- Мудрый ты какой, прям, в корень зришь! - ухмыльнулся Ратобор. - А то без тебя не разумели, совета великого скальда ждали-печалились!
- А что, ты вестника послал? И как, водой или посуху? - Снорри, приподнявшись на своем месте, пристально уставился на Ратобора.
- Гмм, я - нет, но Хорь-то… - тот запнулся и растерянно посмотрел на скальда. - Дык, должен Хорь гонца послать! Он же!.. - и умолк, ошарашенно глядя на руку, сжимающую кусок мяса.
- Ага… Он же, мы же… А вот так беды и случаются, - Снорри назидательно воздел вверх указательный палец. - Ты врага пощипал да за новиков взялся, Хорь добро прячет да крепость новит, Тороп…хм… ну Тороп - скальд запнулся - Рати, а Тороп-то мог послать! Он на то и Тороп, везде его нос поспевает! - задумчиво почесывая кончик носа, Снорри покивал головой. - Нет, Тороп тож не послал, лодьи не уходили, и с тороками никто не выезжал. Ха, вы-то мечетесь, суетитесь, а боярин и знать не знает, что дома приключилось! Ох, начальники! - Снорри ехидно хмыкнул и потянулся к закуске. - Ох, Журавль вас употребит! Ох, будете девичьи песни петь у боярина в терему!
Скальд от души потешался.
- Да уж, быка в горнице и не заметили, - в замешательстве произнёс Ратобор и, поведя плечами, добавил:
- А, один бес, не сейчас же вестника посылать! Утром снаряжу. Эй, мастер Хельгерсен, мудрец нурманский, подставляй свою чару, пить будем.
Ночь давно уже простёрлась над всей Туровской землей. В самом Турове, уткнувшись носом в русую макушку доброй вдовушки, спал Никифор. Храпел в своих покоях в Ратном, засунув бороду под одеяло, боярин и воевода Погорынский Корней, во Христе Кирилл, во Перуновом братстве Корзень. Спали утомлённые, счастливые и перемазанные кабаньим салом Анна и Алексей. Валялся в тяжком хмелю Бурей, во Христе Серафим, отравляя перегаром мошку и домочадцев. Дёргал во сне голой пяткой Сучок, нашедший себе пристанище в гнезде аиста. Спал Михаил Лисовин, в роду Ждан, во Перуне - Окормля.
Не спал только сотник Хорь. Его угораздило выбрать для ночлега Речную башню. Сон и так не шел, а тут еще с поречного холма доносилось вольно и раскатисто:
" Во славном вольном граде
Новогороде,
Возле пристани Волхова
Реки.
Соходились да славны молодцы
Удальцы-ушкуйники,
Новгородския!"
Хорь перевернулся на другой бок, сплюнул от злости. Сон никак не шел. Приподнявшись и засунув в уши катуши пакли, начальник стражников снова повалился на ложе, прикрыл глаза и попытался заснуть.
День начинался … Нет, лучше бы он не начинался вообще. Снорри попытался приподнять голову и со стоном уронил ее.
- Воды … Кто-нибудь … Ну, хоть глоток воды, отродья тролля, - пересохшее горло так и не смогло справиться со своей работой, издав какой-то жалкий сип.
- Вот выпейте, мастер Снорри, сейчас полегчает, - о, за эти слова он был готов отдать даже проход по мосту Бьерфрост в покои повелителя Асгарда.
Маленькая, но сильная женская рука приподняла голову скальда и поднесла к его губам ковш с пивом. С трудом сделав первый глоток, Снорри вдруг почувствовал, что силы медленно, но верно возвращаются к нему.
- Сколько же Ратобор принес вчера, неужели полный бочонок? - эта мысль была первой, что пришла на ум. Следом за ней возникло подозрение:
- А я ночью ничего не свершил, не приведи Хеймдаль?
- Нет, нет, кроме песен, - ничего от вас с господином Ратобором слышно не было.
- А ты-то кто? - наконец он соизволил обратить внимание на спасительницу. Лет тридцати пяти, высокая, полноватая, с приятным округлым лицом, она поддерживала его за плечи, помогая сесть поудобнее.
- Милолика я, холопка господина Хоря. Он велел найти тебя, мой господин, и попросить прийти к нему. Они с господином Торопом с утра о тебе говорили.
- О-ох, сейчас, встану, - Снорри, перевернулся на живот, приподнялся и, наконец, утвердился на ногах.
От ворот Нифльхейма
О, запястье липы,
Ты спасла отважно
Вкусившего меда.
Без тебя шумела б
До сего бы часу
Лишь игра валькирий
В основаньи шлема.
Скальд остается скальдом в любом состоянии, а сложить в честь спасительницы хвалебную вису Снорри считал своим долгом. Теперь оставалось только умыться и идти узнавать, зачем же он понадобился Хорю, который вообще-то недолюбливал его за дерзкий язык и своеволие. Хотя сейчас, после похода воеводы Погорынского на земли Журавля, нужен был каждый опытный воин. Наверное, и для него нашлось важное дело.
Примечание. В скальдической поэзии очень широкое применение имеют устойчивые иносказания - кённинги (типа "конь моря"= корабль). Ниже даны пояснения этим иносказаниям.
1.
Вклад огня Муспелля (из огня огненной страны Муспелль по легендам боги вылепили Солнце и звезды, соответственно "Вклад огня Муспелля" = солнечный свет)
В сокровище Идунн (Идунн - богиня молодости, жена бога поэзии-первого скальда Брагги, владела молодильными яблоками)
Дал напиток славный -
Кровь снадобья Асов (снадобье Асов - эти самые молодильные яблоки, "Кровь снадобья Асов" = яблочный сок)
С ним к Битвы Владыке (Владыка Битвы - Один, провожают к нему - в Валгаллу)
Мы п роводим павших.
И с ним на драккАр
Н ас уложат потомки
2.
От ворот Нифльхейма (Нифльхейм = Темный мир = Страна Хель - царство мертвых. Павшие в бою попадают в Вальгаллу к Одину, а умершие от старости или болезней - в Нифльхейм, владения подземной великанши Хель; ворота Нифльхейма = близкая бесславная смерть)
О, запястье липы, (запястье липы - кённинг женщины)
Ты спасла отважно
Вкусившего меда. (все скальды считались людьми, вкусившими мед поэзии Брагги)
Без тебя шумела б
До сего бы часу
Лишь игра валькирий ("игра валькирий" - кённинг битвы)
В основаньи шлема. ("основание шлема" = голова, т. е. Снорри намекает на то, что у него шумела бы в голове битва "до сего бы часу" без помощи Милолики)
3. проход по мосту Бьерфрост в покои повелителя Асгарда - павшие герои идут в покои Одина (повелителя Асгарда) по радужному мосту Бьерфрост.
Глава 4. Начало - середина августа 1125 года. Крепость-на-Горке. Плесненск на Серете
Крепость-на-Горке. Немного ранее.
- Ты же травленый волк, Тороп, подскажи что делать? - Хорь плеснул себе и гостю вина в кубки и быстро опорожнил свой. - Ну, почему, эти проклятые почитатели Распятого, напали тогда, когда боярин уехал? Что будет, если они повторят набег? Если сейчас я могу отговориться неумехой Эриком, то во второй раз - Журавель мне не простит ни за что.
В просторной, богато убранной горнице сидели двое. Два мужчины зрелого возраста, знающие друг друга не один год. Первый был воином, каждый увидевший его сказал бы это, хотя и ощущалась в нем какая-то незримая червоточина. Со вторым все было гораздо сложнее. Он был … разным. Одна его личина на глазах сменяла другую, так что со стороны никак не понять было, где же его настоящее лицо. Вот и сейчас хорошего друга и искреннего собутыльника вдруг сменил трезвый холодный взгляд не то торговца, не то кормщика, завидевшего чужую ладью и прикидывающего, а не захватить ли ее.
- Что, все так плохо? Или ты просто спьяну хочешь разжалобить меня? Не знаешь, что боярин с тобой может сделать за такие разговоры?
- До его возвращения надо еще дожить. Я же рассказал тебе, что случилось с Эриком. У нас сил сейчас втрое меньше чем было. Эти …,- Хорь скривился и качнул головой в сторону окна, откуда доносились команды десятника, муштрующего новых ополченцев, - настоящим ратникам на один зуб. Неужели придется бежать, куда глаза глядят?
- Не-ет, я не побегу, - громкий шепот Торопа походил сейчас на шипенье змеи. - На меня уже охотились, и мне уже приходилось бросать все нажитое. Здесь я в почете и богатстве, и я любому перегрызу горло, чтобы сохранить все как есть. И тебе первому, если ты струсишь и вознамеришься дать деру.
- Что же я смогу, если враги пожалуют сюда всей силой?
- Надо не дать им этого сделать. Лучший способ - напустить на них осиный рой. Если нападать на погорынские земли множеством мелких коротких набегов, то им будет не до похода в наши земли.
- Боги дали тебе воистину светлую голову, но кто же сможет возглавить "ос"?
- Кто? Ратобор! Не кривись, не кривись. Все знают, что вы не любите друг друга. Но сейчас не время ссор между своими. А Ратобор прирожденный мастер лесной войны.
Да, и еще. Я сам тоже не хочу сидеть в стороне, когда решается моя судьба.
- Ты хочешь командовать ратью? - от удивления хозяин даже поперхнулся вином. - Ты, никогда не державший меча в руках?