Кэтрин продолжала то издеваться, то поддразнивать его, то вдруг смягчалась, то начинала злиться. Мак-Грегор не понимал, почему она так стремится противоречить ему, задеть его. Чтобы лучше понять причуды Кэтрин, он мысленно оглядывался на свои прошлые краткие знакомства с женщинами. Но те две женщины, с которыми он мог ее сравнить, были неизмеримо спокойнее и приятнее, чем Кэтрин Клайв, и совершенно не похожи на нее ни своими привычками, ни чертами характера. И, однако, обе, он должен был признаться, не внесли в его жизнь покоя, хотя и по совершенно другой причине. Одна из них, бледная тихая шведка Малин Альвинг, сама искала знакомства с ним, когда он учился на первом курсе колледжа. Малин была на втором курсе геологического факультета, и она всегда ставила его в тупик, потому что ожидала от него гораздо больше того, что он мог дать ей. Он был рад, когда она вернулась в Швецию, а вот если Кэтрин уедет из Москвы, это его не обрадует. Вторая из его мимолетных знакомых была англичанка, такая же спокойная, приветливая и участливая, как Джейн Асквит, и полная противоположность Кэтрин. Однако и эту женщину он предпочел бы забыть. Она была женой одного из геологов на нефтепромыслах, и между ней и Мак-Грегором возникла в те годы молчаливая дружба, в основе которой лежало то, что она сразу же поняла, как он тяготится жизнью на промыслах. Между ними никогда не было близости, но чем тяжелее было у него на душе, тем больше нуждался он в присутствии и дружбе этой женщины. Жизнь в знойном сеттльменте заставляла их отношения казаться более значительными, чем они на самом деле были, и Мак-Грегору хотелось позабыть об этом. Но когда на Кэтрин Клайв находил вот такой стих, как сейчас, сравнение напрашивалось само собой, хотя это не помогало ему разгадать ее. Это только усиливало его раздражение, потому что, сравнивая Кэтрин с Малин Альвинг и с той англичанкой, он видел, что она гораздо темпераментнее и сложнее. Она не была похожа ни на одну из них и ни на кого другого.
Кэтрин сидела теперь рядом с ним, поддерживая локти ладонями, чуть сгорбившись.
– Ну, мне пора идти, – сказала она. – Не помню, когда я ложилась в постель раньше полуночи.
– Да, у вас усталый вид, – сказала Джейн Асквит.
– Вы сегодня вернулись домой в два часа ночи, – сказал Джон Асквит. – Я слышал.- Вот неправда – сказала Кэтрин, – Я была с Джебом Уилсом, и он привез меня еще до двенадцати.
– Ну, значит, это Уилс уходил.
– Вы меня этим не смутите! – сказала она.
– Неужели вам обязательно так часто дежурить по утрам? – спросила Джейн Асквит.
– Я люблю рано кончать работу, Джейн. Мне не сидится весь день в посольстве, как это подобало бы добропорядочному чиновнику. Как ни жалко, но придется оставить вас наедине с Джоном.
– Ничего, Мак-Грегор с ним справится.
– Нет, мне тоже пора, – сказал Мак-Грегор.
– Да?
– Не задерживай Мак-Грегора, Джейн. Без сомнения, ему есть о чем поговорить с Кэтрин.
– Вы всегда у нас желанный гость, – сказала ему Джейн Асквит. – Заглядывайте к нам. – Она взяла со столика какую-то книгу. – Не забудьте вашу персидскую книгу, Кэти, – сказала она и подхватила на руки откуда-то появившуюся собаку.
Асквит отпер дверь, и Мак-Грегор простился с ними.
– Я бы не прочь постоять здесь и послушать ваш разговор, – сказал Асквит. Жена мягким движением потянула его за локоть и заперла дверь.
Когда они вышли на обледенелый подъезд, Мак-Грегор взял Кэтрин под руку. Она крепко прижалась к нему, потому что было темно и скользко.
– Вам, должно быть, кажется, что я порядочная злюка! – высказала она вслух мысль, которая, казалось, давно не давала ей покоя.
– Почему?
– Да бросьте вы этот ваш всепрощающий тон! – сказала она.
– Вы что же, хотите, чтобы мы поссорились?
– Если это будет нужно. Ведь вам досадно, что я с вами спорю.
– Я об этом и не заикался. – Мак-Грегор не принимал се слов всерьез.
– Ну, конечно, не заикались, но у вас такой задумчивый, проникновенный вид, что мне хочется дать вам тумака. И все ваши доводы ошибочны.
– Вы не так давно предупреждали меня, чтобы я не верил всем обвинениям, которые возводятся на русских.
– Быстро же вы меняете свое мнение!
– Да, меняю. И все время буду менять!
– Вот как?
– Не будьте так добродетельны.
– С вами невозможно разговаривать, – сказал он с досадой.
Кэтрин тихо засмеялась.
– Не обращайте на меня внимания, – сказала она и легко тронула его пальцы.
– Да я и не обращаю.
– Временами я бываю совсем дрянная. Но с вами мне не хочется быть такой. Может быть, вы мне настолько нравитесь, что я не могу мириться с вашей объективностью. Иногда вы так несносны и так сумбурны, что вас невольно хочется позлить.
– Вы, может быть, сумбурнее, чем я, – сказал он.
– Молчите! Обвинять буду я.
Они уже подошли к двери.
– Ну как вы решили, уезжаете в пятницу? – спросил он.
Она покачала головой. – Не думаю, чтобы Париж был для меня многим лучше Москвы. Если уж уезжать отсюда, так с какой-нибудь определенной целью. Ваш друг Эссекс сегодня убеждал меня остаться.
– Вот как? – сказал он задумчиво.
– Мне очень нравится, когда вы меня так боитесь.
Он шагнул вперед, протянул руки, чтобы поддержать ее на скользкой ступеньке, но тут она уронила книгу, и он, вспыхнув, нагнулся поднять ее. Кэтрин засмеялась, но не обидно. Когда он выпрямился, она коснулась рукой его лица, потом быстро, но горячо поцеловала его в губы и отпустила.
– Спокойной ночи, – сказала она весело.
Мак-Грегор был так изумлен, что даже не ответил.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
С утра Эссекс надел старые брюки и шерстяной джемпер, а шею обмотал вязаным шарфом. Он сидел за столом, и вид у него был холодный и неприступный. Просматривая документы и сообщения из Лондона, он нетерпеливо отбрасывал их в сторону.
– Вы не спрашивали, Мак-Грегор, сегодня ничего не было от русских? – осведомился он. – Просто терпение иссякает.
– Нет, не спрашивал, – сказал Мак-Грегор, – но могу сейчас узнать.
– Позвоните Дрейку и спросите его.
Мак-Грегор позвонил Дрейку, но тот ответил на его вопрос досадливым "нет!" и повесил трубку.
– Так! – сказал Эссекс. – Мы далеко не уедем, если не добьемся разговора с русскими. От этого зависит все, Мак-Грегор. Но я не намерен сидеть здесь до бесконечности. Сегодня уже второй день, как мы дожидаемся ответа на ноту, а два дня – достаточный срок.
Эссекс снова взялся за телеграммы, но уже первое сообщение вывело его из себя.
– Опять этот сенатор Пеппер заступается за русских, – сказал он. – Вы читали, Мак-Грегор?
– Нет еще.
– Тут говорится, что он передает американцам следующие слова Сталина: "Не надо нас ни хвалить, ни бранить. Основывайтесь на фактах, а не на слухах". Ну, что вы на это скажете?
– Это звучит разумно, – спокойно заметил Мак-Грегор.
– Разумно! Русские всегда требуют к себе особого внимания со стороны всего света, Мак-Грегор. Наступит день, когда нам надоест их слушать! – Эссекс отпер средний ящик, вынул оттуда большой блокнот и стал писать что-то, словно ему только что пришла в голову какая-то важная мысль. Он писал своим гусиным пером, но дело не ладилось, он взял другое, но и оно стало разбрызгивать чернила по бумаге. Эссекс выбранился и потребовал у Мак-Грегора нож.
– У меня нет ножа, – сказал Мак-Грегор.
– Тогда возьмите эти перья и очините их.
Эссекс швырнул гусиные перья на стол, и Мак-Грегор, перегнувшись через спинку стула, взял их. – Достаньте хоть бритву и очините!
– А как это делается? – спросил Мак-Грегор.
– Срежьте их наискось, – сказал Эссекс, продолжая писать автоматической ручкой. – И смотрите, чтобы кончики были не слишком мягкие и не слишком жесткие. Они должны быть тонкими и гибкими.
Мак-Грегор пошел к мисс Уильяме и попросил у нее бритвенное лезвие. Она дала ему сломанный перочинный нож и, наклонившись к нему, тихо спросила: – Что это сегодня с лордом Эссексом? Он нездоров?
– Не думаю, – ответил Мак-Грегор, принимаясь чинить перья. Это оказалось нелегко, потому что перья были ни жесткие, ни мягкие, и нож скользил по их маслянистой поверхности. У Мак-Грегора были ловкие, искусные пальцы, и двигались они легко и быстро. Мисс Уильямс с восхищением наблюдала, как он умеет сосредоточиться даже на такой ничтожной работе. Он отдал ей нож и понес перья Эссексу, вытирая носовым платком запачканные чернилами руки. Он молча положил перья на стол перед Эссексом и вернулся на свое место.
– Превосходно, Мак-Грегор! – сказал Эссекс, попробовав перо. – Из ста человек и одного не найдется, кто мог бы как следует очинить гусиное перо. Вам, должно быть, приходилось делать это раньше?
– Нет.
Эссекс осмотрел другие перья. – Тогда у вас хорошие руки. У меня самого это плохо получается. Я думаю, что такие пальцы – результат работы в лаборатории. Ведь ваша работа лабораторная, да?
– Большей частью.
– А теперь, когда вы втянулись в нашу работу, – продолжал Эссекс, – неужели вы не почувствовали, насколько она лучше научной деятельности? Живей, конкретней и дает больше удовлетворения.
– Живее, может быть, – ответил Мак-Грегор, – но насчет удовлетворения я не сказал бы.