- Хорошенькое дело! Да я никогда и не говорила, что ты в этом виноват, хотя, конечно, ты виноват в этом не меньше, чем я. Уж конечно, где измена между мужем и женой, там всегда есть двое. - Инид уже достигла той степени опьянения, когда доводы становятся туманными, а синтаксис замысловатым. - Ну да, ты отлично понимаешь, что я хочу сказать. Совершенно ясно, раз ты не хотел никуда ходить со мной по вечерам, я, рано или поздно, должна была повстречать человека, который любит выходить по вечерам и развлекаться, не то что ты, ты только и знаешь, что подлизываться, и все зазря… Ну, скажем, теперь-то уж не зазря, теперь-то уж видно, что вы с отцом ничего путного не придумаете… Ей-богу, вы один другого стоите, вот разве что ты импотент, не то что он… Что ты вообще ничего не можешь, это я с самого начала заметила. - Она сделала большой глоток.
Терпение, напомнил он себе.
- Ты пьяна. - По крайней мере этой констатацией всегда можно было воспользоваться как законным оружием, и, хотя этот ход никогда не приводил к нокауту, он служил хорошим средством отвлечения противника.
- Это не оправдание, - твердо заявила она сквозь застилавший ее сознание дурман. - Нет, так легко тебе не отделаться. Факт, я хотела мужчину, а кого я получила взамен? Секретаря. Секретаря какого-то дяди! А почему я получила секретаря какого-то дяди? - Она сделала красноречивую паузу и сбилась с мысли. Клей ответил за нее:
- Потому что ты впервые отдалась мужчине, потому что ты так воспитана и еще потому, что Питер увидел нас в раздевалке, ты вышла замуж за секретаря какого-то дяди… Факт, - добавил он, довольный тем, что попал ей в тон.
- Как смешно! - Она вскинула ноги на кофейный столик. Ее халат распахнулся. Под ним ничего не было. Но она не думала его соблазнять. Отсутствие ощущения самой себя было в ее натуре.
- Во всяком случае… - Она с трудом собиралась с мыслями. - Во всяком случае, сделанного не воротишь, все, что было между Эрнесто и мной, уже давно быльем поросло. Да к тому же он возвращается в Аргентину вместе со своей женой, она мировая девчонка, и не ее вина, что она так выглядит, ну да, впрочем, говорят, сейчас придумали новую операцию, знаешь, вставляют такую серебряную штуковину тебе в подбородок, вернее, на то место, где ему полагается быть, а потом натягивают кожу, и кажется, будто ты родился с нормальным подбородком, только я ни за что бы не пошла на такую операцию… а вдруг что-нибудь выйдет не так?
Клей поднялся.
- Я попросился на действительную службу. Теперь уж, наверное, мне не долго быть в Вашингтоне.
Она в раздумье глядела на него.
- Эрнесто считает, что операция имеет больше половины шансов на успех, и у Флоры будет новый подбородок еще доотъезда в Аргентину.
О господи! - поделом ему за то, что он искал у нее сочувствия! Солдат, уходящий на войну, - это решительно не его амплуа.
- Что же я должна для тебя сделать? Связать тебе свитер? - Ее голос звучал жестко, а дикция, которая начала было размазываться, вдруг прояснилась. Самым феноменальным в пьяной Инид была та быстрота, с какой она умела при желании трезветь. Не без удивления он вдруг понял, за что именно она его ненавидит - за то, что он толкнул ее на измену.
- Нет. Я просто думал, тебе будет интересно знать. Только и всего.
- Перед тем как зашагать по дороге боевой славы, дай мне, пожалуйста, разрешение на продажу дома. Не бойся, я поделюсь с тобой.
- Где ты собираешься жить?
- Где-нибудь в Джорджтауне.
- Хорошо. Я пришлю тебе его.
Она вдруг вскочила на ноги, порывисто обняла его.
- Ах, черт побери! Зачем мы ломаем эту комедию? - Она заплакала. - Не знаю, для чего я все это говорю. Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне. Если ты этого хочешь, конечно. Если ты хочешь, я согласна. - Ее голос прерывался. Он хотел сказать ей, что по-прежнему любит ее, но леденящая гордыня сковала его язык, наказывая не ее, а его самого. Так стоял он, молчанием причиняя жесточайшую боль и себе, и ей.
Она отступила от него.
- Ладно, - сказала она, давясь слезами, - пусть так. Кажется, я запачкала тебе рукав лаком.
- Ничего. - Его голос звучал хрипло.. - Мне лучше вернуться в отель.
- Ну, конечно. Знаешь, я ведь ничего не говорила отцу о том, что произошло между нами.
"Так ли это?" - спросил он себя.
- А тыговорил? - Она подозрительно взглянула на него.
Клей покачал головой:
- Ни слова.
- Хотелось бы тебе верить. - Она промокнула слезы бумажной салфеткой.
Его вдруг взорвало.
- Если ты ничего никому не говорила, почему же все думают, что я завел интрижку с женой какого-то латиноамериканца, а ты тут ни при чем?
- Ты же знаешь людей. - Она сделала неопределенный жест. - Смой лак чистым спиртом или бензином для зажигалок.
Они расстались не попрощавшись. Возвращаясь в холодной ночной мгле в отель, он думал о том, правда ли то, что сказала ему Инид. Девиз древних - In vino veritas - он это знал - был заведомо лжив, ибо истинно преданные своему искусству лжецы никогда не бывают так безудержно вдохновенны, как спьяну. Когда-нибудь он обо всем расспросит Блэза, своего нежданно обретенного друга.
IV
Неторопливый ритм жизни довоенного Вашингтона сменился бурлением людских волн поистине нью-йоркских масштабов; особенно выделялись женщины, спешившие заменить мужчин на их рабочих местах: короткие юбки выше колен, копны волос, ниспадающих на подваченные плечи, вопреки настоятельным предостережениям о том, что длинные волосы, попадая в машину, не только снижают производительность труда и отдаляют неизбежную победу Америки над тиранией, но и снимают скальп с их обладательниц. Однако пышные волосы были необходимы: они утверждали женственность, поставленную под сомнение тем фактом, что сотни тысяч женщин как-то слишком уж легко приноровились исполнять работу их отсутствующих мужей и возлюбленных. Полчища женщин на улицах (военнослужащие разумелись сами собой) и поразили Питера больше всего, когда он теплым июньским днем вернулся в город с усиленных стрелковых учений в болотах Флориды. Связи спасли его от более непосредственного участия в войне. Теперь он был приписан к Пентагону и хотел только одного - пережить войну, которая его совершенно не интересовала.
Такси остановилось перед большим зданием на Коннектикут-авеню. С закинутым на плечо вещевым мешком он вошел в дом, принадлежащий некоей даме, которая недавно потеряла мужа, который в свою очередь без ее ведома "потерял" все ее состояние. Однако дама была уверена, что не пропадет, и с помощью Фредерики превратила свой дом в местный клуб, процветающий благодаря превосходному повару, совершенно исключительному подбору членов правления и необходимости именно в таком месте, где люди, принадлежащие к известным кругам вашингтонского общества, могли бы устраивать интимные приемы, а то и просто спокойно позавтракать, планируя очередную любовную интрижку или прослеживая путь, ведущий сквозь лабиринт правительственных комиссий к некоему сокровищу.
Вещевой мешок Питера взял Джон - старый лакей, которого Питер знал с незапамятных времен.
- Вам страшно идет ваша форма, мистер Питер, - сказал Джон, между делом играя роль семейного слуги.
Казалось, будто все старшие лакеи его поколения прошли одну и ту же довоенную школу, где светский лоск накладывали на них, словно лак на дерево. Однако, когда Питер спросил, как идут дела, Джон вдруг показал себя настоящим коммерсантом.
- Потрошить их мы начинаем за ленчем, - не без удовольствия заявил он, пряча в шкаф вещевой мешок Питера. - Потом почти каждый вечер устраиваем как минимум два приема. Конечно, у нас бывает масса новыхлюдей.
Некая ущемленность, явственно слышимая в словах "новых людей", выдавала выучку Джона. Так как городских знаменитостей - по крайней мере на первых порах - создавали избиратели, в Вашингтоне всегда существовало разделение на "нас" и новых людей, и люди эти могли быть как угодно милы, но лишь время решало, превращались ли "они" в "нас". А время, разумеется, работало не на новых людей. Избиратели - капризный народ. Многим из "новых" приходилось возвращаться в свои медвежьи углы, тогда как другие двигались дальше - в Нью-Йорк, к большим деньгам. Тем не менее очень и очень многие из отвергнутых избирателями оседали в Вашингтоне и становились юристами или лоббистами; они жили припеваючи и в конце концов превращались либо в "нас", либо в обитателей многоквартирных домов - "квартирантов", как именовали их преуспевающие агенты по продаже недвижимости и страхованию, врачи и содержатели похоронных контор, которые на то и существовали, чтобы их обслуживать.
- Мистер Сэнфорд еще не приезжал. - Джон провел Питера в гостиную, где сейчас никого не было. Над камином висел портрет покойного мужа хозяйки, который промотал ее состояние. Он смотрел с таким видом, будто был страшно доволен, что все денежки супруги уплыли. Служанка вдовы, старая немка, просунула голову в дверь и выразила свою радость по поводу того, что мистер Питер вернулся домой с войны целый и невредимый. Питер, имевший дело с войной только на учениях в Талахасси, штат Флорида, вовсю старался напустить на себя вид обреченного на заклание, но вашингтонцам, думавшим главным образом о нехватках у себя дома, было не до героя, которого, возможно, ждет безвременная кончина.
- Мадам говорит, мы не протянем эту зиму, если тот liebe генерал, что был у нас вчера вечером, не поможет нам с нефтью! - С этими словами служанка исчезла.