Древо драгоценное,
Что в бесплодье скудном
Столько лет плачевных
Одевалось грустью,Не спеша ответить
Чаяньям супруга
И его надеждам,
Поневоле смутным,Промедленьем долгим
Удручая душу,
Уводя от храма
Праведного мужа;Пресвятая нива,
Из неплодной глуби
Вынесшая миру
Урожай цветущий;Славный двор монетный,
Где чекан задуман
Богу, давший образ,
Что носил он в людях;Мать пречистой девы,
Той, кем бог могучий
Неземную славу
Свету обнаружил;Ею я собою
Стала ты приютом,
Анна, где целятся
Скорби и недуги.В некотором смысле,
Верно, и над внуком
Ты имеешь силу
Истинно благую.Горние чертоги
Для тебя доступны,
И с тобою сродных
Сонм единодушен.Слава, слава зятю,
Дочери и внуку!
Ты по праву можешь
Песнь воспеть, ликуя.Ты была, смиренно,
Школой многомудрой,
Дочери подавшей
Скромную науку.Ныне, с нею рядом,
Возле Иисуса,
Ты причастна выси,
Непостижной чувствам.
Пение Пресьосы было таково, что восхитило всех слушавших. Одни говорили: "Дай тебе бог счастья, девушка!", другие: "Как жаль, что девушка эта - цыганка! Поистине, годилась бы она в дочери важному сеньору".
Были и другие люди, более грубого склада, которые говорили: "Дайте подрасти этой девчонке: она себя покажет! Верное слово, готовит она хороший невод для улова сердец!" А был еще один совсем уж грубый и простой неотеса: увидев, как быстро идет она в танце, он сказал: "Правильно, красотка, правильно! Танцуй, милочка, но не сгуби цветочек, милый голубочек!" А она ему ответила, не переставая танцевать: "Что жалеть цветок, молвил голубок!"
Прошел канун и самый праздник святой Анны, и Пресьоса почувствовала себя несколько усталой; но зато такого шуму наделали ее красота, бойкость, ум и танцы, что только о них и говорили по всей столице.
Две недели спустя она снова появилась в Мадриде с тремя девушками, с бубном, с новым танцем, с запасом романсов и веселых, но вполне скромных песенок, ибо Пресьоса не позволяла, чтобы ходившие с ней девушки пели непристойные песни, да и сама никогда их не пела, что обращало на себя внимание многих и за что ставили ее очень высоко.
Ни на минуту не отлучалась от нее старуха цыганка, ставшая как бы ее Аргусом, из опасения, что девушку сманят или увезут; она называла ее внучкой, а та ее - бабушкой.
Стали как-то танцевать в тени на Толедской улице, и сейчас же из лиц, следовавших за ними, составилась целая толпа; пока шли танцы, старуха просила милостыню у окружающих, и на нее, словно из мешка, сыпались очавы и куарто, ибо красота имеет свойство пробуждать дремлющую щедрость.
Окончив танец, Пресьоса сказала:
- Если мне дадут четыре куарто, я одна пропою вам премиленький романс о том, как госпожа наша королева Маргарита отправилась на послеродовую мессу в Сан-Льоренте в Вальядолиде; уверяю, романс замечательный: автор его - один из тех поэтов, что у нас наперечет, все равно как батальонные командиры.
Едва она это сказала, как почти все, кто стоял вокруг, стали кричать:
- Пой, Пресьоса, вот мои четыре куарто!
И так посыпались на нее куарто, что у старухи рук не хватало подбирать. Собрав таким образом обильную жатву, Пресьоса тряхнула своим бубном и на особенно щегольской и шальной лад запела следующий романс:
Вышла с сыном к первой мессе
Та, что всех славней в Европе,
Та, что именем и блеском
Драгоценней всех сокровищ.Чуть она подымет очи,
Души всех она уводит,
Всех, кто смотрит, очарован
Благочестьем и красою.В знак того, что в ней мы видим
Часть небес, сошедших долу, -
Рядом с нею - солнце Австрии,
Рядом - нежная Аврора.А за нею следом - светоч,
Засиявший ночью поздно,
Тою ночью, о которой
И земля и небо стонут.Если в небе колесницам
Звезды яркие подобны, -
И в ее чудесном небе
В колесницах блещут звезды.Вот Сатурн, летами ветхий,
Гладит бороду и холит,
И легко идет, хоть грузен:
Радость лечит от ломоты.За Сатурном - бог болтливый
В языках идет влюбленных;
Купидон - в эмблемах разных,
Где рубин и жемчуг спорят.Дальше Марс идет свирепый,
Восприявший стройный образ
Многих юных, чью отвагу
Тень ее сменяет дрожью.Возле Солнца - сам Юпитер;
Оттого что все возможно
Для того, чей сан высокий
На премудрости основан.Свет луны горит в ланитах
Не одной богини дольной,
Венус скромная - в обличье
Тех, кто это небо создал.Маленькие Ганимеды
Кружат, вертятся и бродят
В златоубранном окружье
Этой сферы бесподобной.И чтоб каждый взгляд дивился,
Всё не только здесь роскошно,
Всё доходит до предела
Расточительности полной.Вот Милан в богатых тканях,
Пышно убранный, проходит,
Индия с горой алмазов,
А Аравия с бензоем.Там идет грызунья-Зависть
С теми, кто замыслил злое;
В сердце Верности испанской -
Безбоязненная доблесть.Всеобъемлющая Радость,
Разлученная со Скорбью,
По путям и стогнам мчится.
Буйной и простоволосой.Для немых благословений
Отверзает рот Безмолвье,
И молоденькие дети
Песнопенью взрослых вторят.Тот поет: "Лоза благая,
Возрастай, тянись и плотно
Обвивай счастливый ясень,
Вознесенный над тобою.Возрастай себе на славу,
На защиту церкви божьей,
На добро и честь Кастильн,
Магомету на невзгоду".А другой язык взывает:
"Здравствуй, белоснежный голубь,
Даровавший жизнь орлятам,
Венчанным двойной короной.Чтоб изгнать из поднебесья
Стая хищников голодных,
Чтобы осенить крылами
Добродетель с сердцем робким".Третий, тоньше и разумней,
Изощренней и ученей,
Молвит, источая радость
Как устами, так и взором:"Перламутр Австрийский! Жемчуг,
Нам подаренный тобою,
Сколько замыслов рассеял!
Сколько обезвредил козней!