Алишер Навои - Лейли и Меджнун стр 4.

И только звезды стали высыпать,
Он к племени Лейли пошел опять.

Опять родители к его шатру
Направились поспешно поутру,

Опять его нашли в степной глуши,
И был сильней недуг его души.

Опять слова - острей змеиных жал…
А ночь пришла - опять он убежал.

И поняли родители тогда:
У них - непоправимая беда.

Слова напрасны: кто безумен, тот
Безумным слово разума сочтет.

Собрали знахарей и лекарей -
И колдунов, чтоб вылечить скорей.

Росло в дому советчиков число, -
Безумие любви быстрей росло,

Недуг страдальца был неисцелим…
И дети бегать начали за ним,

И вот Меджнуном прозван с юных лет.
"Меджнун! Меджнун!" - ему неслось вослед.

Но что ему, сошедшему с тропы,
Презрительные прозвища толпы,

Когда в глухое впал он забытье,
Когда он имя позабыл свое,

Народа своего, своей земли, -
Одно лишь имя помнил он: Лейли!

Когда: "Лейли" - он голос поднимал,
Меджнун пред ними - каждый понимал.

Он шел по вечерам и по утрам
К становищу Лейли, к ее шатрам,

Чтоб воздух племени ее вдохнуть,
И камнем ударял себя он в грудь.

Влачил вокруг шатров страданья цепь,
А прогоняли - возвращался в степь.

* * *

О ты, кто сделал степь моей страной!
Я заблудился. Сжалься надо мной!

Я одинок. Устал я в царстве лжи.
Дай руку мне, дорогу покажи!

ГЛАВА VII

О том, как отец Лейли, узнав о любви Меджнуна к своей дочери, разгневался на отца Меджнуна и тот заковал сына в оковы

Кто написал страданья книгу, тот
Свое повествованье так ведет:

И превратил круговорот времен
Меджнуна имя в притчу для племен.

Владыкам сильным, людям слабым всем,
Известным сделалось арабам всем.

И некто благосклонный, злобы враг,
О нем отцу Лейли поведал так:

"Был Кайс несчастный в племени Амир,
Его способностям дивился мир.

Разумен был он, сдержан был весьма,
Но, кажется, теперь сошел с ума.

Чуждается людей отныне он,
Блуждает и вопит в пустыне он.

Жалеют люди: "Бедный человек,
Любовь свершила на него набег!

Он словно грозной бурею влеком:
Любовью к некой гурии влеком".

Отец Лейли растроган был до слез.
Он руку укусил и произнес:

"Ах, бедного хвалили столько раз,
Его дурной, наверно, сглазил глаз.

Ах, светлая погибла голова,
Ум совершенный, дивные слова!

Язык сладчайший всем понятен был,
Он и моей душе приятен был.

О, каковы страдания отца
И матери! Разбиты их сердца!

Каким огнем он мучим и палим?
Душа объята пламенем каким?

Какая роза в нем любовь зажгла?
Какое племя для него кыбла?"

И некто молвил: "О дающий свет!
Раз ты спросил, позволь держать ответ:

В степи широкой множество племен, -
Ни к одному из них не склонен он.

Его любовь плоха иль хороша,
Но в племени твоем - его душа,

Но в племени твоем - весь мир его,
Но в племени твоем - кумир его!

В гареме целомудрия - душа.
Лишь ветром целомудрия дыша,

Она прекрасна, как весенний ток.
Основа этой ткани и уток -

Учтивый, скромный нрав… Но пробил миг,
И вздох страдальца в сердце ей проник…

В его очах - забвение всего.
В его речах - свержение всего.

Ты знаешь сам: он мастерства достиг,
Отмечен высшим даром плавный стих,

Но в каждой строчке - имя лишь одно,
Не будет упомянуто оно.

Сказал я. Сам теперь ты все поймешь
И разум свой в советники возьмешь".

И слушавший лишился вдруг себя.
Как нитка, закрутился вкруг себя,

Сначала даже слова не сказал,
Ни доброго, ни злого не сказал,

В ушах его стоял немолчный шум!
Потом очнулся, успокоил ум

И молвил так: "Ступай, вкушая мир.
Скажи владыке племени Амир:

"Такие речи недостойны нас,
Я перед ними слух замкнул сейчас.

Пусть говорит народная молва,
Но ты гони подобные слова.

Давно сыновний видел ты недуг,
Ты должен был смирить строптивый дух.

Знай, заслужил безумец одного:
Цепь, только цепь - лекарство для него!

Иль ты забыл могущество мое,
И каково имущество мое,

И как мое значенье велико?
С тобой и сыном справлюсь я легко!

Или тебе неведом больше страх?
Я раздавлю, я превращу вас в прах!

Запри Меджнуна, если он упрям!
Не подпускай его к моим шатрам!

Настойчив будет он в своих делах, -
Тогда судьею станет нам аллах,

Его тогда о милости моли:
Я твой народ смету с лица земли!"

Отправил с этим словом он посла:
Война свой пламенный язык зажгла.

Пришел посланец, долг исполнив свой…
Поник родитель Кайса головой,

Когда он смысл речей уразумел.
Спасенья нет! Смириться он сумел,

Согласье дал. Простился с ним посол…
А весь народ в смятение пришел,

Меджнуна люди бросились искать
И плачущим нашли в степи опять,

Как будто был покойник у него
Или напал разбойник на него!

Безумца притащили в отчий дом,
Надели цепи на него потом…

* * *

О ты, чей жребий - звон стальных цепей,
Гордись счастливой участью своей!

Кто и в цепях сберег свободы пыл, -
Свободу многим тысячам добыл.

ГЛАВА VIII

О том, как Меджнун пылал, словно огонь в печи, страдал, как птица в силке, и цепи расплавились от огня его сердца, и он удалился в степь

ГЛАВА IX

О том, как Лейли увидел Ибн-Селлям, влюбился в нее, отправил сватов и получил согласие отца Лейли

Кто жемчуга блестящих слов низал,
Увидел мысли блеск и так сказал:

В ту ночь, когда Лейли, в тоске немой
Покинув сад, направилась домой,

В пути благоухая, как жасмин, -
Ее увидел человек один

И потрясен розоволикой был!
Среди арабов он владыкой был

И прозывался так: Бахт Ибн-Селлям…
Терял он счет верблюдам и коням,

Баранам и быкам терял он счет, -
Покрыл пустыню всю несметный скот,

И так как знатен был он и богат,
Он жил, ни в чем не ведая преград…

Заботы заблудившемуся нет,
Когда увидит звездный блеск монет.

Звезда блеснула Ибн-Селляму вдруг,
И душу страстный охватил недуг.

Не запустил болезни он своей,
Задумал исцелить себя скорей.

Направился к становищам своим,
И кинулся к сокровищам своим,

И выбрал сто подарков дорогих,
Сто редкостей, - не видел мир таких, -

И выбрал несколько проводников,
Как шейхи, златоустых стариков,

И людям цель свою открыл глава,
И племя приняло его слова.

Послы, чуть свет, чтоб не застиг их зной,
Поехали с подарками, с казной.

Отец Лейли приветствовал гостей:
Он долю получил благих вестей,

Он Ибн-Селляма знал уже давно,
К нему приязнь питал в душе давно:

Богат и знатен, как гласит молва,
Народа Бену Асад он глава…

И вот, к приему посланных готов,
К ним дружбу проявил на сто ладов.

Радушием смущенные послы,
Седые, благосклонные послы,

Раздав подарки и воздав хвалу,
Присев к гостеприимному столу,

Рассказ неторопливый повели,
Рассказ красноречивый повели,

И, цель свою достойно объяснив,
Ответа ждали, головы склонив.

Сказал отец: "Да снидет благодать!
Когда моим он сыном хочет стать,

Я встречу, как родной отец, его,
Да красит жемчуг мой венец его!

Но потерпеть он должен некий срок:
У розы как бы сломан стебелек,

Она больна, гнетет ее тоска.
Надежды пальма - веточка пока,

И солнце - только месяц молодой.
Когда придут здоровье с красотой,

Пусть поспешит благословенный сын,
И с розой пусть обнимется жасмин!"

Так, расточая сотни добрых слов,
Обрадованных отпустил послов…

Лейли гуляла в этот час в саду,
Еще не зная про свою беду.

Там нет лекарства от ее тоски,
Там розы распустили лепестки, -

Ей розы открывали вновь и вновь
Кровопролитную свою любовь,

Как бы кровавый обнажали меч,
Чтоб сердце ей безжалостно рассечь.

И вот печаль свершила свой набег, -
И плакала рожденная для нег.

Она пришла домой, дрожа, в бреду,
Сказала: "Дурно стало мне в саду".

Так обманула легковерных слуг.
Но те, кому понятен был недуг, -

Ее друзья, наперсницы любви,
Стремились ей отдать сердца свои.

И занялся у старой няньки дух:
А вдруг ушей Лейли достигнет слух

О том, что замышляет Ибн-Селлям?
Тут сердце разорвется пополам!

Решила: скроем от Лейли скорей,
Какой удел приуготован ей…

Однажды к ним знакомые пришли,
Друзья, подруги, жившие вдали,

И все, кто был отцу Лейли сродни, -
Больную навестить пришли они.