шагом вышел за дверь и, пройдя еще пару метров, привалился к стене.
Фу-у-у-у-у…
Пронесло…
Снял фуражку и дрожащей рукой провел по взмокшим волосам.
Почему-то момента представления командиру полка я боялся больше всего. Обе половинки моей, с медицинской точки зрения, шизофренической личности впадали в панику при одной только мысли о предстоящей процедуре. Я-старый боялся ляпнуть что-нибудь не то. Я-молодой опасался показаться несерьезным.
Слава богу, обошлось.
Теперь: что там с назначением?
По довоенному штату, в роте три младших офицера - заместители командира роты по различным вопросам. Сейчас, во время войны, в связи с большой убылью офицерского состава что-то могло и измениться.
Значит, буду заместителем командира роты.
Вообще, местная войсковая организация значительно отличалась от того, что было в нашем мире. Полки были трех-, а не четырехбатальонного состава, зато значительно сильнее оказались прочие подразделения.
Пулеметная рота - двадцать четыре станковых "максима". Артиллерийская рота - шестиорудийная батарея знаменитых "трехдюймовок", три полевые 122-мм гаубицы и шесть траншейных 47-мм пушек Гочкиса для действия в рядах пехоты. Минометная команда из шести четырехдюймовых минометов. Егерская команда - десяток снайперов.
Кроме того, значительно урезали нестроевой состав полка. Стало меньше денщиков, избавились от всяческих носильщиков-уборщиков и прочих бездельников.
В общем, воевать можно.
Только осторожно.
Хлопнула дверь, и в коридор вышел адъютант:
- Господин прапорщик, сего дня вы поставлены на довольствие. Если желаете питаться от солдатского котла - извольте, за счет казны. Если хотите разносолов - взнос в офицерскую столовую 30 рублей. - Поручик задумался, что-то припоминая. - Огнеприпасы для личного оружия получаете под расписку, тоже за счет казны. Денежные выплаты будете получать соответственно. А сейчас зайдите к вашему знакомому - Жоржу. У него для вас ордер на внеочередные "мундирные". Их получите у казначея. - Он немного помолчал. - Вроде бы все. Идите!
- Есть, - четко развернулся через левое плечо и двинулся в полковую канцелярию.
- И не тянитесь, барон! Чай, не на параде! - насмешливо бросил мне вслед адъютант.
У-у-у… Крыса штабная. Еще прикалывается.
Пройдя по коридору в первую от входа комнату, я был радостно встречен ославившим меня на весь полк вольноопределяющимся историком-летописцем Жоржем Комаровским.
- Здравия желаю, господин прапорщик! - Он вскочил из-за стола, отдавая честь. При этом его гимнастерка, по обыкновению, встопорщилась, живя как бы отдельной от тела жизнью.
- Здравствуйте, господин вольноопределяющийся. Знаете, Жорж, я пришел вас пожурить. Благодаря вашему опусу меня теперь не вышучивает только ленивый. И я не могу сказать, что меня это радует. Мне кажется, вы злоупотребили моим доверием.
- Простите… Я… Я не хотел ничего такого. Просто историки пишут для грядущих поколений и могут быть не поняты современниками. Еще раз прошу прощения.
- Ничего-ничего. Вы полностью искупите свою вину, если выдадите мне полагающийся денежный ордер и совсем чуть-чуть расскажете мне о моих новых сослуживцах. - Я присел на стул у окна. - Итак, я весь внимание!
- Да-да, конечно! - Комаровский с облегчением плюхнулся обратно за стол. - Вы, кажется, назначены в десятую роту?
- Именно так.
- Ну что ж, - он поправил очки, - командует ротой поручик Казимирский. По имени-отчеству - Казимир Казимирович, но все называют его "triple Kazimirsky". Он - поляк. Храбрый и решительный офицер, но слишком эксцентричен. Отмечен наградами.
- А командир батальона?
- Капитан Берг. Иван Карлович. Очень уравновешенный во всех отношениях офицер, коренной москвич.
- Достаточно. Спасибо вам, Жорж. Давайте ордер - и я пойду, мне еще в расположение роты надо добраться дотемна. И, кстати, будьте добры забрать вашу тетрадь.
- И каково ваше мнение о моих сочинениях? - Вольноопределяющийся аж привстал от волнения.
- На мой взгляд, для историка вы слишком субъективны и многословны, но как часть большого романа о великой войне - ваше произведение вполне достойно!
- Спасибо за откровенность. Вот ваш ордер, господин прапорщик. А что касается вашего беспокойства о своевременном прибытии в роту, то сегодня вечером в третий батальон едет наш полковой священник - отец Серафим. Он будет рад компании…
На том и порешили, а я отправился к полковому казначею получать свои кровные, которые мундирные.
Вечерело.
Стрельбы, которая время от времени доносилась от линии фронта, слышно не было. Видно, и наши, и немцы на сегодня уже угомонились.
Трещали цикады, мерно поскрипывала телега, на которой мы с полковым священником путешествовали в расположение 3-го батальона.
Отец Серафим, массивный здоровяк с заметной офицерской выправкой, поначалу расспрашивал меня о моем житье-бытье, о ставшем уже притчей во языцех моем спасении. А потом предложил спеть что-нибудь жизнеутверждающее, дабы скоротать дорогу.
Хотя ехать было недалеко - минут двадцать - батальон стоял в двух верстах) - я согласился. Дело в том, что в прошлой своей жизни петь я любил, но совершенно не умел. Переболев в детстве бронхитом, я навсегда потерял способность к воспроизведению каких-либо мелодий голосом. Зато здорово научился играть на гитаре: не могу петь - значит, буду аккомпанировать…
Теперь же, когда я для пробы спел вместе со священником "Рвемся в бой мы всей душою…", обнаружилось, что я стал обладателем весьма приятного баритона.
А когда, батюшка предложил мне спеть что-нибудь по моему выбору, я затянул Розенбаума: