8
- Пополнение прибывает! - Зычный крик пронесся по узким средневековым улочкам Штрасбурга. Подобно петушиному "ку-ка-ре-ку", пробуждая городок из сонного оцепенения первых дней июня.
Я поднялся из резного деревянного кресла, в котором коротал время за чтением бессмертной классики - "Фауста" Гете в оригинале. Причем в редком "посмертном" издании 1832 года.
Книгу мне притащил неугомонный Савка, раздобывший сей раритет по случаю.
- Ваше благородие! Ваше благородие-э-э! - В дверь уже стучался вестовой командира роты рядовой Пафнутьев.
- Чего тебе?
- Господин поручик велел передать вам свое приказание: идти и принимать пополнение!
- Иду! Савка, ты где есть? Найди мне Лиходеева!
- Эге… - Кузьма Акимыч задумчиво обозревал топающих мимо нас солдат маршевого батальона, присланного нам для пополнения.
Мы расположились у моста, соединяющего берега реки Дрвецы, в ключевой точке, так сказать: мимо нас не пройдешь, дабы заранее оценить потенциальных сослуживцев.
- Воевамших-то совсем мало, - вздохнул фельдфебель, провожая взглядом ротные колонны. - Остальные все увальни деревенские да щеглы желторотые. Будет нам с ними потеха…
Действительно строй состоял в основном из пожилых степенных дядек и молодых обалдуев, таращившихся по сторонам, как дети в зоопарке. Кое-где мелькали лычки унтер-офицеров, но маловато для такой толпы.
Я насчитал четыре роты по двести человек под командованием поручика и двух прапоров.
- Пойдемте, вашбродь! - окликнул меня Лиходеев. - Сейчас их построют и делить будут - кого куда…
- Пойдем…
Собственно отбор происходил по следующему сценарию: для начала новоприбывших построили и просветили по поводу славного прошлого и великих традиций нашего полка. Потом волевым решением две роты вместе с офицерами определили во второй батальон, как понесший наибольшие потери.
Еще рота отправилась в первый батальон, а последняя была передана в чуткие руки нашего батальонного адъютанта подпоручика Цветаева.
Штабс-капитан Ильин забрал себе восемьдесят человек, нам с Лиходеевым отсчитали сорок голов вместе с лопоухим младшим унтер-офицером. Остальных же поделили между одиннадцатой и двенадцатой ротами в пропорции тридцать на пятьдесят.
- Фамилия? - задал я первый вопрос новоприобретенному унтеру.
- Матросов, вашбродь! - поедая меня глазами, гаркнул тот. От усердия у бедняги даже кончик носа покраснел.
- Хоро-о-ошая фамилия, - только и смог я выговорить, с трудом сдерживая смех. - А звать как?
- Ляксандр, Ипатьев сын, вашбродь!
- Ну и откуда ты, Александр Матросов, родом?
- Тульской губернии, деревни Бородинка, вашбродь!
- Служил где? За что произведен в унтер-офицеры? Воевать приходилось?
- Призван в пятнадцатом годе в Двести семидесятый гатчинский пехотный полк второй очередью. Воевал в шестнадцатом под Инстербургом, там же получил ефрейтора. От нашего гатчинского, почитай, сводная рота осталась, а меня в запасный полк перевели. А перед отправкой сюда аккурат младшего унтера дали, вашбродь!
- Хорошо! - Я обернулся к Лиходееву: - Принимай людей! Рассчитай по взводам, поставь на довольствие. После обеда я их в книгу перепишу.
- Слушаюсь, вашбродь! - Фельдфебель развернулся к новобранцам: - Слушай мою команду! Нале-во! Шаго-о-ом! Арш!
Н-да… Народец прислали, как говорится, "не фонтан", но унтер вроде вменяемый.
Ладно!
Будем решать проблемы по мере их поступления. А самая насущная моя проблема на данный момент - очень кушать хочется!
Так что пойду-ка я обедать!
9
- Ну вы хоть что-нибудь поняли, обалдуи? - усталым голосом проговорил прапорщик Бриз, командовавший нашей полковой газовой командой. Он только что закончил лекцию о применении противогазов и о действиях в случае газовой атаки и теперь стоял перед выстроенными в шеренгу новобранцами девятой и десятой рот, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок.
- Так точно! - нестройным хором загундели "студенты".
- Не слышу!
- Так точно, ва-ше-бла-го-ро-дие! - грянул строй.
Лекция происходила в рощице за замком, где на полуразрушенных немецких позициях младшие офицеры батальона натаскивали пополнение.
Мы с Генрихом сидели в тени развесистой липы, отдыхая от трудов праведных и вполглаза наблюдая над мучениями коллеги. Сегодня - его очередь отдуваться.
- Разойдись! - наконец гаркнул "лектор" и направился к нам.
Подошел, присел на траву, извлек из кармана бриджей носовой платок и, сняв фуражку, вытер вспотевший лоб.
- Пекло!
- Ну как успехи, Ипполитушка? - ехидно поинтересовался Генрих.
- Бесполезная трата времени! - возмущенно отозвался Бриз. - Половина потравится при первой же атаке, а вторая половина задохнется от неумения пользоваться маской! Смотрят на меня своими телячьими глазами, моргают, кивают. А я по рожам их тупым вижу, что они ни черта не понимают. Им бы еще хвосты - от мух отмахиваться - я бы совсем себя пастушком перед стадом коров почувствовал.
- Ты, Ипполит, не пастушок, а ПАСТЫРЬ! Несущий идеи прогресса в заблудшие крестьянские головы. Голос разума! - продолжал веселиться Литус.
- Оставь, Генрих, - отмахнулся Бриз, обмахиваясь фуражкой, как веером. - Им это слово разума надо как гвозди в голову забивать. Одним ударом - и чтобы по самую шляпку! Иначе не доходит.
- Господа, вам не надоело? - Я наконец решил вмешаться в разговор. - Жарища дикая! Давайте-ка лучше морсу выпьем!
Вот уже второй день мы возимся с пополнением. Гоняем отдельной группой - для того, чтобы они хотя бы азы усвоили.
Все, чему их обучали в запасном полку, - это шагистика, устав, стрелковка, метание гранат и атака цепью.
Шагают более или менее, устав знают в основном дисциплинарный, а не полевой. Стреляют хреново, гранаты кидают - как бог на душу положит. Знать не знают, что перед броском надо выдернуть чеку, - их на деревянных колобашках обучали. Про системы немецких гранат я уж и не говорю. Кое-как их научили развертываться в цепь и атаковать в рассыпном строю. Штыковой бой - на уровне трех приемов.
В общем, сплошное развлекалово.
Нам - геморрой.
Им - Диснейленд.
Это вот Кузьма Акимыч у нас педагог хоть куда. Чуть что - сразу в морду. Это они понимают - усваиваемость военной науки сразу резко повышается.
Но ненадолго…
Сейчас вот сгоняю свое "стадо" на стрельбище и разошлю поотделенно. Пусть их унтера дрючат, до полного автоматизма. Сначала на своем уровне, потом на взводном, а там, глядишь, и всей ротой развлечемся.
Если я, конечно, не пристрелю кого-нибудь из этих баранов за доведение меня, толерантного московского юриста начала XXI века, до белого каления.
- Антипкин! В-Господа-Бога-твою-душу-мать!!! Ты как патронташ нацепил, олух царя небесного!
Элитный гренадерский полк, однако…
И смех и грех…
Среди всей этой серости все-таки было одно светлое пятно - кроме унтера Матросова, конечно.
Я наблюдал, не вмешиваясь, за тренировками новобранцев в составе взводов. Целью было научить их действовать совместно с остальными и постараться довести приемы боя до уровня рефлексов.
Унтеры уже полдня гоняли новичков сначала поодиночке, потом в составе отделений, теперь вот занимались целыми взводами.
После команды "Вольно! Разойдись!" солдаты группками расселись на траве и на брустверах, свесив ноги в окопы. Разговаривали, курили, смеялись.
Ко мне подбежал старший унтер-офицер Наумов, который временно исполнял обязанности ротного фельдфебеля вместо Кузьмы Акимыча, отправленного мною в санчасть с острой зубной болью. Дабы Лиходеев не слинял по дороге заниматься лечением народными методами, с ним был отправлен Савка с запиской к Нижегородскому.
- Ну что скажете, вашбродь? - спросил Наумов, кивнув на подчиненных.
- Еще пару раз сходите повзводно! Потом еще раз прогонишь олухов из пополнения сначала по одному, потом всех скопом. А после обеда позанимаемся всей ротой - и на стрельбище.
- Слушаюсь, вашбродь!
- Вот и ладненько! - Оглядев отдыхающее воинство, я обратил внимание на солдата, который, отделившись от общей массы, кругами ходил вокруг подорванной немецкой полевой семидесятисемимиллиметровой пушки, внимательно ее разглядывая. Там присел, тут осмотрел, пощупал и стал возиться с затвором. - Это еще что за фрукт?
- Где?
- Да вон, у пушки!
- Этот вроде из шмелевских, вашбродь, из четвертого взвода! Кажись, Степанов его фамилия.
- А ну-ка подойдем к нему.
Подобравшись поближе, мы увидели, что солдат уже ковыряется в открытом затворе орудия.
- Чем занят, гренадер? - поинтересовался я.
Тот дернулся, развернулся к нам и, вытянувшись, отрапортовал:
- Рядовой Степанов! Любопытствую устройством сего механизма, вашбродь! - и замер, глядя на нас сверху вниз.
Е-мое! Здоровенный-то какой! Как шкаф! Причем трехстворчатый…
Степенный мужик, лет около тридцати. Пышные усы, нос картошкой и прямой и бесхитростный, как у ребенка, взгляд.
- И как? Интересно?
- Так точно, вашбродь! Уж и разобрался вроде, как работает…
- Понимаешь в этом что-то? Учился где? Работал?
- Кумекаю маленько, вашбродь! Как положено, в приходской школе обучался. Кузнецом был…
- А почему был?
- Да как женка родами померла, так и запил… Кузню спалил спьяну. Да что уж теперь. - Степанов махнул огромной, как совковая лопата, ладонью.
- А дальше что?