– Вот оно как! – оживился Андрей Владимирович, обрадовавшийся свежим слушателям. – Это сейчас Александр Фёдорович остепенился, в купцы да министры выбился, а бывало... Любой нехристь в Астрабаде ли, в Дербенте ли, даже сам Гусейн Кули готов был наложить в шальвары при виде парусов атамана. Вы не поверите, господа офицеры, ну и шутки шутил Беляков в молодости – велел на парусе огурец нарисовать, а под ним две маленькие репки. Вблизи разница заметна, а вот издалека...
– Ля гранд кутак! – почему-то на смеси французского с татарским прокомментировал Толстой.
– Истинно так! – блеснул знанием иностранных наречий Туробов. – И вдували мы энтим самым... хм... ну вы понимаете? Эх, были времена!
– А кто сказал, что они прошли? – обнадёжил Лопухин. – Зададим перцу басурманам?
– Да не вопрос! – с готовностью откликнулся судовладелец, и опять привычным жестом поискал на боку саблю, невзначай обнажив поддетую под кафтан тонкую воронёную кольчугу. – Дуван дуванить по чести будем, али по совести?
– Поровну, – успокоил Толстой и, уловив движение на головном струге, скомандовал. – Отчаливаем, братцы!
Ноябрь 1802 года. Париж. Тюильри.
– Талейран, чёрт бы тебя побрал, козла старого! – общение с Кутузовым не прошло бесследно, и потому грубые ругательства Наполеон произнёс вовсе не по-французски. – О каких донесениях с русско-персидской войны может идти речь, если в Петербурге категорически отрицают наличие таковой? Кого вы хотите обмануть? А коли имеете нетерпение, то поезжайте в Голландию, купите там на рынке селёдку и е... хм... пудрите мозги ей!
– Но мой император! – гневная тирада не смутила опытного министра. – Мой император... царь Павел сколь угодно может отрицать своё причастие к военным действиям во владениях шаха, но наши источники в диване Блистательной Порты прямо говорят об обратном. Южное побережье Каспийского моря подверглось столь опустошительному нашествию, что его последствия сравнимы по ущербу с полчищами саранчи. Последняя, правда, не имеет привычки грабить дворцы и богатые дома. Унося с собой всё, что кажется более-менее ценным.
– Эти варвары уводят людей в рабство?
– Нет, мой император, оно запрещено русскими законами. Но пойманных англичан обязательно вешают.
– За что?
– Обычно за шею, – пожал плечами Талейран.
Слова министра заставили Наполеона задуматься. Неужели царь Павел поверил в тот давний прожект индийского похода, и начал самостоятельно действовать в этом направлении? Но как же не вовремя! Русские войска нужны сейчас в Европе, чтобы одним своим присутствием держать в напряжении невесть что возомнивших о себе австрийцев.
– Те ещё суки! – вслух произнёс император. Покатал на языке сочное русское слово, и повторил. – Австрийские суки!
Талейран, не меньше Наполеона общавшийся с фельдмаршалом Кутузовым, согласился:
– Austrijsku mamu ipati-kolotiti.
– Не так эмоционально! – одёрнул министра император. – Не будем плевать в колодец!
Да, нужно признать правоту Его Величества – Габсбурги хоть и вырождаются, но кое на что они ещё пригодятся. Великой Французской Империи требуется наследник престола, а Жозефина, при всех её достоинствах, бесплодна. Оставалась надежда на божественное вмешательство и помощь любвеобильного русского фельдмаршала, наставившего рога половине парижского высшего света, но увы, чуда не произошло.
Теперь предстоит долгая процедура развода, нудная дипломатическая переписка с Венским двором... Найдётся у них брюхо, способное выносить маленького императрёныша? Пусть кривая и рябая, хоть горбатая, но та, что сможет родить сына. Ради обеспечения будущего Империи можно и козу в постель затащить...
И ещё, что немаловажно, родство с одной из старейших монархий Европы придаст короне дополнительный блеск, а трону – определённую устойчивость. Это станет подтверждением законности императорского титула, до сей поры признаваемого только Баварией, Оттоманской Портой, и Россией. Причём последней – со значительными оговорками и только после выплаты так называемого "безвозвратного коронационного займа". Таким изящным выражением русский царь Павел Петрович назвал чудовищную по размеру взятку. Лицемер...
Но что же он в самом деле задумал в Персии? Северный медведь хитёр и коварен, любое его действие имеет второй, третий, а то и пятый смысл, в толковании которых были бы бессильны знаменитые халдейские мудрецы, живи они сейчас. Павел чихнёт, а половина Европы ломает голову над значением этого чиха, потому как ждать от России чего-то однозначного давно не приходится. А уж жаден настолько безмерно, что пресловутые итальянские банкиры плачут от зависти. Кстати, они недавно признали недействительными сделанные покойной императрицей Екатериной многомиллионные долги. Как это удалось? Сия тайна покрыта мраком, известно только о посещении фельдмаршалом Кутузовым крупнейших банкирских домов Генуи, Турина и Венеции.
Впрочем, если знать о способности русского пройдохи выпросить у покойника закрывающие глаза монетки... Причём покойник сделает это добровольно и с радостью, заверив потом дарственную у нотариуса.
– Талейран!
– Да, мой император? – министр склонился перед изволившим прервать размышления императором.
– Мне необходимо встретиться с царём Павлом Петровичем.
– Это невозможно!
– Невозможно? Такого слова не существует, господин Талейран.
– Но мой император, русский царь неоднократно заявлял о своём намерении никогда не покидать страну, делая единственное исключение. Боюсь, сир, оно вам не понравится.
– Предоставьте мне самому решать, понравится что-то или нет. Так что за исключение?
– Павел Петрович сказал, будто бы пересечёт границу только для того, чтобы полюбоваться на русские знамена над захваченными вражескими столицами.
– Он имел ввиду Париж?
– Вот этого не знаю, но давайте не будем искушать судьбу и будить лихо...
– Разумно, – Наполеон вскочил с кресла и нервно прошёлся по кабинету. Мысль о скачущих по парижским улицам или стоящих биваком в Булонском лесу страшных казаках его взволновала и потрясла до глубины души. – Безвыходных положений не бывает, Талейран!
– В таком случае нам придётся ехать самим.
– Зимой?
– Когда завершится дипломатическая переписка и подготовка к визиту, уже наступит весна.
– Это у нас. А в России?
– Я немедленно отправлюсь в русское посольство к фельдмаршалу Кутузову и всё выясню.
– Разве он приехал опять?
– Вчера вечером, Ваше Величество.
– И не сделал визит вежливости?
– Он был занят.
– Чем же, если не секрет? Опять дела амурные?
– На этот раз вы не угадали, мой Император. Фельдмаршал Кутузов убивал на дуэли ваших гвардейских офицеров.
– Всех?
– Нет, только троих.
– А я уж было подумал... Больше не пугайте так меня, господин министр. Идите же, скорее. Да... и позовите ко мне Коленкура.
Талейран помрачнел:
– Увы, это невозможно.
– Нет такого слова при дворе императора всех французов!
– Боюсь расстроить, Ваше Величество, но бедолага оказался третьим, кого русский людоед съел сегодня за завтраком.
– Merde!
Министр ушёл, а император долго ещё сетовал на недостаточное количество бранных слов во французском и корсиканском наречиях, то и дело переходя на язык одного далёкого государства, о котором столько в последнее время говорилось. Воистину, последние времена наступают.
В русском посольстве министру повезло, и он смог застать фельдмаршала на месте. Император, доведись ему присутствовать при встрече, был бы весьма удивлён дружескому тону разговора казалось на первый взгляд непримиримых политических противников.
– Скажите, Мишель, вы поставили перед собой задачу уничтожить всю французскую армию в одиночку?
– Эти сами напросились, Шарль! Неужели вы тоже принимаете меня за кровожадного монстра?
– В какой-то степени, – не стал кривить душой Талейран.
– Бросьте, – Михаил Илларионович закончил полировать шпагу и со стуком задвинул оружие в ножны. – Хотите выпить настоящих русских медов?
– Медов? В Шотландии мне приходилось слышать удивительную легенду о таинственном вересковом мёде, целебные свойства которого заставляли подниматься безнадёжно больных, а старики приобретали ясность ума и вторую молодость. Это он?
– Вересковый? – Кутузов скривился, будто хлебнул уксусу. – Не смешите, Шарль! Те голодранцы в стремлении подражать великому искусству варения мёда готовили слабое подобие, пародию, можно так сказать. Попробуйте и убедитесь!
Француз взял предложенный кубок с некоторой насторожённостью. Сам запах пьянит и будоражит, горячит кровь в жилах, а вкус...
– Это божественно, Мишель!
– Тогда повторим?
Повторили, и фельдмаршал тут же заговорил о делах:
– Ваш пенсион за прошедшие месяцы, друг мой, – на стол лёг туго набитый, объёмистый замшевый мешочек. – Будем пересчитывать?
– Ну что вы, благородные люди должны доверять друг другу! – с лёгкой иронией ответил министр, пряча тяжёлый кошель во внутренний карман камзола. – Могу ли я предполагать дальнейшее... э-э-э... сотрудничество?
– Всенепременно! – неизвестно откуда появился ещё один мешочек, брат-близнец первого. – Мой друг, в таком виде вы похожи на одногрудую амазонку! Позволите восстановить гармонию?
– Так трогательно, – расчувствовался француз и постарался выжать слезу. Но, забирая очередной подарок, позволил себе заметить. – Меня не покидает ощущение, Мишель, что на каждый вложенный сантим вы намерены получить не менее пяти рублей чистой прибыли.