- Добровольцы в штрафную роту есть? – задаю простой вопрос.
Нет на него ответа. Ладно.
- Грузите их на танкер, и плотнее, сейчас еще кожно-венерический диспансер прибудет, им тоже место надо, - говорю конвою.
- Нельзя их вместе, там такое начнется, Содом и Гоморра детским садом покажутся, - пытается меня вразумить начальник конвоя.
Ничего не ответила рыбка, только хвостиком плавно вильнула. Посмотрел я на него с печалью во взоре, кивнул Капкану, действуй. Мы в последнее время перешли на передачу мыслей на расстоянии, скоро совсем разговаривать перестанем.
- У тебя, что, со слухом плохо? Тебе сам Синицын сказал – грузи, а ты тут клоунаду с пантомимой показываешь? А ну, твари, руки поднять! В грузовой отсек с поднятыми руками, бегом - марш!
Взвод морской пехоты подследственных штыками уплотняет.
- Рук не опускать!
- Так ведь затекут через час! – кричат в ответ.
Гляди-ка, соображают и говорить могут, а то я подумал – немые.
- У вас короткий маршрут на дисциплинарный форт. Там с вами будут разбираться.
Из венерических больных вытащили полсотни армейских сифилитиков. Первая волна десанта для Петрова, расходное мясо и живой щит в одном флаконе. Забили танкер битком. Минеры из наших морпехов заряды установили, зацепили трос. Отошли километра на два от берега.
- Не скажет ни камень, ни крест, где легли, - говорю вполголоса и кручу ручку динамо-машинки.
Провод для подрыва у нас вдоль буксировочного каната протянут. Хлопнуло негромко, танкер носом клюнул, на левый борт накренился, и сразу весь под воду и ушел.
- Вот, собственно, и все, доставили. Возвращаемся на причал, – командую, и ничего нигде не шевелится.
Родине не нужны неудачники. Просто они заболели и попались не вовремя. И добровольцами не вызвались. А ведь мы давали им шанс. У парней на фронте его не было. В боях под Урицком сегодня полностью погибла двадцать первая дивизия НКВД. Скоро и наш черед. Укомплектуют маршевыми батальонами и поднимут в атаку на пулеметы. Надо что-то придумывать, не хочется мне в этой ситуации одному оставаться.
Пришвартовались, свою роту морской пехоты на баржах и катерах разместили, целее будут. Новости на войне быстро распространяются, до всех как-то быстро дошло – здесь шутить не будут, тут все серьезно. Морячки подтянулись, перестали вразвалочку ходить, стали ласточками летать. Так и пахали мы до самого заката, отправили на Ладогу и наш буксир с тремя баржами, а петровскую низкую баржу прицепили к катеру. Фронт был уже в самой Стрельне, дотащит. Попрощались, подкинули ящик гранат из запасов управления, и пошли отсыпаться. День как день, и мы все еще живы…
Глава 5.
Почти всю ночь проспали спокойно, прямо в приемной. Первой, еще затемно, пришла на работу буфетная девушка, сразу стала самовар кипятить. Выклянчил у нее кружку теплой воды для бритья. Только закончил с утренним туалетом, как прибежал заместитель дежурного. Ленинградское управление НКВД решило всех под себя подмять. Требуют полный списочный состав служб и частей и отчет о проделанной работе с первого сентября по пятнадцатое включительно. Вот же суки.
Беру их бумажку и пишу поперек, крупными буквами: "Прошу разъяснить, в какой пункт о проделанной работе можно включить ликвидацию немецкого десанта". Знайте свое место, твари. Мы вам его сейчас покажем.
- Парни, поднимайте свободных от погрузки морпехов.
Два десятка набралось. Остальные все при деле – мелкий ремонт, посадка, крепление троса. Нам бы еще морячков, золотые ребята.
- Сейчас мы будем управление по городу и области укрощать. Чтобы знали они – мы им не по зубам. Делать это будем под видом совместной операции. И город почистим, и их отучим к нам лезть, - поясняю для морской пехоты понятную для любого чекиста мысль.
Сбегал в канцелярию, выклянчил приказ. Провести плановую проверку города с привлечением сотрудников территориальных органов.
Вошли на Литейный, сразу на верхние этажи. Наловили чекистов человек сто, половину из столовой пригнали, построили их во дворе. Зачитали приказ о совместном патрулировании, разбили на три группы и пошли работать.
- Запевай!
- Эх, яблочко! – это опять Меркулов, уголовник наглый….
Естественно, рванул он про губчека и чистые руки. Опередил меня, нехороший человек. Окружили мы очередь возле продуктового магазина, сразу трех граждан призывного возраста в сторону выдернули. Один человек – две карточки. За себя и жену. Сам железнодорожник, работал в ночь. Извини, брат, вставай обратно. Следующий. Одиннадцать карточек. На всю коммунальную квартиру. Ладно, повезло тебе, дайте гражданину пройти, хлеб пусть получит и жиры. Как нет жиров? А в кладовке коробка с маслом стоит, вон угол торчит. И шпика отрезай, строго по норме. Двести грамм на карточку, это на весь месяц.… Отоварился, товарищ?
- Меркулов, возьми трех матросов и пяток чекистов, проводите гражданина, чтобы никто его не обидел. Ну, и проверьте, что это за коммуналка, где нет ни одной детской карточки, одни рабочие…
Повалился человек на асфальт, типа, в обморок упал. Нет, родной, нас на такой приемчик не возьмешь, кивнул старшине второй статьи, тот задержанного тимуровца штыком слегка в икру ткнул. Тот сразу и очнулся. Плавали, знаем…
Начал в ногах кататься, землю жрать, что не он убивал.
- Трупы где? – спрашиваю.
В этот момент третий человечек начинает сложный пируэт. В правой руке у него нож выкидной, вещь козырная, ручка наборная, сталь инструментальная, остроты бритвенной, Рембо бы сдох от зависти увидев такое перо. А сам задержанный низким перекатом уходит с линии прицела конвоя и тянется к забору.
- Меркулов! Живьем брать!
А вот и нет. У гражданина было свое собственное мнение о нашей встрече. Сильно он не хотел с нами разговаривать. Замер на долю секунды, и вогнал себе лезвие в глаз.
- Уважаю. Красиво ушел. Учитесь, парни, умирать с достоинством, ни у кого в ногах не валяясь, легкой смерти прося. Эх, яблочко, на подоконнике, а в Ленинграде появилися покойники.
Вытащил я нож знатный, вытер о фуфайку мертвеца, в карман сунул. Денег ворох, пять колец обручальных, карточек пачка. Наш клиент, однозначно. Жаль, но упустили.
Типчик уже пообещал четыре трупа показать, и квартиру, где их компания залегла.
- Товарищи чекисты, это ваша территория, вам и карты в руки. Идите на адрес, работайте, – предлагаю сотрудникам отличиться.
Человек десять толпой вдаль побрели. Мы с морпехами поржали от души, а потом я самого смешливого к себе пальцем поманил.
- Напомни, кто ты у нас? – спрашиваю.
- Гальванер Васечкин, - отвечает.
- Возьми еще двоих, подстрахуй этих писарей штабных. И на обратном пути займись с ними строевой подготовкой, - говорю. - А то смотреть противно, как ходят.
И начали мы рвать и метать, причинять добро и нести справедливость. Вздрогнули Васильевский остров, и Нарвская застава. Мародеров и взятых с поличным грабителей расстреливали на месте. На Сенном рынке одного карманника закололи прямо на чужом кармане, и сутенера взяли. И сразу за нами стайка его девиц увязалась. Из четырех лиц. И тел. Три были стандартные особи – женщины русские, вислозадые. А четвертая была лапочка. Стройненькая, волосы черные до плеч, шаг пластичный.
- Чего надо? – спрашиваю.
Выдвинулась вперед одна из девиц и стала высказывать жалобы на жизнь их тяжкую, перемежая стоны матом.
- Сплю я, с кем придется, ем я, что найдется, прохудилось платье, где ж новое возьмешь? Я пою "Разлуку" по дворам-колодцам, граждане-товарищи мне киньте медный грош. Знакома мне это песня, не надо меня жалобить, - говорю. – У чекиста должны быть цепкие руки, зоркий глаз и каменное сердце. Нам так завещал Железный дровосек, Феликс Эдмундович, фотоаппарат и тепловоз. По делу говорите, - предлагаю.
- Отпустите его, с нами никто рассчитываться не будет. Сдохнем ведь, - поделилась перспективами на будущее стройная брюнетка.
И небрежно привела юбку в художественный беспорядок, чтобы я смог увидеть, что лишнего белья на ней нет. А интимные стрижки уже в ходу.… А у меня девушки не было с начала третьего тысячелетия. Давно, короче, не было. А ведь я живой.
- Эй, иди сюда. Тут за тебя рабочий коллектив бригады хочет поручиться. Вот тебе условие – услышишь, что банда появилась, убивают людей за карточки или на мясо, сразу бежишь на Литейный, - делаю сутенеру предложение, от которого нельзя отказаться.
Он и не думал даже. Сразу на все согласился. А девушка губки облизывает, гнется во все стороны, как тростинка на ветру. Волнуют меня ее движения, но отсутствие антибиотиков для лечения триппера сдерживает мои животные порывы.
- Есть другой вариант. Наши буксиры завтра вернутся, и мы вас в эвакуацию отправим. Приходите, если надумаете.
Кивнул девушке элегантно, и вернулся к своим орлам.
- Это не Феликс – Железный дровосек, это ты – Чугунный Эдмундович, - высказался Капкан. – Да я бы ее на твоем месте в каждом парадном по всему проспекту…
- И неоднократно, - вздыхаю сам. - И завтра бы в госпиталь бы залег, до самой победы. Вы тут будете ордена получать, а я на больничной пайке брюшко растить. Не дождетесь!