Глава XLVIII.
О том, как Пантагрюэль высадился на Острове папоманов
Покинув злосчастный Остров папефитов, мы уже целый день шли при тихой погоде и во всяком удовольствии, когда взору нашему явился благословенный Остров папоманов. Только-только бросили мы якоря, не успели мы привязать канаты, а уж к нам подъехали в челне четверо по-разному одетых людей: один из них, грязнее грязи, был одет, как монах, и притом в сапогах; другой - как сокольничий, в ловчей перчатке и с чучелом птицы в руке; третий - как ходатай по делам, с большим мешком, набитым справками, повестками, кляузами и отсрочками; четвертый - как орлеанский виноградарь, в прекрасных полотняных гетрах, с кошелкой и с ножом за поясом.
Приблизившись к нашему кораблю, они громко крикнули все вдруг:
- Путешественники! Видели вы его? Видели вы его?
- Кого? - осведомился Пантагрюэль.
- Его, - отвечали те.
- Да кто он таков? - спросил брат Жан. - Клянусь бычьей смертью, я его уложу на месте! (Он полагал, что речь идет о каком-нибудь разбойнике, убийце или же святотатце.)
- Как же вы, странники, не знаете единственного? - спросили те.
- Господа! - заговорил Эпистемон. - Мы не понимаем ваших условных обозначений. Сделайте одолжение, объясните нам, кого вы имеете в виду, и мы ничего от вас не утаим.
- Мы говорили о сущем, - молвили те. - Вы его когда-нибудь видели?
- Сущий - это бог, согласно учению наших богословов, - сказал Пантагрюэль. - Именно этим словом определил он сам себя в беседе с Моисеем. Разумеется, его мы не видели, да его и невозможно увидеть очами телесными.
- Мы говорим не о всевышнем боге, который на небесах, - объявили те. - Мы говорим о боге, который на земле. Его вы когда-нибудь видели?
- Клянусь честью, они имеют в виду папу, - сказал Карпалим.
- Как же, как же, господа, еще бы, - заговорил Панург, - я видел целых трех, но проку мне от того не было никакого.
- То есть как трех? - воскликнули те. - В священных Декреталиях, которые мы распеваем, говорится, что живой папа может быть только один.
- Я хочу сказать, что видел их последовательно, одного за другим, а не то чтобы всех троих сразу, - пояснил Панург.
- О трижды, о четырежды блаженные люди! - воскликнули те. - Вы - наши дорогие-предорогие гости.
С последним словом они опустились перед нами на колени и хотели было облобызать стопы наши, но мы до этого не допустили, сославшись на то, что если, мол, на их счастье папа явится к ним самолично, то более высоких знаков уважения они уже не смогут ему оказать.
- Окажем! - возразили те. - Его мы поцелуем в зад, без всякого листка, а заодно и в яички, а что яички у святого отца есть, об этом прямо говорится в дивных наших Декреталиях, иначе он не был бы папой. Хитроумная декреталийная философия неизбежно приходит к такому выводу: он - папа, следственно яички у него есть, а если бы яички перевелись на свете, тогда свет лишился бы и папы.
Пантагрюэль между тем спросил их гребца, кто эти четверо. Гребец ему ответил, что это представители четырех сословий, населяющих остров, и еще прибавил, что нас хорошо примут и хорошо с нами обойдутся, так как мы видели папу, а Пантагрюэль сообщил об этом Панургу, Панург же сказал ему на ухо:
- Свидетель бог, все прекрасно! Кто терпеливо ждет, тому всегда бывает награда. До сих пор мне не было никакого проку от того, что я видел папу, а сейчас, черт побери, я вижу, что прок будет!
Тут мы ступили на сушу, а навстречу нам целой процессией вышло все население острова: мужчины, женщины, дети. Четыре сословных представителя громко крикнули им:
- Они его видели! Они его видели! Они его видели! При этом возгласе все пали пред нами на колени, сложили
руки и, воздев их горе, воскликнули:
- О счастливые люди! О безмерно счастливые люди!
И длились эти восклицания более четверти часа. Затем примчался начальник местной школы со всеми наставниками и со всеми своими школьниками, как старшими, так равно и младшими, коим он тут же закатил основательную порку, подобно тому как у нас секут детей, когда вешают какого-нибудь злодея, - секут для того, чтобы событие это запечатлелось у них в памяти. Пантагрюэль, однако же, разгневался и сказал:
- Господа! Перестаньте сечь детей, иначе я от вас уеду! Зычный его голос поверг народ в изумление; я слышал, как
маленький длиннорукий горбун обратился к начальнику школы:
- С нами святые Экстраваганты! Неужто все, кто видел папу, становятся такими же высокими, как тот, который нам сейчас угрожает? Ах, какая досада, что я до сих пор не видел папу, - я бы вырос и стал таким же большим, как наш гость!
Клики были столь громки, что примчался наконец сам Гоменац (так звали их епископа) на невзнузданном муле под зеленой попоной, а с ним его подвассальные (как их тут называют) и прислужники с крестами, стягами, хоругвями, покровами, факелами и кропильницами.
И вот этот самый епископ также во что бы то ни стало пожелал облобызать нам стопы, - ни дать ни взять ревностный христианин Вальфинье, возжелавший облобызать их папе Клименту, - и объявил нам, что у одного из их гипофетов, разгрызателей и толкователей священных Декреталий, так прямо и написано, что мессию ожидали иудеи с давних пор и наконец он все же пришел; так точно и папа когда-нибудь на их остров пожалует. В ожидании же сего блаженного дня всех тех, кто видел его в Риме или где-нибудь еще, им надлежит, мол, угощать на славу и принимать с честью.
И все же мы под благовидным предлогом не дали ему облобызать наши стопы.
Глава XLIX.
О том, как Гоменац, епископ папоманский, показал нам снебанисшедшие Декреталии
Засим Гоменац нам сказал:
- Священные наши Декреталии повелевают и приказывают нам посещать прежде храмы, а потом уже кабачки. Итак, дабы не уклониться от этого установления, пойдемте прямо в церковь, а оттуда - пировать.
- Так идите же, достопочтеннейший, вперед, а мы за вами, - молвил брат Жан. - Ваши прекрасные речи обличают в вас истинного христианина. Давно уже мы не были в церкви. Я возвеселился духом, - должно полагать, аппетит у меня станет от этого еще лучше. До чего же приятно встретить хорошего человека!
Приблизившись к двери храма, мы увидели громадную позолоченную книгу, сплошь усеянную редкостными драгоценными камнями: рубинами, изумрудами, брильянтами и жемчугами, еще более или, во всяком случае, такими же роскошными, как те, что Октавиан Август пожертвовал в храм Юпитера Капитолийского. И висела та книга в воздухе на двух толстых золотых цепях, прикрепленных к фризу портала. Мы ею залюбовались. Пантагрюэлю ничего не стоило коснуться ее, и он трогал ее и поворачивал как хотел. При этом он уверял нас, что от прикосновения к ней он ощущает легкий зуд в ногтях и легкость в руках вместе с неодолимым желанием прибить одного или даже двух служителей, только не тех, что с тонзурой.
Тут Гоменац обратился к нам с такими словами:
- Некогда Моисей принес иудеям закон, начертанный перстами божьими. В Дельфах на фасаде Аполлонова храма было найдено изречение, начертанное некоей божественною силою: ΓΝΩΘΙ ΣΕΑΓΤΟΝ А по прошествии некоторого времени на том же самом месте было обнаружено еще слово ЕГ, также исшедшее с небес и божественною силою начертанное. Статуя Кибелы сошла с неба во Фригию, на поле, именуемое Песинунт. Так же точно, если верить Еврипиду, снизошла статуя Дианы в Тавриду. С небес была ниспослана доблестным и христианнейшим королям Франции орифламма на одоление неверных. В царствование Нумы Помпилия, второго римского царя, с неба спустился щит с острыми краями, названный Анцил. В афинский акрополь некогда упала с эмпирея статуя Минервы. Наконец, священные Декреталии, которые вы видите перед собой, начертаны рукою херувима. Вам, прибывшим сюда из-за моря, быть может, это покажется невероятным.
- Да, что-то плоховато верится, - признался Панург.
- А ведь они чудом ниспосланы нам из горнего мира, подобно реке Нилу, которую Гомер, отец всяческой философии, за исключением, разумеется, божественных. Декреталий, потому и назвал от Юпитера исходящей. Но так как вы видели папу, провозвестника Декреталий и неусыпного их хранителя, то мы вам позволим на них посмотреть, а буде пожелаете, то и приложиться к ним. Того ради, однако ж, вам надлежит три дня перед этим поститься, и, согласно установленным правилам, исповедаться, тщательно отшелушив и инвентаризовав ваши согрешения, дабы не обронить ни одного обстоятельства дела, как учат нас дивные словеса вот этих самых божественных Декреталий. А для этого нужно время.
- Достопочтеннейший! - обратился к нему Панург. - Декретиналии ваши, то есть я хотел сказать Декреталии, мы уже видели и на бумаге, и на пергаменте, и на велене, и писанные от руки, и отпечатанные. Показывать нам их - излишний труд. С нас довольно вашей готовности, чувствительно вам благодарны.
- Да, но вот таких, начертанных самим ангелом, вам, ей-же-ей, никогда еще не приходилось видеть, - возразил Гоменац. - Те, что находятся у вас в стране, просто списаны с наших, об этом прямо говорит один из наших древних декреталийных толкователей. Коротко говоря, для вас я рад потрудиться. Вы только скажите, согласны ли вы поститься всего каких-нибудь три божьих денечка и согласны ли вы на исповедь.