Единственный спутник стрелка - отживающий свой век мул, которого он купил в Прайстауне до того, как добрался до Талла. Тяжелое путешествие по пустыне вымотало мула до такой степени, что стрелок более не мог ехать на нем. Это не первая издыхающая животина, на которой он передвигался по этой земле. В первых абзацах "Смиренных сестер Элурии" (события этой повести происходят гораздо раньше) жеребец Роланда, Топси, тоже готов вот-вот откинуть копыта.
Стрелок определяет, как далеко от него находится человек в черном по свежести кострищ, оставленных Уолтером, совсем как Туко в фильме "Хороший, плохой, злой", когда преследовал человека без имени через пустыню. Исходя из неточных прикидок Брауна, стрелок делает вывод, что настигает Уолтера, но отстает еще на несколько недель пути. Соскучившись по общению, стрелок ждет, что Браун начнет задавать вопросы, ему хочется исповедоваться. События в Талле тяжелым грузом лежат на душе и сердце. Хотя он может быть хладнокровным и расчетливым, безжалостным в достижении своей цели, бессердечным стрелка назвать нельзя. Иногда он шокирует даже себя.
"Ты веришь в загробную жизнь?" - спрашивает он Брауна. "Сдается мне, это она и есть", - отвечает молодой человек. Это существенная ремарка, потому что Роланд, возможно, приходил к Брауну бессчетное число раз, возвращаясь в пустыню после того, как достигал конца своей жизни. Для Роланда нет пустоши на конце тропы, он возрождается через Темную Башню, через Зал Возвращения.
Талл мертв, говорит он Брауну, надеясь, что молодой человек задаст новые вопросы. Как вампиру, ему нужно приглашение, чтобы переступить порог и рассказать свою историю. Браун наконец-то спрашивает.
Крошечный кусочек отвратительной местности. Талл - несколько коротких боковых улиц, пересекающих главную дорогу на дне неглубокой низины. Дилижансы, которые едут из Талла, кого-то везут. Те, что возвращаются в Талл, практически пусты. Никто, кроме стрелка, не едет в том направлении. Это Пограничье, но жизни там гораздо меньше, чем в Калье Брин Стерджис.
В Талле его приветствуют песней "Эй, Джуд". Стрелок знает пианиста, Шеба, по Меджису, но только в переработанном варианте они оба признают, что знакомы друг с другом и что у них общее прошлое.
В салуне стрелок встречает мертвеца, Норта Травоеда, отравившегося бес-травой, которую он жевал, и воскрешенного человеком в черном. Норт - одна из многочисленных ловушек, расставленных человеком в черном для Роланда. В переработанном варианте дается его имя - Уолтер о’Дим. Уолтер, пожалуй, разочаровался бы, если бы хоть одна из его ловушек сработала, но он все равно их расставляет. Для человека в черном это преследование - игра. Он может кругами бегать вокруг стрелка, но Роланд должен его преследовать, поэтому человеку в черном не остается ничего другого, как смириться с ролью преследуемого.
Норт говорит на Высоком Слоге, древнем, мертвом языке, которого стрелок не слышал многие столетия, может, добрую тысячу лет, с того времени, как жил в Гилеаде. Это первый намек на возраст стрелка и на податливость времени в этом мире. То ли Норт так же стар, как Роланд (или Шеб), то ли он научился Высокому Слогу от Уолтера или в стране мертвых, неясно.
Стрелок знает, что остановка в Талле приведет к тому, что расстояние между ним и человеком в черном увеличится, но, похоже, не может устоять перед притяжением городка, точно так же, как Одиссей в "Одиссеи" не смог проплыть мимо острова Калипсо. Он знакомится с Элли, кабатчицей, и проводит неделю в ее постели. Он напоминает корабль, попавший в зону штиля. Ему хочется продолжить поход, но паруса не могут поймать ветер.
Элли сообщает стрелку важную информацию, которая, если бы он понял, о чем идет речь, могла бы указать ему путь к Башне. Все облака около Талла плывут в одном направлении, на юго-восток, через пустыню. Уолтер и Роланд не на Тропе луча, но не так уж и далеко от нее. Луч мягко тащит их в правильном направлении, хотя Роланд, да, предположительно, и Уолтер, не подозревают об этом.
После пяти дней пребывания в Талле он узнает о Сильвии Питтстон, толстухе-проповеднице, которая верит, что носит под сердцем ребенка Алого Короля. Она - еще один человек из прошлого Роланда: побывала в далеком Меджисе за год до того, как он приехал туда с двумя друзьями. Она расставляет стрелку еще одну ловушку, проповедуя словами, которые вложил в ее уста Уолтер. Называя стрелка Антихристом, она поднимает против него город. Роланду не остается ничего другого, как перестрелять все население Талла. Он перезаряжает револьверы на ходу (долгие годы ушли у него на то, чтобы овладеть этим приемом), обжигая пальцы о горячие гнезда. Стреляя, Роланд кричит.
Элли умирает первой, умоляет Роланда убить ее, потому что стала приманкой в ловушке человека в черном и использовала магическое слово, которое оставил он ей в записке, необходимой для того, чтобы Норт начал рассказывать, что он видел в последующей жизни. В хронологии романов "Темной Башни" (но не в жизни стрелка) она - первая из небезразличных ему людей, кто умирает от его руки. Первый жертвенный барашек.
Когда стрельба заканчивается, пятьдесят восемь человек - мужчины, женщины, дети - лежат мертвыми в уличной пыли. Перед тем, как уйти из Талла, Роланд совершает единственный в этом городе акт милосердия: снимает Норта с креста, на котором распяли его Сильвия Питтстон и ее последователи, кладет тело среди тел других горожан. В этом он тоже напоминает Одиссея, который вернулся назад в своем путешествии к дому, чтобы отдать последние почести телу одного из своих друзей, погибшего на острове Цирцеи. Уважение к телам мертвых - важный элемент классической и героической литературы. Роланд размышляет о том, что остальным горожанам, в отличие от Норта, пришлось умереть только раз.
Стрелок заканчивает свой рассказ и проводит ночь в хижине Брауна. Еще через две недели, проведенных в пустыне, в полузабытьи и обезвоженный, он приближается к дорожной станции. Видит, что кто-то сидит в тени постоялого двора. Ошибочно думает, что это человек в черном, и, несмотря на крайнюю слабость, пробегает последнюю четверть мили, с револьвером в руке, не пытаясь спрятаться. Да и спрятаться-то негде. Когда Роланд приближается к Башне, у него возникает аналогичное желание бросить все и сломя голову бежать к своей цели, но там его сдерживают Патрик Дэнвилл и груженая тележка.
Как только Роланд понимает, что фигура в тени - маленький мальчик, сил ему хватает только на то, чтобы сунуть револьвер в кобуру, после чего он падает, лишившись чувств. Когда приходит в себя, Джейк Чеймберз уже приготовил ему еду и питье. Позже, когда в Луде Роланд спасает Джейка из рук Тик-Така, прежде всего он дает Джейку воды, чтобы утолить жажду мальчика. Он помнит происшедшее на дорожной станции и радуется тому, что роли переменились. Разделение кхефа - важный ритуал. Перед битвой в Девар-Тои Роланд проводит эту церемонию со своим ка-тетом в последний раз.
Джейк говорит, что не прошло и двух недель, как человек в черном, "священник", миновал дорожную станцию, но со временем у него в голове определенная путаница. Джейк спрятался, испугавшись, что человек в черном - призрак. Роланд правильно предполагает, что Уолтер знал о присутствии Джейка, и оставил его, как еще одну ловушку. Роланд не может надолго задерживаться на дорожной станции. Но не может он и оставить там мальчика.
Мальчик не помнит, как он попал на дорожную станцию. "Я знал, когда только-только сюда попал, но теперь не могу вспомнить. Все расплывается, как плохой сон, когда ты уже проснулся". Он смутно помнит родной город, статую Свободы и свою школьную форму.
Стрелок гипнотизирует Джейка, чтобы узнать больше: этому он научился, ирония судьбы, у Мартена, еще одной ипостаси человека в черном. Пока патрон танцует по пальцам, стрелок размышляет о природе зла в его мире и впервые упоминает Темную Башню. "Цель стрелка - не это получеловеческое существо, а Темная Башня; человек в черном, точнее, то, что знает человек в черном, всего лишь первый шаг к этому таинственному месту" (ТБ-2, краткое содержание).
Загипнотизированный Джейк рассказывает о себе достаточно много, чтобы стрелок увидел сходство между собой и мальчиком. От Джейка он узнает о Нью-Йорке, городе, который сыграет центральную роль в его поисках. Всю свою жизнь разумом он принимал идею множества миров, но до этого момента, а может, и в этот момент, не верил в существование такого места, как Нью-Йорк. "Если он и существовал, то лишь как доисторический миф".