- Не дать умереть, - повторил Бэрден, нежно поглаживая указательным пальцем изломы металла. Какой своей стороной он встретился с плотью, когда врезался в нее? Этой? Или той? Взбешенное лицо отца непрошено возникло где-то между Джефферсоном и письменным столом. На мгновение он увидел желтые прокуренные зубы, сумасшедшие серые глаза, красные пятна на коже, и на этом бесплотном лице ожило все отцовское презрение к нему: "Ты присоединился к этим мерзавцам, которые сделали из нас шутов. Ты один из них - сенатор!" Он вспомнил, как прорычал этот титул отец, когда они встретились в последний раз, вскоре после избрания Бэрдена в сенат, незадолго до того, как старик умер от рака. Бэрден замигал часто-часто - лицо исчезло.
Он резко выпрямился, волна энергии захлестнула его. Он быстро дал Клею несколько указаний. Относительно журналистов, которых надо разыскать. Редакторов, которым надо написать. Членов конгресса, с которыми надо встретиться. И денег, которые нужно добыть. При мысли о деньгах он задумался.
- Это самое важное. То, что может нас зарезать.
Клей отрицательно тряхнул головой.
- Толстосумы вас любят.
- Сегодня. А что будет завтра? Будь ты хоть распроконсерватор, но если им не угодишь, то…
- … не будешь избранным в президенты, - сказал Клей чуточку чересчур поспешно, но попадая в точку.
- Да, не будешь избранным в президенты. Но никто не может стать президентом… Я не могу стать президентом… без их помощи. Вот в чем проблема. Ну что ж, у нас есть еще по крайней мере три года, чтобы раздобыть деньги.
- А до того вы объездите с речами все штаты.
Они строили планы; они плели интриги; они играли догадками; они лелеяли надежды. Но Бэрден понимал, что слишком часто планирование в политике - лишь форма взаимной перестраховки, вычислить будущее совершенно невозможно. Клей показал ему поздравительные телеграммы и приглашения выступить с речами. Несколько раз их прерывала миссис Блейн, сообщавшая последние новости. Верховный суд (разумеется, тайком от общественности) выражал свой восторг, а вице-президент был не прочь перемолвиться с ним словечком, если бы у него нашлось для этого время.
В сопровождении Клея Бэрден спустился на лифте в подвальный этаж, где они сели в причудливый, но удобный вагончик подземной железной дороги, соединявшей административное здание сената с Капитолием. Их спутниками оказались новоиспеченный сенатор и три его избирателя, они пришли в восторг от встречи с Бэрденом Дэем. Все в восторге от Бэрдена Дэя, думал Бэрден Дэй, тепло приветствуя избирателей новоиспеченного сенатора и видя, что авторитет того растет как на дрожжах в глазах его земляков - ведь он был знаком с самим Защитником Конституции. "Возьму шефство над новичком", - отметил про себя Бэрден Дэй.
Достигнув Капитолия, они вступили на черную лестницу. Бэрден, как всегда, наслаждался подземными коридорами, в которых пахло камнем, едким мылом и, как он был убежден, деревянными частями здания, сожженными англичанами в 1814 году. Несмотря на все усиливающуюся жару, в недрах Капитолия стояла прохлада.
Поднявшись на сенатский этаж, Бэрден ускользнул от туристов в сенатский туалет - роскошный покой с громадными писсуарами. Когда Клей принялся намыливать лицо и руки, Бэрден как бы невзначай спросил:
- Можешь сегодня прийти к нам обедать?
Клей - лицо его было все в мыле - отрицательно тряхнул головой:
- У меня свидание.
Бэрден кивнул. Он боялся осложнений, страшился отпора. Но долг отца состоял в том, чтобы уловить сетью для своего ребенка мужа, какого она хотела, и пусть Диана старалась не подавать вида, было очевидно, что она влюблена, и притом безнадежно.
Клей изо всех сил тер лицо, пока розовая кожа не засветилась так, будто ребенок сунул в рот карманный фонарь, чтобы поразить зевак яркостью крови. Да, Клей красив. Мгновенная боль пронзила сенатора. Он не был так молод, как Клей; не был таким желанным, как Клей. Но он еще вожделел и жаждал ответного чувства, а это нечто большее, чем снисхождение, чем дань платежеспособности или славе. С Клеем женщина будет сгорать от желания. Он представил себя на месте Дианы, увидел Клея ее глазами и понял, что у нее нет никаких шансов. Диана дурнушка, робка, хотя сообразительна, разумна, добра. Куда ей соперничать с…
- … меня пригласила Инид Сэнфорд. В Чеви-Чейс. Что-то вроде вечеринки с танцами в честь ее приятеля из Нью-Йорка. Я обещал быть. - Клей старался его успокоить. - Инид просто неотразима. - Ясное дело, он предпочитает Инид Диане, с этим ничего не поделаешь. Бэрден поправил волосы так, чтобы прядь волос грациозно падала на лоб. Через минуту он войдет в зал заседаний сената, будет узнан галереей и, возможно, встречен аплодисментами. По крайней мере этопроливалось елеем на сердце. Настроение его улучшилось, когда он надел на себя маску.
- … обворожительная девушка. Хотя с ней нелегко. И вот как я дошел до этого. - Клей огорченно тронул свой толстый нос. - Я гнался за ней в Уоррентоне, мы скакали верхом в дождь по этим проклятым лесам, и я вывалился из седла. Вы бы слышали, как она хохотала. Из меня хлестала кровь, как из заколотой свиньи, а она хохотала. Мне хотелось ее убить.
Да, подумал Бэрден, тебя поддели на крючок.
- Богатая девушка, - заметил он. - Деньги Сэнфордов будут как нельзя более кстати молодому человеку, который захочет послужить своей отчизне в ее высших государственных советах. - Бэрден пародировал изрядно цветистый стиль своих предвыборных выступлений.
Клей вспыхнул и направился к двери.
- Она просто ищет удовольствий. Вот и все.
Они вышли в коридор.
- Что ж, навести все же нас как-нибудь на днях. Диана совсем не видела тебя после того, как возвратилась в Вашингтон.
- Непременно. Будьте уверены, непременно приду.
Долг исполнен, подумал сенатор, направляясь по коридору к двери в раздевалку. Клей должен был ждать его на галерее для публики. Они заранее оговорили жест (прижать левую ладонь к щеке), которым Клей вызовет его.
Расправив плечи, сделав глубокий вдох (интересно, почему так прерывисто стучит его сердце?), Бэрден кивнул дежурившему у входа верзиле полицейскому и вступил в мир сената.
Раздевалка, узкая, как коридор, тянулась во всю длину зала заседаний. Здесь, среди запирающихся гардеробов, черных кожанных диванов и письменных столов, сплетничали и вершили политику сенаторы, принадлежащие его партии. Бэрдена встретили шутливой овацией. Какой-то южанин в длиннополом сюртуке издал мятежный вопль и замахал флажком Конфедерации. Два сторонника Нового курса ретировались в дальний конец раздевалки и сделали вид, что изучают повестку дня. Довольный, Бэрден пил содовую воду и выслушивал хвалу самому себе.
- Самое крупное наше достижение за последние двадцать лет, и все благодаря вам.
- Президент поклялся сломать вам шею, даже если это будет его последним шагом…
- Это будетего последним шагом. Старина Бэрден побьет его в любой момент…
- Бэрден может побить его в тысяча девятьсот сороковом году. Это будет наш год.
- Зачем портить хорошего сенатора, сделав из него президента?
Тут подошел старший сенатор от штата, который представлял Бэрден: Джесс Момбергер, худощавый мужчина, носивший шляпы вроде сомбреро и наборные, сшитые из лоскутов кожи башмаки. Любил загадочно упоминать знаменитых бандитов Запада, делая вид, будто знает больше, чем намерен открыть.
- Коллега. - Он взял руку Бэрдена своей оказавшейся неожиданно мягкой рукой. Как-никак, Запад давно уже завоеван. - Ты будешь президентом. Это написано у тебя на роже. И потому я хотел бы дать тебе совет…
Бэрден улыбнулся и слушал его, пока к нему не подошел бледнолицый сенатский посыльный в бриджах и сказал:
- Вице-президент в зале заседаний. Он хотел бы переговорить с вами, сенатор.
Покинув своих обожателей, Бэрден на мгновение остановился перед дверью из матового стекла, ведущей в зал, поправил галстук и прическу. Затем, толкнув вращающуюся дверь чуть сильнее, чем следовало, он вошел в зал заседаний, словно к себе домой.
Стараясь не смотреть на галерею, он прошел по проходу к своему креслу, высоко подняв подбородок, чтобы его узнали. Его узнали. Вспыхнули и тут же утихли быстро приглушенные председательским молоточком аплодисменты. Он занял свое место и сделал вид, будто изучает уложенные перед ним стопкой бумаги. Но он был настолько взволнован, что не мог прочесть ни слова. Наконец украдкой взглянул на галерею. Несколько человек находились в ложе прессы, галерея же была заполнена на одну треть - факт знаменательный, ибо сегодня не ожидалось ни дебатов, ни голосований. Люди пришли поглазеть на него и на сенат, который унизил президента.
Несколько сенаторов подошли к нему и поздравили его жестами слегка нарочитыми, не вполне естественными: каждый знал, что за ним наблюдают сотни глаз.