Пригибаясь, бежим дальше, до следующей подходящей воронки. Ныряем.
Судя по всему, авангард батальона уже занял первую линию немецких окопов. Густой дым закрывает видимость. Обращаю внимание, что активного огня по нам почему-то не ведется. Ни пулеметного, ни артиллерийского.
В следующей воронке встречаем раненых из девятой роты. Двое тяжелораненых лежат на дне. Один - без сознания, второй, раненный в бедро, громко стонет. Оба довольно грамотно перевязаны. С ними трое легкораненых, в том числе ефрейтор с простреленной рукой.
- Что тут у вас? - спрашиваю его.
- Да пулемет германский, вашбродь! Откуда-то справа бьет, прямо наскрозь дым! Нас и подранило. Мы тяжелых-то в воронку стащили, а троих - наповал.
- Ясно! Из десятой проходил кто?
- Были. Дальше пошли! Из ваших вроде никого не зацепило!
- Это хорошо!
Подползаю к краю воронки, выглядываю: уже видны остатки немецкого проволочного заграждения. Колючка в восемь колов снесена практически начисто - на немногих уцелевших столбиках лишь жалкие обрывки. Знатно наши пушкари поработали.
Впереди, шагах в десяти, лежат убитые. Не повезло мужикам.
Передаю автомат Савке и пытаюсь в бинокль разглядеть, откуда ведут огонь.
Облом. Все скрыто дымом и пылью.
Хотя, если рассуждать логически, пулемет может быть только между участками наступления - нашего и соседнего. Причем ближе к нам, иначе стрелял бы по сибирцам.
- Ладно! Пошли! - Забираю у ординарца оружие.
Первым выскакивает Жигун, за ним - мы. Перебегаем до следующего укрытия. Здесь уже наши. В двух соседних воронках расположились младший унтер-офицер Рябинин и шестеро солдат. На дне нашей воронки - убитый. Лежит навзничь, широко раскинув руки, на груди несколько темных пятен. Лицо закрыто каской.
- Кто? - вместо приветствия спрашиваю у унтера, кивая на труп.
- Орехов… - просто и коротко отвечает он.
- Другие потери есть?
- Никак нет! Там, у кольев, в воронке еще пятеро наших. Успели добежать, а нас накрыло. Пулемет-то с перерывами бьет. - Рябинин вздохнул.
Глядя на его вытянутую унылую физиономию, почему-то вспомнил ослика Иа. Жалкое, душераздирающее зрелище. Вот не повезло человеку с внешностью, хоть и служака он отменный. Спокойный, расчетливый.
- Что думаешь делать?
- Обождем, пока он по нас пулять перестанет, и поползем, по трое.
Тем временем над нашими головами засвистели пули, сбивая с развороченного края воронки комья земли.
Вот гад! Пристрелялся!
Вдруг откуда-то сзади раздалось резкое и короткое: "Банг"! Потом еще раз: "Банг", - и пулемет, подавившись очередным патроном, смолк.
Мы с Рябининым одновременно высунулись посмотреть - что и как? Сзади, у нашего предыдущего укрытия, маячил клепаный щит 47-миллиметровки системы Гочкиса. Артиллеристы подоспели вовремя.
- Чего сидим? Кого ждем? - Я сразу взбодрился. - Пошли! Вперед!
Еще один короткий бросок - и мы в воронке посреди бывшего проволочного заграждения. Тут уже никого нет - ушли вперед. Дождавшись остальных, двигаемся следом. По пути замечаю еще несколько убитых.
Наши? Не наши?
Еще полсотни шагов короткими перебежками - и мы сваливаемся в полузасыпанную немецкую траншею.
- Фух… - С трудом пытаюсь отдышаться. - Дошли…
4
Оглядываюсь.
Со мной четырнадцать человек. Гренадеры распределились по окопу, изготовившись к бою.
Кругом картина полнейшего разрушения - траншея местами обвалилась, местами отсутствует вообще… Справа от нас - разбитый прямым попаданием блиндаж, из-под расщепленных бревен торчат тощие ноги в ботинках с обмотками. Еще несколько убитых в "фельдграу" застыли в различных позах у лежащего на боку, среди измятых патронных коробок и обрывков лент пулемета МГ-08.
Огневая завеса, создаваемая нашей артиллерией, ушла вперед. Но несколько орудий бьют гранатами и шрапнелью по немецким траншеям метрах в двухстах правее нас. Обеспечивают фланг. Огонь русской тяжелой артиллерии стал еще глуше - эти гасят дальние тылы.
- Вашбродь! Наши идут! - окликает меня Рябинин.
Слева по окопу пробираются несколько человек, один из них с ручным пулеметом на плече. Впереди, низко наклонив голову, идет некто с автоматом в руках и тремя унтер-офицерскими лычками на погонах. Шмелев? Точно - Шмелев!
- Добрались?
- Так точно, вашбродь!
- Потери есть?
- Четверо раненых. Один - тяжелый. Вынесли мы его. Я там, у хода сообщения, второе и третье отделение оставил, прихватил пулеметчиков - да и вас двинулся искать.
- Кого-нибудь из девятой роты встретили?
- А как же. Там раненых с десяток. И один часовой - пленных охраняет.
- Пленных? И много пленных-то?
- Дюжины две будет. И новых тащат и тащат. Я уж думал, тут всех поубивало, ан нет - есть живые-то. Токмо очумелые совсем. Не соображают ничего.
- Ну еще бы! Двенадцать часов без перерыва долбили. Очумеешь тут!
Что там у нас на повестке дня? Задача второй волны атаки - обеспечение флангов. Значит, будем обеспечивать! Начинаю распоряжаться:
- Слушайте все! Сейчас идем вправо до первого хода сообщения, ставим там пост с пулеметом и ждем подхода одиннадцатой роты. Палатов, давай бегом, ищи командира роты. Доложишь, где мы и что с нами. Понял?
- Так точно!
- А чего стоишь, раз понял? Брысь отсюда!!! - Я перехватил оружие поудобнее. - Остальные - со мной. Кто там с дробовиком? Гусев? Пойдешь первым!
Двинулись. Первый - с ружьем, второй - с заточенной лопаткой в одной руке и гранатой в другой, третьим шел Рябинин с автоматом на изготовку.
Продвинувшись метров на двадцать, дошли до поворота. Гусев резко выглянул за угол, осмотрелся и посеменил дальше. По пути мы наткнулись на разбитый прямым попаданием наблюдательный пункт. Кругом какие-то окровавленные ошметки, обрывки проводов, разбитая стереотруба. Сразу за НП в окопе навзничь лежит убитый немецкий офицер с оторванной рукой и окровавленным лицом. Проходим мимо, стараясь не наступить. Ушлый Жигун наклоняется и снимает с убитого ремень с кобурой, безжалостно разрезав портупею штыком. Оглядывается на меня - я показываю ему кулак.
Еще немного - и подбираемся к развилке. Гусев повторяет свой фокус с выглядыванием: никого.
- Трое - по ходу сообщения, до ближайшего поворота! - оценив обстановку, командую: - Рябинин и еще трое - дальше по траншее. Осмотреться. Акимкин с пулеметом - здесь.
Гренадеры расползаются по окопам. Все предельно напряжены. Двигаемся уже минут десять - и ни одного немца.
Ну вот… Накаркал.
Рябинин спешит к нам.
- Немцы, вашбродь! За поворотом траншеи. Голоса слышно.
- Приготовиться!
У самого поворота, изготовившись, скрючился кто-то из наших с двумя гранатами - по одной в каждой руке. За ним с дробовиком на изготовку сидит на корточках Гусев. Еще один гренадер, не вижу кто, расположился на "смотровом" пороге траншеи, сжимая в руках карабин с примкнутым штыком.
- Давай! - командую Рябинину. Тот хлопает Гусева ладонью по спине, а Гусев хлопает гранатометчика.
Поехали.
Одна за другой за поворот траншеи летят гранаты. Дождавшись разрывов, в клубящиеся дым и пыль ныряют мои солдаты.
Бац! Бац! Бац! - гремит дробовик, словно бичом щелкает выстрел карабина.
- Oh! Mein Gott… - кричит кто-то за углом. Я выскакиваю вслед за остальными.
У небольшого блиндажа с оружием на изготовку замерли гренадеры. На дне траншеи лежат несколько убитых немцев. У самого входа в укрытие, схватившись за развороченный живот, корчится и стонет еще один - из дробовика досталось. Не жилец…
- Давай, давай!!! - машу рукой. - Не останавливаемся!
Неожиданно где-то начинает бить пулемет. Пули с визгом проносятся над нашими головами.
Что за хрень? Неужели напоролись?
5
Спустя полминуты до меня наконец доходит: стреляет станковый пулемет. Видимо, откуда-то из второй линии немецких окопов.
Твою мать!!!
Чуть правее нашего участка наступления должен быть еще один бетонный дот! Это наверняка из него пуляют.
Что делать?
С одной стороны - фланг в передовой траншее мы прикрыли и теоретически можем спокойно ждать подхода одиннадцатой роты, а уж потом только идти дальше.
С другой стороны - этот долбаный "Pillbox" просто не даст подкреплениям подойти.
"Гочкисы" его не достанут - только если прямо в амбразуру, что маловероятно…
Навести на дот наши гаубицы - тоже нельзя. Связи нет, корректировать никто из нас не умеет, да и пушкари скорее в нас вмажут - до второй траншеи метров сто по прямой.
Вывод - надо брать своих бойцов и идти совершать подвиг, за который непременно дадут медаль. Но вручат ее уже семье…
- Шмелев! У кого-нибудь граната Новицкого есть? - осенило меня. Пятифунтовая граната системы Новицкого, прозванная в войсках "фонариком", обычно использовалась для подрыва проволочных заграждений и полевых укреплений. Для нашего случая - самое то!
- Так точно, вашбродь! Белов! Ко мне!
К нам с унтером протискивается названный ефрейтор.
- У тебя "фонарик" есть?