Не выдержало войско падишаха, обратилось в бегство. Сам падишах, претерпев тысячи бед, еле добрался живым до своего дворца.
На другой день Абу-али-сина приказал своему войску окружить город и велел передать падишаху послание, где говорилось:
- Ну, что ты теперь скажешь? Может быть, ты отдашь все-таки свою дочь в жены прекрасному халвафрушу или ты хочешь, чтобы я опрокинул весь этот город тебе на голову, чтобы ты почувствовал, как тесен мир?
Осажденные горожане обратились к Абу-али-сине:
- Пощадите нас! Мы готовы уговорить падишаха отдать дочь в жены юному халвафрушу!
Услышав это, воины Абу-али-сины по одному вернулись в дом халвафруша и исчезли.
Так закончилась битва. Горожане собрали с улиц множество трупов и похоронили покойников. Но оказалось, что среди горожан нет ни одного погибшего. И снова все были поражены этим чудом. В городе вскоре был наведен порядок, и мудрые люди дивана собрались на совет.
Кровавыми слезами плакал падишах, говоря:
- О я несчастный падишах! Свою дочь я должен отдать в жены какому-то простому продавцу халвы! Что скажут люди? Неужели ничего нельзя сделать с этой напастью?
И ответили люди дивана;
- Надо бы поговорить с Абульхарисом. Может быть, он найдет все-таки выход из этого положения.
Позвали Абульхариса, и сказал Абульхарис:
- О мой падишах! И до битвы и после нее я говорил тебе, что силой эту задачу не решить. Если что и можно сделать, так только добром. Благоразумным будет послать к Абу-али-сине умного человека, пусть он пригласит мудреца прийти к тебе. Он должен прийти, ты поговоришь с ним, выслушаешь, что он скажет, и тогда уж решишь, что делать.
Мудрые люди дивана согласились с Абульхарисом, и один из них сказал:
- О падишах! Если будет на то твое повеление, я готов пригласить к тебе мудреца.
И повелел падишах, и мудрый человек дивана направился к Абу-али-сине. Только подошел он к дому халвафруша, а навстречу ему слуга Абу-али-сины.
- Добро пожаловать, мой властелин, - сказал слуга и ввел человека дивана в прекрасный сад.
Абу-али-сина знал, что падишах направил к нему своего посланца и создал такой диван, что тысячи иранских джамшитов ахнули бы от удивления, если бы увидели его.
В саду на золотых престолах сидели тысячи вязирей-философов, и каждый из них был подобен Платону. А перед ними, словно легендарный Александр Македонский, сидел падишах с золотым венцом на голове, и сверкали в этом венце огромные алмазы и семь колокольчиков. Окружали падишаха 12 тысяч таких красивых юношей, перед которыми поблекла бы красота самого Юсуфа. В руках у юношей блестели мечи, на боку - кинжалы.
Слева и справа от падишаха, перепоясанные железными поясами, стояли богатыри со стальными сердцами и две тысячи чавышей с обнаженными мечами.
Словом, перед посланцем падишаха Каира предстал во всей торжественности такой великолепный, такой невиданновеличественный диван, что он почувствовал, что падишах Каира ничто по сравнению с могущественным властелином этого дивана. Раскаялся в душе посланец, что согласился пойти к такому богоподобному человеку, но и назад возвращаться нельзя. Он подошел к трону, поклонился падишаху. Отвели ему слуги место, преподнесли шараб, Выпил посланец шараб и совсем растерялся - как посмеет он пригласить такого могущественного властелина к своему ничтожному, по сравнению с ним, падишаху. Не сказал он ни слова о цели своего прихода и думал только о том, как бы поскорее уйти восвояси.
По велению Абу-али-сины слуги надели на голову гостя венец с драгоценными камнями, накинули на плечи дорогую накидку из зеленого шелка и с этими дарами проводили его из сада. Обо всем решил рассказать посланец своему падишаху, но как только вошел он диван, дорогая накидка превратилась в старую рогожу, и все визири покатились со смеху. Снял посланец с головы венец и увидел в руках арбузную корку. Поведал посланец обо всем, что видел, что приключилось с ним, и людям дивана стало не до смеха - все только за головы схватились от нового чуда.
- Надо же такому случиться - мало того, что самый обычный с виду дервиш может выставить неисчислимое войско, так он еще владеет и невиданным в мире диваном, - говорили приближенные падишаха с осуждением. А посланец, побоявшись признаться, что ему не хватило мужества пригласить Абу-али-сину, соврал, что Абу-али-сина якобы не пожелал принять приглашения падишаха.
И тогда решили мудрые люди дивана послать к Абу-али-сине Абульхариса.
- Он его брат, - рассудили они, - а брату брат не откажет, и если Абульхарис вернется, то непременно с Абу-али-синой.
Согласился с этим решением и падишах.
- Уж такое-то поручение тебе по плечу, - сказал он Абульхарису. - Иди и пригласи мудреца.
- С большой охотой, - отвечал Абульхарис и направился к брату. Долгие годы прошли с той поры, когда братья расстались. Репей разлуки истерзал доброе сердце Абу-али-сины. Вышел он навстречу брату и прощения попросил за те неприятности, что невольно ему доставил. Счастливы были братья тем, что кончилась их разлука, и, взявшись за руки, они вошли в дом. О многом поговорили они в тот день друг с другом, посмеялись над тем, что произошло между ними.
Халвафруш подошел к Абульхарису, поцеловал его руку и попросил его благословения.
Абу-али-сина гостеприимно угощал брата и не скрывал радости по поводу их встречи. Наконец Абульхарис сказал о причине своего прихода:
- Брат мой! Прошу тебя принять приглашение падишаха и вместе со мной пожаловать во дворец.
Принял Абу-али-сина приглашение падишаха, но заметил;
- Будь что будет. Я пойду к падишаху из уважения к тебе. Боюсь, правда, падишах не поймет моих добрых намерений. Он злой и жестокий человек, хотя после всего случившегося, может быть, и он изменился.
Перед Абу-али-синой лежало полено. Он прочитал заклинание, дунул на полено, и прекрасный конь со сбруей, украшенный драгоценностями, предстал перед ним. Сели Абу-али-сина и Абульхарис на коней и отправились во дворец.
Горожане, увидев Абу-али-сину, выходили навстречу и приветствовали его.
Узнав об этом, повелел падишах всем людям дивана выйти навстречу мудрецу. И люди дивана целовали его стремена и оказывали Абу-али-сине царские почести и уважение.
Войдя во дворец, Абу-али-сина помолился, возблагодарил аллаха, а падишах изучающим взглядом следил за ним и думал: вот выглядит человек простым дервишем, а действует, как могущественный мудрец, и сияние идет от его лица" и весь он так светится умом, как может светиться только великий учитель. Абу-али-сине предложили занять самое почетное место в диване, и падишах обратился к нему:
- Добро пожаловать, великомудрый и всезнающий жрец науки и да будет благословен аллахом твой приход! Долго мы ждали тебя и, наконец, дождались.
Сладкоречиво говорил падишах, скрывая желчь и обиду.
- О падишах! Пристало ли таким дервишам, как я, встречаться без нужды с такими властелинами, как ты? - отвечал Абу-али-сина. После проявления взаимного уважения и обмена любезностями начался царский пир. На столах были такие яства, что и придумать трудно, словом, угощение на любой вкус и всякое желание.
Но кончился пир, и снова падишах обратился к Абу-али-сине:
- О великомудрый и всезнающий жрец науки, Платон нашего века! Удивительные и чудесные события свершились на наших глазах в эти дни. Скажи, не твоих ли рук эти дела?
- Да, мой падишах, - отвечал Абу-али-сина, - эти свершения - плод моего искусства.
- О великий Аристотель! - сказал падишах. - То, что показал ты людям, - и величественно, и полно мудрого смысла. Но ни одно твое деяние не доступно свершить обычному человеку. Среди тех, кто слышал о чудесах, творимых тобою, многие верят в их возможность, но некоторые относятся с недоверием. Не покажешь ли ты здесь свое искусство, чтобы все люди дивана своими глазами увидели проявление могущества твоих способностей?
- Если такова воля падишаха, с радостью! - сказал Абу-али-сина, и попросил принести таз с водой.
Когда таз принесли, Абу-али-сина обратился к присутствующим:
- Пусть каждый, кто захочет увидеть невиданное, услышать неслыханное, пережить неведомое, подойдет и заглянете воду. Первым решил посмотреть в воду падишах, но один из людей дивана сказал ему:
- Мой падишах, позвольте сначала заглянуть в таз с водой вашему верному слуге, а я расскажу вам все, это увижу.
Падишах согласился, и человек дивана подошел к тазу и заглянул в воду.
И он увидел себя в пустыне в образе молодой стройной женщины. "Помогите! - хотел крикнуть он. - Что же это со мной происходит?" Сердце сжалось у него от страха, печаль наполнила душу. Оглянулся он по сторонам, а вокруг безжизненная пустыня. Среди таких песков завыл бы даже леший.
"О горе, что за напасть случилась со мной? Почему так тревожно болит сердце?" - подумал он и пошел по пустыне, и слезы ручьями струились по его лицу. Вдруг он остановился - перед ним высился огромный громила-великан с пальцами величиной с грабли, с ногтями, подобными сохе, рот его был похож на могилу, шея - с минарет, а зубы напоминали надгробные камни. Увидев беднягу в образе женщины, громила-великан воскликнул:
- О любезная сердцу моему! - и направился к женщине.
Стремглав кинулся от великана бедняга, но где спрячешься в пустыне. А страшный преследователь настигал его и грохотал:
- О милая, ну как ты скроешься от меня? Ведь ты же не птица, не улетишь.
Почувствовал бедняга, что в безвыходное положение он попал, что не справиться ему с неумолимым чудовищем, что грозит ему неминуемая гибель… И в этот момент появился Абу-али-сина. Бросился к нему несчастный;