Подпустив их шагов на триста, я крикнул:
- Огонь! Пли!
Застрекотали "максимы", жадно поедая патронные ленты, их поддержали ручные пулеметы третьего и четвертого взводов. Гренадеры, высунувшись из окопов, тоже бегло палили по противнику.
Первые ряды вместе с офицером были скошены сразу. Остальные немцы шарахнулись в стороны и бросились на землю - окапываться. Но плотность нашего огня была такова, что через какие-нибудь десять минут вся колонна оказалась перебита или прижата к земле.
- Третий взвод! - обернулся я к унтер-офицеру Зайцеву. - Вперед! Прочесать поляну, там должен был кто-то остаться. Идите аккуратненько вдоль болота, а то мало ли что…
- Слушаюсь! - Зайцев схватился за висящий у него на шее медный свисток и пронзительно засвистел, призывая своих подчиненных. - Третий взвод! Выхо-о-одим!!!
Гренадеры засуетились, выбираясь из окопа, и мелкими группами посыпались в приболотную низину. Потом, развернувшись цепью, под прикрытием наших пулеметов они пошли вперед - на немцев.
Сопротивления никакого не было. Уцелевших быстро сгуртовали и погнали к нашим окопам.
Я опустил бинокль и, откинув назад каску, вытер рукавом внезапно выступивший пот.
Весело, однако, денек начинается…
10
Н-да… Колючка в четыре кола глубиной, а за ней линии окопов, доты.
Немцы тут обустроились весьма и весьма капитально. К тому же и сам город должен быть неплохо укреплен.
Мы расположились на вершине одного из мелких холмов менее чем в километре от Штрасбурга, бывшего когда-то замком Тевтонского ордена. От самого замка осталась только высоченная восьмиугольная главная башня, торчащая как перст среди невысоких городских кварталов. Другие ориентиры - это кирха и белый шпиль ратуши. Все это - на дальнем берегу речки Дрвецы.
В принципе в этом районе вся оборона построена по ее северному берегу, однако часть города находится на южном берегу. Река изгибается подковой на север, а внутри ее изгиба и располагаются городские предместья, а главное - два моста на тот берег. Линия обороны как раз соединяет основания подковы, образуя предмостные укрепления.
Передо мной только голое поле, раскинувшееся вплоть до вражеских окопов, ухоженное и обработанное даже в военное время.
Я с грустью разглядывал в бинокль германские позиции.
Конечно, здесь оборона не столь насыщенна, как та, которую мы уже прорвали, но теперь-то нас ждут, и такого козыря, как эффект внезапности, мы лишены. К тому же именно за этой линией находятся последние немецкие резервы и их тяжелая артиллерия.
Интересно - что же дальше? Как наши многомудрые генералы решили для себя эту задачку?
Я убрал бинокль, махнул рукой гренадерам 11-й роты, сидевшим в линии боевого охранения, и, отползши назад, стал спускаться с холма, у подножия которого с ружьем в обнимку сидел Савка.
- Пойдем, Савка, в роту. Узнаем новости, а заодно и поедим!
- Давно пора, вашбродь! Живот уж сводит! Цельный день не жрамши, - откликнулся мой бравый ординарец, поднимаясь с травы.
- Да уж… Денек был веселый. Но завтра, боюсь, будет еще веселее!
Обосновавшись на захваченных вчера позициях у высоты два-девять-ноль, мы отбили еще две германские атаки, почти полностью уничтожив батальон 3-й резервной дивизии.
А ближе к вечеру, пережив короткий, но интенсивный артналет и продвинувшись еще на три километра, наш батальон вышел к холмам у Штрасбурга.
Теперь нам предстояло прорвать последнее препятствие на пути к Балтике.
Как это будет происходить, я представлял довольно смутно, но, вымотавшись за день, не имел никакого желания размышлять о стратегии и тактике. Хотя невеселые мысли о днях грядущих постоянно крутились в голове…
Теперь батальон спешно окапывался, готовясь к возможному немецкому контрнаступлению. Пока личный состав рыл окопы, подошедший взвод саперов обустраивал блиндажи. Вся эта полевая фортификация производилась в невидимой для немцев зоне за холмами и по сути серьезного препятствия для противника не представляла. Настоящие позиции будут возводить ночью по вершинам холмов, а в этих можно будет переждать артобстрел.
Кстати, немцы почему-то не стреляли. Я абсолютно не сомневался в том, что они знают о нашем присутствии, но, следуя какой-то своей логике, противник не вел даже беспокоящего огня.
Перекусив сухпаем, я вместе с Лиходеевым осмотрел, как идут работы. Гренадеры нашей и девятой роты возводили полевые укрытия во втором эшелоне, двенадцатая рота рыла окопы, а одиннадцатая сидела в боевом охранении.
Убедившись, что тут все в порядке, отправился на поиски своего исключительного и замечательного ротного командира.
Поручик обнаружился у обустроенного каптером временного склада боеприпасов. Сидя на патронном ящике, он собственноручно чистил свой револьвер. Надо сказать, что Казимирский не доверял автоматическим пистолетам и принципиально носил наган. Правда, оружие у него было в специальном исполнении - с шестидюймовым стволом, с серебряной насечкой и рукоятью из резного моржового клыка. Оставалось неизвестным, как же он пережил оснащение своей персоны таким сложным и капризным оружием, как автомат. Он ни словом, ни жестом не выразил своего неудовольствия, но я подозреваю, что за два дня так ни разу и не вынимал его из чехла. Меня же пистолет-карабин системы Фролова, уже прозванный солдатами "фролом", или "фролычем", вполне устраивал.
Заметив меня, Казимирский оторвался от своего занятия и, устало оглядев меня с ног до головы, поинтересовался:
- Чего нового, барон?
- Ничего, господин поручик! Личный состав и саперы возводят полевые укрытия. В строю - сто семьдесят восемь человек, из них семеро легкораненых.
- Неплохо…
- Опасаюсь только, что это ненадолго… - Не знаю уж, почему я это сказал. Наверное, Казимирскому этого бы говорить не следовало, но, мучимый нехорошими предчувствиями, я не смог сдержаться.
- Увы, барон, мы на войне, - спокойно ответил ротный, возвращаясь к чистке оружия. - Потери неизбежны!
- Я понимаю, но с этим трудно смириться…
- С этим не нужно мириться, к этому нужно просто привыкнуть, барон.
- А что известно о планах командования? - тактично сменил я тему разговора.
- Подождите до темноты. Был вестовой от командира батальона. Капитан Берг обещал прибыть лично. Вот тогда все и узнаем - и планы, и последние новости, приятные и неприятные.
11
- Господа офицеры… - Капитан Берг стоял во главе стола в свежевырытом и укрепленном блиндаже - штабе батальона. - Нам предстоит окопаться и ждать подхода частей Сороковой дивизии или иных изменений обстановки. Наступать через открытое поле на хорошо укрепленную линию обороны в лоб - это самоубийство. Тем более что, по данным разведки, в старом замке расположился артиллерийский парк противника. На нашем участке нет путей сообщения, кроме узкоколейки, чем затруднено снабжение, пополнение и поддержка сил второго эшелона. Поэтому, рассмотрев диспозицию, в штабе корпуса изменили план наступления, и теперь нашей дивизии предписано занять оборону. Батальон располагается штатно - фронтом по двести пятьдесят саженей на роту. В первой линии - одиннадцатая и двенадцатая роты, девятая и десятая - в резерве. Вопросы?
- Ну то, что нас в атаку не погонят, это новость хорошая, - задумчиво произнес штабс-капитан Ильин. - И что же теперь? Конец наступлению?
- Отнюдь! По последним данным, части Первого Ударного корпуса и части Двадцать третьего и Двадцать пятого армейских корпусов прорвали участок германского фронта шириной около тридцати километров и вышли на оперативный простор. В прорыв по тылам противника брошены три кавалерийских и одна казачья дивизия. Части Первой Ударной дивизии ворвались в Торн. В свою очередь, части Второго армейского корпуса прорвали оборону противника восточнее нашего участка и продвигаются вдоль железной дороги на Дойче-Эйлау.
Мы лишь потрясенно молчали.
- Ура, господа! - наконец подал голос очнувшийся от ступора Казимирский.
- Ура!
- Ура-а-а-а-а!!!
- Сумасшедший успех! Невероятно! - Ильин приложил ладонь ко лбу. - Но, черт возьми! Как? Как, Иван Карлович?
- Концентрация наших войск оказалась для противника полнейшей неожиданностью. Немцы перебросили все резервы во Францию. Там под Аррасом и Камбре сейчас жуткая мясорубка. А наша Девятая армия нанесла отвлекающий удар в направлении Бреслау. Так что тевтонам пока не до нас.
- И все же…
- Кроме того, по слухам, было применено новейшее оружие - "бронеходы". Это самоходная бронированная крепость на гусеничном ходу, - продолжил Берг. - Нечто подобное применили англичане на Сомме в шестнадцатом году. В журнале "Нива" об этом писали.
- А! Припоминаю! Так называемая "лохань", или, если по-английски, "танк"?
- Именно так!
- Для меня эффект от данной новинки сомнителен, но раз вы говорите… - Ильин покачал головой.
- Надеюсь, теперь всем понятна необычная филантропия нашего командования?
- В свете вышеизложенного? Да! Несомненно!
- Прекрасно! Исполняйте!
- Один вопрос, господин капитан! - вмешался молчаливый и рассудительный поручик Щеголев. - А что же наши соседи?
- Остановлено наступление дивизии! Так что потрудитесь состыковать правый фланг с Сибирским гренадерским.
- Слушаюсь!
- Все свободны. Жду вас к ужину!
Круто, однако, наши с немцами обошлись. Теперь если они не отведут свои войска от Штрасбурга, то окажутся в окружении.