Это строки из оды "К первому соседу", опубликованной в 1780 г.. Как видим, здесь нет ничего о разрушениях, об ущербе жителям, тем более о жертвах. Романтический образ города воспевали и В.К. Тредиаковский, М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков.
Об этом же наводнении говорится в заключительной части трилогии "Радищев" О.Д. Форш: "Нева кинулась из берегов, затопила все части города, кроме высоко лежащих Выборгской и Литейной… Мимо Зимнего дворца через каменную мостовую переплыл купеческий корабль, другой корабль, из Любека, груженный яблоками, занесло на десять саженей в лес, на Васильевский остров. Теми яблоками угощали всех, кто случился, задаром. Неустанно работали по случаю наводнения вновь учрежденные сигналы из подзорного дома для Коломны, а с Галерной гавани не переставая палили пушки для Васильевского острова. Барабанщики били в барабаны" . Писательница заимствовала исторические факты и свидетельства очевидцев первого потопа в истории города.
В начале XIX в. восторженное отношение к Петербургу постепенно уходит. Но и время отрицательного восприятия молодой столицы еще не наступило. Скорее общее восхищение сменилось личностными симпатиями к городу, который воспринимается как источник вдохновения и духовный объект. Такие настроения выражены в произведениях К.Н. Батюшкова, П.А. Вяземского, Е.А. Баратынского. Упоминания о наводнениях не встречаются. Но в 1820-е гг. будущие декабристы высказывают явное недовольство Петербургом. А вскоре и А.С. Пушкин отметит его двойственность – "пышный", но и "бедный, дух неволи", и особенности его погоды – "Свод небес зелено-бледный… холод…".
Вершиной поэтического описания города, непревзойденным шедевром, навсегда прославившим Петербург, стала поэма Пушкина "Медный всадник". Ее многоплановость, глубокий философский и социальный смысл отмечены всеми исследователями литературы. Но в ней есть и тонкие наблюдения за природными явлениями, удивительное, близкое к современному, понимание их причин и развития. Не существует, на наш взгляд, более художественной и вместе с тем точной, краткой, простой, наглядной, глубоко научной по существу картины стихийного гидрометеорологического бедствия.
После вступления – гимна нашему городу – начальные строки первой части "Медного всадника" дают климатический фон надвигающегося наводнения:
Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.
Затем показаны стадии развития явления. Еще Н.П. Анциферов отметил: "Наводнение дано в трех моментах.
…Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури…Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась.
Далее дан город во власти затопившей его реки:
Стояли стогны озерами,
И в них широкими реками
Вливались улицы…
Торжество стихийных сил длилось недолго:
Утра луч…
…не нашел уже следов
Беды вчерашней…"
"Три момента" развития стихийного бедствия в поэме, на которые обратил внимание Анциферов – отдадим ему должное, есть не что иное, как три стадии развития циклона и наводнения в современном научном представлении. Пушкин показал их подробно и точно, проникнув в самую суть явления. Вот первая стадия, примерно за двенадцать часов до пика наводнения (в случае наводнения 1824 г. – 6 ноября вечером:)
Уж было поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул, печально воя.
…погода
Не унималась… река
Все прибывала…
Через шесть– девять часов после такого состояния, когда циклон достиг стадии полного развития, подъем воды продолжался, вызывая интерес у неискушенной публики, не предупрежденной об опасности:
Поутру над ее брегами
Теснился кучами народ,
Любуясь брызгами, горами
И пеной разъяренных вод.
Особенно усиливается ветер и резко возрастает вода за два– три часа до пика:
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
…И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась.
<…>
И всплыл Петрополь…
Это – апогей стихии. Циклон уходит, ветер меняет направление, уровень воды быстро понижается:
Нева обратно повлеклась…
Вода сбыла, и мостовая
Открылась…
Утра луч…
Блеснул над тихою столицей
И не нашел уже следов
Беды вчерашней…
Бедствие длилось немного более суток. Поэт соблюдает точность, хотя, приступая к описанию, восклицает: "Ужасный день!" Пушкин отметил самое главное в явлении, выделил основные черты из хаоса чрезвычайного события, отбросил второстепенные детали, которыми изобиловали впечатления множества очевидцев и комментаторов наводнения. Напомним, что он не был свидетелем события, пребывая в Михайловской ссылке: "…теперь в глуши / Безмолвно жизнь моя несется". В действительности же жизнь поэта проходила, судя по всему, в неустанном труде, в том числе в изучении материалов, касающихся наводнения.
Предисловие к "Медному всаднику" представляет собой, в сущности, научную ссылку: "Подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов. Любопытные могут справиться с известием, составленным В.Н. Берхом". Указанный автор до сих пор считается авторитетным историком.
Так на примере пушкинской поэмы мы убеждаемся, что подлинно художественное произведение всегда находится в согласии с наукой, в данном случае – гидрометеорологией.
Во второй половине XIX в. стали изменяться представления о Петербурге. Из литературы постепенно уходил прежний гармонический образ города со светлыми и печальными чертами, существовавший в пушкинское время. Петербург превращался, по выражению Н.П. Анциферова, в "тусклый, больной, скучный город казарм, слякоти и туманов".
Мрачный облик северной столицы всячески подчеркивался Н.А. Некрасовым и Ф.М. Достоевским, уже весьма известными в то время. Некрасовские стихи "О погоде" (1858) начинаются строками:
Слава Богу, стрелять перестали!
Ни минуты мы нынче не спали…
Ночью пушечный гром грохотал, -
Не до сна! Вся столица молилась.
Чтоб Нева в берега воротилась,
И минула большая беда -
Понемногу сбывает вода.
Начинается день безобразный -
Мутный, ветреный, темный и грязный.
Те же интонации звучат и в стихотворении "Утро", написанном в 1874 г., на который пришлось несколько наводнений:
Это мутное небо… Хоть плачь!..
Чу! из крепости грянули пушки!
Наводненье столице грозит…
Известна пометка Достоевского на полях вступления к "Медному всаднику" напротив строки "Люблю тебя, Петра творенье"…: "Прости, не люблю…" О творчестве писателя Анциферов говорил: "Водная стихия приковывает внимание Достоевского. Нева, ее рукава и каналы играют большую роль у него. Петербург выступает как город мрака, ветра, мокроты". Предлагая постигать город методом литературных экскурсий, Анциферов считал подходящим местом для начала восприятия образа Петербурга по Достоевскому Петровский остров. "Темные, мутные, порой зловонные воды у залива, река Ждановка, склады дров, всюду вода. Это – одно из наиболее низких мест города, особенно доступное наводнениям, – Мокруши…"
Кроме Некрасова и Достоевского, негативную репутацию Петербурга поддерживали после Пушкина и почти до конца XIX в., пожалуй, все известные литераторы. Не станем перечислять их имена и цитировать произведения: любознательный читатель найдет все эти сведения в замечательной книге Анциферова "Непостижимый город", переизданной в 1991 г. – после почти семидесятилетнего запрета.
В XIX в. непостоянный нрав Невы органически вошел в жизнь и быт Петербурга. "Пушки Петропавловской крепости – орудийная газета Петербурга. Они издавна вздыхают каждый полдень и каждое наводнение. Привычка эта так сильна, что, когда начинается наводнение, чиновники бросаются переводить часы…"
К концу XIX – началу XX вв. литературно-художественные представления о Петербурге снова меняются. Тяжелые, мрачные изображения природы и погоды, самого города исподволь уступают место более светлым настроениям. Происходит в некотором смысле возврат к пушкинским традициям, но другими формами и средствами.