* * *
В субботу у меня в час занятия - одна пара. Олег предложил отвезти меня в институт, а потом забрать.
Мы ехали по солнечному городу. Я смотрела на него всю недлинную дорогу. Он изредка поворачивался ко мне и улыбался.
Меньше двух суток прошло с того темного дождливого вечера, а мир изменился так резко: теперь вот солнце и день. И мы совсем другие. Правда, мне по–прежнему пятьдесят пять, а ему - сорок четыре. Но это уже не важно.
Ирка была на кафедре - у нее тоже в час пара.
- Все ясно, дорогая, - сказала она, глянув на меня, и обняла.
- Правда? - спросила я и смутилась.
- Как божий день… Все еще плачешь?
- Иногда.
- Ну, это уже обнадеживает.
У нас не было больше времени, и мы договорились на днях повидаться.
После занятий нас встречали: меня Олег на… ну, на своей машине, Ирку - муж на "Жигулях". Но это так, ни к чему…
Вышли вместе. Я подошла к ее Ваське, мы чмокнули друг друга в щечку и обменялись парой дежурных фраз. Мы с ним были своими до безобразия и знали друг о друге все и даже больше. За тридцать–то пять лет!.. Ирка два раза пыталась уйти от него. В первый раз дети были неподходяще маленькими - восемь и три - подумала она, подумала да и осталась. А во второй, семь лет назад, уже и ушла было, да сперва матушка ее к благоразумию призывала: ну как же, не подобает их славным семьям распадаться по иной причине, кроме кончины!.. - а потом уже и уходить не к кому было… Это та самая ее кроваво–слезная любовь была. А Васька… Васька хороший парень, но пресный до исступления - как Ростиславик.
Я сделала обоим ручкой и пошла к своему лайнеру цвета лилового жемчуга.
Мне навстречу, перекрывая свет весеннего солнца, сияли темно–серые глаза и едва заметная улыбка на губах. На теплых, нежных, ласковых до умопомрачения губах… Так хотелось целовать их…
Он смотрел на меня. Я - то на него, то опускала взгляд.
Я не выдержала:
- Мы так и будем?..
- Можно тебя поцеловать? - перебил он.
- Я же этого жду, - сказала я и попыталась быть веселой.
Мы утолили жажду. Сразу стало легче. Даже несмотря на то, что страшно захотелось продолжения.
- Ты свободна?
- От всего и всех, кроме тебя. А ты?
- Я третьи сутки… как птица.
- И у тебя сегодня никаких дел?
- Нужно в одно место заехать, кое–что проверить. Хочешь со мной?
- С тобой я хочу все.
Он завел мотор.
* * *
Старая часть города. Старый дом, старый двор с решетчатыми забором и воротами. Дворницкую будку уже успели употребить в качестве киоска по продаже пива, сникерсов, памперсов и прочей насущной мелочи и закрыть по причине внедрения принципов глобализации - борьбы с мелкими торговыми точками. Как след недавнего предназначения кирпичного флигелька, над забитым досками окошком еще болталась выцветшая вывеска с омерзительно–жутким названием, выкопанным из недр какого–нибудь научно–популярного справочника по морской флоре и фауне.
Мы поднялись на второй этаж. На площадке было всего две двери. На месте третьей явно читался след замурованного и закрашенного проема.
Олег принялся отпирать массивную, обитую мятой кожей дверь. Четыре ключа, по очереди вставленных в замочные скважины, - и мы вошли.
Внутри оказался весьма прилично обустроенный офис. Олег закрыл за нами дверь на ключ и цепочку. Щелкнул выключателем - никакого результата. Поднял трубку ближайшего телефона и сказал: "Отключен, разумеется". Потом предложил мне осмотреться и стал тасовать кипу вынутых из почтового ящика бумаг. Рекламные листовки и проспекты он отправлял в мусорную корзину, стоящую тут же, у стола, а письма сортировал, разложив на кучки.
Я осмотрелась. Три больших помещения на два и три рабочих стола, комната - то ли для отдыха, то ли для посетителей - с диванами и креслами, кабинет посолидней на одного, два туалета, две душевых, кухня. Я открыла холодильник - несколько коробок с соками, раздувшаяся упаковка сливок, две скукоженные пачки сыра и окаменевший эклер. На окнах зачахшие растения. По всему видно, что здесь давненько не ступала нога человека.
- Это твое? - Я вернулась к Олегу, он сидел за столом и отстраненно смотрел перед собой.
- Есть надежда, что мое. Проверю в понедельник, - сказал он куда–то в пустоту, словно робот–автоответчик. Потом, вернувшись в реальное пространство, обратился ко мне: - Был бы свет, здесь можно было бы жить.
- Тебя что–то не устраивает там, где ты живешь сейчас?
Он, видно, готовился к этому разговору.
- Симона, - начал он, сосредоточенно потирая пальцем край стола. - Выслушай меня. - Он глянул мне в глаза. - Я еще не все знаю о своем нынешнем положении. Мне многое нужно выяснить, проверить, уточнить. Я не хочу быть тебе обузой, у меня много проблем… Я не хочу, в конце концов, навлекать на тебя…
Я не дала ему договорить:
- Олег. Я могу уйти. Просто, без обоюдных объяснений… без базаров. Приедешь, заберешь свои вещи.
Как благородно!.. У меня уже начинал подрагивать голос. Но плакать я не собиралась! Ни в коем случае!
- Нужно будет с женщиной переспать - я к твоим услугам, - добавила я.
Как изящно! А?!.
Он поднялся, подошел ко мне:
- Прости. Ну прости. Симона.
А я уже заливалась в платок…
Он попытался обнять меня. Я вырвалась и отошла в угол, к погибшему фикусу - лучшей декорации для моей скорбно вздрагивающей фигуры придумать было бы трудно - села на подлокотник кресла и принялась сморкаться и вытирать щеки.
Не могу сказать, что я злилась или обижалась. Все–то я прекрасно понимала: его лучшие намерения по отношению к малознакомой женщине… просто и конкретно. В душе моей был покой. Но упустить предлог избавиться от невесть с чего и каким органом начавшей два дня назад активно генерироваться слезной жидкости я, конечно, не могла.
Я гордо поднялась и независимой походкой отправилась в туалет. Вода в кране, не в пример электричеству и телефонной связи, имела место быть. И даже двух разновидностей - холодная и очень холодная… Холодная, правда, скоро стала–таки горячей.
Я отерла лицо - макияж не сильно пострадал. Когда я встретилась в зеркале с собственным отражением, мне стало одинаково и стыдно, и смешно. Посмеявшись и постыдившись, я вышла.
- Олег, - сказала я, не глядя на него. - Давай с самого начала и откровенно… - Я разглядывала глянец маникюра на среднем пальчике с поломанным ноготком. - О себе… Я женщина свободная. И в том числе от страхов, предрассудков и рефлексий. Мне много лет. У меня богатый жизненный опыт. У меня солидный духовный багаж. Поэтому, если я что–то делаю, на что–то иду, что–то выбираю, я делаю это о–соз–нан-но. - Я подняла глаза. Он смотрел на меня серьезно, но как–то… легко.
- Я попросил у тебя прощения. Еще раз - прости. Я тоже свободный мужчина. От многого. Но, как видно, не от рефлексий, как ты это называешь. В данном случае я бы назвал это ответственностью. Понимаешь?.. Я пока не знаю, что меня ждет. Возможно, полное разорение. Это в лучшем случае. В худшем… - Он взял со стола, за которым сидел, надорванный конверт и сложенный лист и протянул мне.
Конверт был чистый, бумага тоже. Я посмотрела и то и другое на просвет - ничего.
- Что это значит?
- Это очень плохая весть, - сказал он.
- Что ты имеешь в виду?
- Это наш с женой условный сигнал. Мы договорились еще очень давно, когда дело свое начинали… Ну, знаешь, насмотрелись тогда и фильмов, и сводок, и процессов… Короче, если что, мы извещаем друг друга вот таким образом.
- Но о чем он должен сказать: получателю что–то грозит или отправителю?
- Хороший вопрос! - Он усмехнулся. - Если лист один, значит, отправителю, если два - обоим, если три, то получателю.
- Но он не по почте отправлен. Как же узнать дату?
- По большому счету, это уже не важно.
- Ну да… - дошло до меня.
- Не важно, но интересно, - сказал Олег. - Так вот. Наш ящик имеет такую конструкцию, что каждая опускаемая в него корреспонденция падает на предыдущую. Это… - Он сделал жест в сторону конверта и бумаги. - Это лежало между прошлой пятницей и нынешним понедельником. Она по… она умерла в воскресенье.
- А как вы предполагали доставлять сигнал?
- Тоже хороший вопрос! - Олег снова усмехнулся. - Если есть возможность, доставить самому, если нет - курьером.
- А где ваше… ну, ваше дело?..
- Где расположено наше производство?
- А у вас производство?..
- Да. У нас… Впрочем, не важно пока. Так вот, оно здесь, в пригороде. А это - один из офисов. В нем уже не было большой нужды, и мы его прикрыли пару месяцев назад. Все ключи только у меня. Главный офис там, откуда я еду. Моя жена оттуда родом, там же ее дядья и брат, которые участвовали в деле…
- И которые тебя обобрали?
- Да. Так вот, она оттуда порой неделями и месяцами не выезжала. Я с прошлой среды был на выставке в Москве и должен был вернуться только в нынешний четверг, она это знала. Тем не менее каким–то образом она привезла или переправила этот пакет сюда за день–два до гибели. А в воскресенье вечером позвонил ее брат и рассказал о произошедшем… Похороны были в среду. В четверг утром я двинулся сюда.
- А как она?..
- Якобы… повесилась. В подвале. В бойлерной. В нашем… в своем доме. Мы когда–то большой дом построили там, она в нем и жила последние года три. Там места красивые… очень красивые…
- Одна?
- Жила? Одна. Кто–то был у нее… но не слишком легально. У него семья…
- Так ты хочешь сказать?..