Игра обнаруживает себя всюду, где мысль, сотканная из сомнений и недоверия к себе и миру, внезапно озаряется пронзительными вспышками интуитивного знания. Все богатство явлений изнывает от желания играть с нами! Все многообразие мира упрямо пробивается к нашей творческой потенции, проявляя не что иное, как страстную потребность в игре!
Демон игры сжирает нас, разрывает на части, искушает агрессией, властью, славой, сексом, деньгами, гениальностью, любовью, а мы смеемся и играем…
Вадим Демчог
Играющий в пустоте Великая печать
Эта книга не имеет отношения к "чистоте передачи" конкретных духовных, театральных, философских, психологических и каких-либо других традиций! Скорее, она суммирует опыт художественного обобщения, опыт безответственной артистической игры с информацией, почерпнутой при многолетней работе с текстами и методами, которые эти традиции предлагают.
Если кого-то заинтересует та или иная духовная, театральная, философская, психологическая или какая-либо другая традиция из представленных в книге, прошу обратиться к прямым источникам информации!
Добро никогда не победит зло
Зло самое горькое, самое нестерпимое для стихотворца есть его звание и прозвище, которым он заклеймен и которое никогда от него не отпадет.
А. С. Пушкин
…Игра – до добра и зла.
М. Волошин
Итак, драгоценный читатель, если вы добрались до третьей части этого более чем странного произведения, то, вероятно, слог и интригующий способ мышления автора вызвал у вас доверие или по крайней мере – интерес! И он может допустить вас к сердцевине во многом пока интуитивных и более чем необоснованных с точки зрения цифр прозрений!
Персональный путь постижения природы игры, каким автор стал понимать его на пятидесятом году своего пожизненного эксперимента, сводится сегодня к признанию глубинной потенции зла, справляться с которым во времена, растрясенные постмодернизмом, все сложнее и сложнее! И если современный человек не становится "преступником" по отношению к от жившим формам понимания истинной природы себя, не вступает в конфликт с самим собой, каким создали его многовековая культура, и социумом, что стоит на страже данных ценностей, то он неминуемо вывихивает, уродует, атрофирует или даже ампутирует свою творческую потенцию, пытаясь подмять истинный масштаб своих возможностей под лекало узаконенных, но, к несчастью, уже не работающих моделей "Игры в человека"!
Но ближе к простоте! Все общественные институты, в европейской части мира особенно, во все века нацеливались на сознательное отторжение зла и всего, что расшатывало общественный покой и устойчивость, а также на стимуляцию так называемого добра, возводя эту урезанную почти вдвое модель человека в идеал и закон! Зло же на протяжении веков загонялось в подсознание, откуда время от времени вынуждено было прорываться подобно извержениям вулканов и землетрясений, неся чудовищные разрушения в форме частных и коллективных преступных прорывов, возбуждая общественные репрессии и взывая к героическим, достойным подражания качествам! И с точки зрения социальных идеалов зло как явление, конечно же, необходимо изжить, уничтожить, аннулировать из природы человека, ибо оно не является его органичной частью!
Идея как всегда – прекрасна! Только вот не работает!
И вот, на протяжении более чем тридцати лет (а на самом деле гораздо дольше) исследуя природу творчества и продираясь вслед за Шекспиром, Пушкиным, Гете и многими другими классиками гуманизма и модернизма по лабиринтам тайных мотиваций великих мастеров, в меру таланта и гения пытающихся совладать со злом внутри себя, автор (совсем даже не претендуя на новизну, но томимый прозрениями о "злости добра" и "доброте зла") пришел к выводу, что оба эти элемента – неотъемлемые составляющие творческих игр и – более того – всех жизненных процессов, существующие только для того, чтобы бесконечно плодить сюжет! Звучит настораживающе, верно?
Итак, цель этого цикла книг, как автор, к удивлению своему, осознал в последние несколько месяцев, когда первые два тома ("Мифология многоликости" и "Карнавал безумной мудрости") уже вышли, а третий ("Великая печать") только готовился к выходу, можно определить как "Игру в миссию" – во что бы то ни стало успеть предложить современному человеку защитное мировоззрение, что предотвратило бы грандиозный и фатально разрушительный "бабах"! Вслед за Йоханом Хейзингой, автором книги "Homo Ludens", автор этого проекта смеет утверждать, что Игра на сегодняшний день – единственная достойная внимания категория, способная преобразовать исторически прописанный сценарий и перевести энергию накопленного и с невероятным ускорением продолжающего накапливаться в подсознании человечества ЗЛА – внимание! – в ИГРУ! То есть с помощью определенным образом затачиваемого взгляда подарить бесконечному конфликту добра и зла потенцию самоосвобождения!
Впрочем, ни третий том, ни два предыдущих не об этом, хотя все три, несомненно, являются предпосылками к этой обладающей, как кажется автору, невероятной потенцией игре, что предполагает кардинальное переосмысление чуть ли не всех выработанных до настоящего момента моральных, нравственных, этических, эстетических и всех других категорий! И, как говорится, мы живем в потрясающие времена!
И отпустить вас в битву со смыслами третьего тома автор хотел бы именно с этим напутствием!
С любовью ко всем воодушевленным радостью предвосхищения новых открытий,
ДЕМЧОГ
Часть I Великое делание
…Я не мыслю – я играю!
С. Дали
Тотальное слово – первое "па" великого делания
Магическое слово, заклинание [1] , или львиный рык [2] !
Доказательства, собранные мастерами за тысячелетия артистических усилий, свидетельствуют о том, что мир в некотором роде сотворен языком, или, лучше сказать – словом , то есть быть человеком – значит существовать в языке. Или, говоря словами знаменитой китайской пословицы: "Что не названо, того не существует"!
"Лингвистическая революция ХХ века состоит в признании того, что язык – это не просто некий механизм передачи идей о мире, но в первую очередь определенный инструмент для приведения мира в существование. Реальность не просто "переживается" или "отражается" в языке – она действительно создается языком". [3] То есть "слово могущественнее, чем полагает наше обыденное сознание, и оно влияет на будущее таинственным и неотвратимым образом" [4] , и "тот мир, который каждый из нас видит, не есть определенный мир, но некий мир, который мы создаем вместе с другими" [5] . Одним словом: "Смерть и жизнь – во власти языка, и любящие его вкусят от плодов его" (Прит. 18 : 22).
Так наша потребность пережить себя частью мира требует, чтобы мы выражали себя через творческую деятельность, истоки которой, несомненно, скрыты в тайне языка. И это означает, что в технологиях Игры вибрация слова кристаллизует реальность. Это очень важный момент! С древнейших времен известно, что в слове скрыта невероятная мощь! Оно создает бифуркационную динамику, организуя и уплотняя пространство в законченную зрелищную форму, точно так же как во сне или "в галлюциногенном состоянии человек испытывает впечатление, что язык обладает объективным и зримым измерением, которое обычно скрыто от нашего внимания" [6] .
В науке чуть менее ста лет назад этот феномен одновременного воплощения в образе ощущений разной природы был назван синестезией [7] . Например, общеизвестно, что "в оригинале" шекспировская драматургия не нуждается в декорациях. Во времена самого мэтра ни они, ни какие-либо другие спецэффекты не использовались. Основная нагрузка возлагалась именно на слово , на его бифуркационную способность синестезировать, вытанцовывать энергетический рисунок Мандалы Игры . И это считалось возможным именно потому, что "скрытая потенциальная возможность речи выходит за рамки ее обычной функции – символизировать реальность – и заключается в формировании этой реальности" [8] . Кроме того, в древние времена "речь можно было видеть, ибо "видеть" и "слышать" были не то чтобы синонимы, но понятия весьма близкие одно к другому, сливавшиеся в одном основном представлении текущей жидкости" [9] . То есть "звук, как и свет, в древности также льется, течет, струится" [10] .
Возьмите, к примеру, "народное определение Алеши Поповича: "Глаза у него завидущие, руки загребущие". О могучей силе Василия Буслаева сказано: "Куда махнет – там улочка, перемахнет – переулочек". И сразу в представлении слушающего возникает образ" [11] . Более сложные вариации этой игры можно найти в творчестве чуть-чуть более близких к нам Вознесенского: "и гудят как шмели золотые глаза"; Абрашки Тэрца [12] : "на тонких эротических ножках влетел Пушкин в большую поэзию"; или из Санникова: "…по мостовой порхнуло ярко-румяное кукареку". В любом случае, "четко произнесенное слово выражает сущность вещи, которую называет" [13] , то есть раскрывает ее Сокровенную Красоту , ее оргастическую потенцию. Или, то же самое, словами другого мастера: "Он думает о вещах и видит их; узнать подлинное "имя" вещи – значит пробудить ее к жизни" [14] .