Третья стадия: эпоха Ботанического политеизма, начало которого было положено в превращении различных аспектов Единого во множество отдельных Богов и Богинь. Так образовывался пантеон вотанизма - нордической религии эпохи патриархата. Любопытно, что понятию "вотанизм" Лист постоянно противопоставляет другое понятие - "арманизм". Если вотанизм - это, собственно, "нордическая мифология", то есть остатки религии и обычаев простых северогерманских крестьян, то арманизм - это религия духовной элиты, которая даже в самое тёмное время забвения древней Вихинай оставалась верна Единой Религии. С эпохой раскола и расслоения Вихинай арманизм сохранил её эзотерику, вотанизм же явился экзотерической стороной той же самой древнейшей Религии. Это были как бы две руки единой Прарелигии, "высшая" и "низная" мифология, говоря языком Вильгельма Шварца .
На третьем этапе деградации Вихинай произошла очередная фундаментальная подмена, состоявшая в том, что "арманические обозначения качеств превратились в вотанизме в собственные имена Богов" . Так появился политеизм. Затем, в довершение всех бед и в угоду грубейшей чувственности, эти Боги стали изображаться по образу и подобию человеческому - так, как они никогда не изображались. В этом и состояла главная особенность периода вотанизма - предельная очеловеченность (антропоморфность) божественных образов - то, чего не было в эпоху Предвечного Андрогина и что постепенно намечалось лишь на второй стадии, в эпоху Солнечной Девы .
ПЕРЕХОД ОТ ВОТАНИЗМА
Единственными хранителями Истины в эпоху торжества вотанизма оставались нордические арманы (средневековые герольды, рыцари Храма и люди из союза "Фемы"), на протяжении многих столетий оказывавших противодействие вторжениям иррелигиозности, а также низмейно-шаманского и романского духа, бывшего для германцев тлетворным и разлагающим. Никаким "вотанистом" Лист, разумеется, не был, так что все упрёки по этому поводу, исходившие от Германа Вирта , Ганса Гюнтера и других авторов, можно считать безосновательными. Наоборот, Листа объединяет с Виртом искреннее желание восстановить облик изначального монотеизма (почитание Бога как Всеотца), с Гюнтером - систематизация общеиндогерманских универсалий, проявивших себя в истории и религии.
Главная мысль арманизма, без усвоения которой всё дальнейшее будет бессмысленно, - это идея Троичности как всеобщего Закона, лежащего в основе всего мироздания.
Эта Троичность есть всесильный принцип Рождения - Бытия - Умирания ради Возрождения , символически представленный в мифообразе германской Троицы (Один - Вили - Be; Урд - Верданди - Скульд; Вотан - Тиу - Донар, и т. д.) и являющийся ключом к "виртовской" идее Троичности Спасителя.
Кроме того, этот закон "Entstehen - Sein - Vergehen zum Neuerstehen" был, по Листу, также основой германского общества, разделённого на три сословия, ошибочно принимаемые за три племени . Это были мудрецы (Lehrstand), сословие тех, кто учит, хранит ритуалы (Рита), - духовный цвет народа - его ирмионы или арманы (семаны). Затем, сословие воинов (Wehrstand), тех, кто защищает, - истевоны. И также сословие крестьян-фермеров (Nährstand) - ингевоны. Первые представляли на Земле идею Рождения, вторые - идею Бытия-Пребывания, третьи - идею Распада й Умирания. Все три сословия отражали различные "лики" Бога - того самого Триединого Спасителя, веру в Которого постарался обосновать на материале петроглифов Герман Вирт.
В конце XIX века один необычайно талантливый филолог по имени Софус Бугге (1833–1907) на материале Эддических текстов старался доказывать, что вся вера германцев и "нордическая мифология" есть явление необычайно позднее, постхристианское, и во многом обязанное своим происхождением, с одной стороны, - грекоримской античности, а с другой - теологии христианства и иудаизма. От греков, из "Сивиллиных оракулов", появились "Прорицания Вёльвы", от иудеев периода Второго Храма - апокалиптический настрой и образы Рагнарёка, от христиан - вера в умирающего и воскресающего Бальдра, в распятого на Мировом Древе Одина и т. д Эта идея Бугге была воспринята в науке и доведена до абсурда сначала немецким исследователем Элардом Гуго Майером (1837–1908), а затем - финским специалистом по фольклору Каарле Кроном (1863–1933). Разумеется, у приверженцев германского мифа эта попытка его "разобрать" и "деконструировать" вызывала лишь отторжение.
Чтобы "бороться с врагом его же оружием", северные почитатели Одина брали найденные филологами совпадения и старались обосновать то же самое заимствование, только в другую сторону. Так, например, поступили Ф.Р. Шрёдер - в "Германстве и эллинизме" и Фридрих Дёллингер (он же - Герман Виланд, он же Йенс Юргенс, он же Ганс Лиенхардт, он же Карл Вайнлендер) - в книге "Бальдр и Библия" . Эти авторы просто показали, что не Бальдр пришёл с Востока, а как раз наоборот, именно германское почитание Бальдра - единственного идеального персонажа на всю нордическую мифологию - стало истоком различных ориентальных и эллинистических представлений об умирающем и воскресающем Боге.
У других авторов, как, например, у норвежского неоязычника Варга Викернеса, та же самая идея заимствования (как в ту, так и в другую сторону) отвергается в принципе: "Много раз я обнаруживал теорию о том, что история о том, как Один повесился на Иггдрасиле - только копия мифа о том, как Иисус был распят (или посажен на кол, как говорили позже). Это не так. Один повесился сам - Иисус был повешен; Один пронзил себя копьём - Иисуса пронзил римский солдат; Один висел на верёвке - Иисус был крепко прикован; и наконец, Один висел на дереве один, в то время как Иисус висел со многими другими. И результат повешения различен: Один вошёл в состояние между жизнью и смертью, в то время как Иисус умер для того, чтобы позже восстать из мертвых и опять умереть (если он вообще умер на кресте). Один же жил дальше. Он научился рунам с их другой стороны, со стороны смерти <…>. В то время как Один висел девять дней и девять ночей, Иисус висел только один день (и ночь?)" и т. д.
Позиция Листа и других авторов арманического круга (Рудольфа Йона Горслебена, Филипа Штауффа, Вернера фон Бюлова и т. д.) была намного оригинальнее. С одной стороны, все они, так или иначе, вышли из недр католической традиции и пытали по отношению к христианству сильнейшую симпатию. В нём они видели продолжение арманизма - в этом отношении особенно интересна идея фон Листа, что христианство как "религиозная система" (Religions-System) имеет в своей основе "запакованную" Вихинай - это эзотерическое ядро различимо наиболее чётко в писаниях тевтонских мистиков (Бёме, Экхарт, Таулер), а также в символике христианских храмов, несущей в себе колоссальный и совершенно неисследованный арманический потенциал.