Вот что еще народное воображение изменило в аскетической легенде, согласно пристрастиям своей наивной души. Место епископа занял рыцарь, и любовь была увидена там, где монашеский дух видел только отказ от мирской жизни: прекрасная мечта, подобная ароматной розе, засохшей между пыльными и пожелтевшими листами хроники. Рыцарь остался без имени, внешность его также не описана. Он предстает перед нами как участник рыцарского турнира, узнать которого можно только по его храбрости и удару. Это наводит нас на некоторые размышления общего характера относительно судьбы рыцарственности. Революция в понимании любви, свершенная рыцарством, нашла свое несовершенное отражение в литературе. Рыцарство представило культ возвышенного чувства в соединении с утонченной мистикой души и мысли. Оно верило в доблесть сердца, воспламененного красотой; оно мечтало о женщине, способной вызвать подобную любовь. Легенда о Ришарди рисует нам это чувство во всей его целомудренности и простой глубине. Но это дерево расцвело слишком рано и не смогло дать плодов. Средние века придумали идеал, который не смогли выразить поэтическими средствами. Слащавость трубадуров и надоедливые длинноты труверов сделали простой образ рыцаря приторным, а фаблио жестоко осмеяли. Рыцарство умерло, но рыцарственность выжила, став частью современного сознания. Она возрождается каждый раз в самых неожиданных формах, когда положение женщины изменяется в лучшую сторону. В обществе женщине отведена самая замечательная роль. Странно и смешно, когда женщина принимает черты мужчины и отказывается от природного обаяния, со времен античности бывшего ее главной принадлежностью, но она может подняться до положения вдохновительницы, если останется верной своим высшим качествам. Будущее позволяет нам надеяться на это, пока же мы думаем о прошлом. Франция породила трех великих женщин – Элоизу, Жанну д’Арк и мадам Ролан, героинь любви, родины и свободы. Пусть они возродятся в других и, несмотря на скепсис нашего времени, пусть найдутся их рыцари. В ожидании этого да будет нам позволено оказать почтение Ришарди, благородной королеве Франции, которая, склонясь над источником, кажется, думает "о сладких землях Франции" в своей вечной ссылке.
IV. Собор Страсбурга и его легенды
С башни Андлау, где мы сейчас находимся, посмотрите на точку, блестящую вдали, в долине Рейна. Это шпиль Страсбурга. Нас призывает старинный собор, поскольку у него тоже есть легенда, неразрывно связанная с историей древнего средневекового вольного города.
Страсбург с видом на собор (современный вид)
Возможно, следует вырасти в тени огромного здания, чтобы полностью отдавать себе отчет в том, с каким огромным периодом истории связано оно и какое время окаменело в нем. Следует увидеть бесконечные поколения голубей, облюбовавших плечи дев праведных и неправедных, своды порталов. Надо замереть в экстазе перед огромными курантами работы Швильге, где апостолы проходят перед Христом, а петух поет в полдень. Следует узнать в каменных статуях, громоздящихся друг над другом на фасаде, изваяния императоров и королей, чтобы потом понять, что они существовали на самом деле. Следует побродить по крыше собора, среди фантастических существ – горгулий – и ангелов пинаклей, а потом внезапно посмотреть через слуховое оконце в темный неф, где сверкает большая роза. Следует взлететь над Эльзасом на головокружительной высоте с одной из четырех башен в то время, как шпили содрогаются от ударов колокола, а потом уснуть вечером на том же колоколе, меланхоличном и патриархальном. Следует проделать все это, чтобы понять, что этот собор одновременно мир и символ мира, народ и человек.
Страсбургский собор
Собор возвышается над остроконечными крышами домов, подобно огромному острову, а остальные церкви города смотрятся карликами рядом с ним. Здание возводили в течение нескольких веков, сменилось три или четыре архитектурных стиля, и все они отразились в убранстве собора, от крипты времен Карла Великого, через византийские аркады южного трансепта к готической перегруженности деталями северного трансепта. Фасад ХIII в. – шедевр готического искусства. Если смотреть на собор с площади Гутенберга, он подавляет своей высотой, восхищает богатством. Чтобы лучше понять значение этой великой страницы в истории архитектуры, следует сравнить собор Страсбурга с собором Парижской Богоматери. Храм французской монархии – верх элегантности и сдержанности. Три этажа дополняют друг друга, разделенные горизонтальными полосами. Это гармония, это совершенная мудрость. Но здесь мало порыва, мало стремящегося вверх движения. Взгляните на фасад собора Страсбурга хорошим летним вечером, когда заходящее солнце окрашивает в красноватые тона полированный песчаник. Между трех колонн, которые в едином порыве достигают платформы, каменное кружево рассыпается богатыми зарослями. Какая сила изображения, какое мастерство! Совершенство трех порталов, порыв пилястр, устремленных к капителям, шатры и множество стрельчатых арок. Арки над арками, колонны над колоннами, все стремится к небу, все пламенеет, все цветет. В центре парит роза, пылкое сердце этого каменного леса. Надо всем этим царит шпиль, подобный лилии.
Интерьер собора по-особому темен и полон мистики. В полумраке с трудом угадываются огромные колонны с искусно выполненными каннелюрами, которые поднимаются, соединяясь с нервюрами свода. Здесь царят витражи. Именно они превращают собор в христианские небеса. Огромные оконные проемы, в которые помещены витражи, подобны глазам, смотрящим в другой мир. Или же через эти отверстия иной мир посылает в святилище отражения своих лазури и огня. Есть очень немного соборов, в которых символизм католической церкви был бы представлен так широко. История церковная и история светская как история королей, стоящих в арках, разворачиваются перед глазами зрителей на сводах боковых нефов. Выше, под окнами центрального нефа, сияют христианские добродетели, святые, девы с копьями и зажженными факелами. Это церковь торжествующая и церковь воинствующая. Наконец, гигантская роза фасада освещает собор всеми цветами радуги. Это мистическая роза, символ вечности.
Сегодня нам не дано понять, каких усилий потребовало возведение этого здания: в течение веков вся страна трудилась над его строительством. Легенда сохранила для нас память о 1275 г., когда епископ Конрад Лихтемберг приказал начать строительство фасада. Деньги и рабочие руки он получил при помощи индульгенций. За монетку, внесенную в кассу Богоматери, или камень для собора получали полное отпущение грехов. Как же быстро пошло дело! Тех, кто мог предложить только свои руки, приспосабливали на тяжелые работы. Это был восторг, жажда деятельности. Все эти годы не иссякал поток повозок, груженных камнем из карьеров Васселон. На месте строительства фанатичные проповеди смешиваются со скрипом лебедок, с ржанием лошадей. Сотни человек напрягаются, кричат и хрипят под тяжестью камня. Но собор растет, и епископ может сравнить его с "майским цветком, который тянется к небу, всегда выше, всегда прекраснее".
Что стало с ними, камнетесами, подмастерьями, разнорабочими, каменщиками, многочисленными мастерами, трудившимися над созданием этого чуда? Нам достались лишь уставы их корпораций, чья иерархичность и символизм послужили примером для масонов. Их конфликты, их соперничество растворились в огромном здании, где демоны побеждены ангелами. Эти архитекторы и скульпторы завещали нам только свою великую историю в камне. Если мы захотим узнать что-нибудь об их жизни, их судьбе, их чувствах, все они ответят нам словами, начертанными на надгробном камне в соборе: "Если ты спросишь меня, кто я, я тебе отвечу: Тень и прах". Уцелело несколько имен, но это только имена. Легенда позабыла обо всех, затерявшихся в пыли веков, где спит мимолетная слава, сохранив лишь имя властелина, который задумал "славный фасад", и прославив в нем главную мысль работы. Согласно кельнской легенде, собор этого города был построен при помощи дьявола, которого хитрый архитектор, в конце концов, лишил заработанного. Легенда Страсбурга показывает нам мастера Эрве держащим план постройки перед собой и созерцающим еще незаконченный фасад. Злой дух желает овладеть им и предлагает завершить все работы в мгновение ока. Эрве отказывается и, веря в Бога, взывает к нему. Вскоре появляется ангел Господень, и по его знаку собор сам собой достраивается и к небу поднимается его воздушный шпиль. Эта легенда прославила в Эрве мастера, способного на дерзкие мечты и точный расчет. В нем воплотился образ строителя, который смело работает над бесконечным творением и, не надеясь увидеть его завершенным, вверяется божественной справедливости.