И Ефим вернулся к костру.
Машка, как её назвал Ефим, вылезла из шалаша, стоило ему вернуться. Почти, тут же!
– Чего не спишь? – спросил Ефим.
– Писать хочу, – созналась Машка, даже не опустив глаза.
– А-а! – Ефиму и то стало неловко.
– Где можно?
– А хоть где, лишь бы не у шалаша.
– Угу, – Машка пошла к реке, за кустики.
Ефим выдохнул:
– Детская непосредственность.
– Что? – не расслышала Маша и оглянулась.
– Ничего – я сам с собой разговариваю.
– А-а, – она скрылась за кустами.
"Обостренный слух после четырех суток в тайге! – решил Ефим. – Это нормально!"
Чего-то Машка долго не возвращалась. Очень долго. Уже можно всяко сходить.
– Мань! – крикнул Ефим. – Всё нормально?! Ты где, я извиняюсь!
Ответа не последовало.
– Ма-ань! Слышь, не?!
– Я здесь! – послышался ответ, но в нем явно проступали бульканья слез.
– Что ещё случилось? – Ефим встал и пошел к берегу. – Я иду! Ты всё?
– Я здесь! – Машка, действительно рыдала.
Она сидела на корточках возле байдарки, гладила её и ревела.
– Ну-ну-ну, – поспешил к ней Ефим. – Не надо. Пожалуйста.
Он присел рядом и взял её руку, которой она гладила лодку, в свои ладони.
Она упала к нему на плечо и зарыдала.
От неожиданности Ефим повалился задницей на землю.
– Осторожней, родная – расшибемся.
Маша не обратила внимания на его слова, а только обняла его за шею руками и ревела ему в плечо.
Ефим сделал небольшую паузу. Потом, не торопясь, отцепил её руку от своей шеи, отодвинул немного Машку от себя, посмотрел ей в глаза, вытер слезинки на щеке, и ласково спросил:
– Ну, чего ты? Чего? Всё… в общем, всё пока ладненько, Маша. Понимаешь? Не реви, пожалуйста.
Маша приподнялась и села на борт лодки, вытирая щеки.
– Хорошо… я постараюсь.
– Ну и хорошо, – Ефим тоже поднялся. – Давай, сестренка, умоемся,… и жизнь сразу станет… лучше. Ты умывалась?
– Нет.
– Так давай умоемся.
– Давайте.
Ефим ухмыльнулся:
– "Давайте"!
Он стянул кофту вместе с рубахой, сразу став "с голым торсом" и в одном нательном крестике на шее.
– Сейчас освежимся!
Ефим наклонился к реке и стал плескать воду себе на лицо и грудь, протирая под мышками и шею. Всё это сопровождалось фырканьем и звуками: "У-а!". Потом он провел ладонями, полными воды, по коротко остриженной голове и резко поднялся.
– О, ништяк!.. Как говорится, кайф! – тут же добавил он.
Маша улыбнулась.
– Ну? Чего ждешь?
– А мыло есть?
– Мыла, к сожалению, нету!
– Ну, ладно.
Маша вдруг тоже стала снимать безрукавку, свитер и, подняв руки вверх, сняла через голову майку. Осталась тоже "с голым торсом". Хотя в её случае… это торсом не назовешь. Крестика, как заметил Ефим, у неё не было.
Ефим машинально отвел глаза.
– Я, имел виду, лицо сполоснуть, – сказал он, медленно поднимая глаза. – Замерзнешь.
– Не замерзну, – Машка присела к воде и стала одной рукой плескать на себя водичку. – Холодная…
– А то! Горная ведь! – Ефим вытирался рубахой, наблюдая, как откровенно, не стесняясь, моется девочка.
А девочка в дневном свете была куда как лучше, чем вчера – уставшая и заморенная. Девочка была довольно высокая – метр семьдесят – не меньше, фигурка, как на картинке, животик подтянут, ну, и естественно, груди – не большие, но симпатичные. Вчера ночью, когда она переодевалась он видел, что и где надо у неё аккуратно подстрижено. "Девочка ухаживает за собой, – подумал Ефим, – где-то, видно, ещё и тренируется – не жирная!"
Маша поднялась.
– А чем можно вытереться?
Ефим протянул ей свою рубаху:
– Только этим,… если не брезгуешь?
– Нет, конечно! – Маша взяла рубаху и принялась тщательно вытирать свое тело выше пояса.
– Мань, – обратился Ефим, – ты меня совсем не стесняешься.
От этого вопроса Мань автоматически прикрылась его рубахой.
– А надо?
– Не знаю, сама-то как?
– Я – не стесняюсь… Если Вас стесняет, то я могу…
– Ничего-ничего, – спохватился Ефим, – главное, что ты – не стесняешься… А я… Нам… Короче, Маша, делай, как считаешь нужным.
– Ой, смотрите, кто-то идет! – Машка подскочила к Ефиму и прижалась к нему. – Человек!
– Это – Вова, – сказал Ефим, морщась. (Машка была холодная, но то, что прижалась, было… Короче, Ефим поморщился… почему-то.)
– А куда это он?
– На гору пошел, дорогу посмотреть, – Ефим аккуратно, чтобы не обидеть, отодвинул Машку. – Кто знает, что нас ждет впереди?!
Маша спохватилась, поняла, что как-то не очень прижалась и отошла на шаг:
– Извиняюсь… Я автоматически… Думала,… – и она всхлипнула.
– Тихо-тихо-тихо! – остановил её Ефим. – Не начинай!
Она в ответ только мотнула головой, молча натянула майку, кофту и безрукавку.
Ефим надел свою сырую рубаху, а свитер закинул на плечо:
– Пойдем к костру?
– Да, – согласилась Маша.
– Чайковского?
– Что?
– Чаю, говорю?
– Да… Хорошо бы.
– И покушать не мешало бы тебе? Правда?
Маша улыбнулась, стесняясь.
– Не мешало бы… очень охота.
– Нормалёк, сестренка, – Ефим по-братски, но не сильно, хлопнул её по плечу. – Не грусти!
Она улыбнулась и легонько ткнула его кулачком в ответ:
– Не буду… брат, – и засмеялась.
– Во! Эт – другое дело, Маня! Молоток! Пошли!
Пока Володя бродил в гору, Машка поела и снова уснула. Ефим укутал её, как следует (по-братски), достал шило, и пошел к реке, к лодке.
На носу байдарки он нацарапал:
"Эта лодка принадлежит Алексею (потом он сделал пропуск, чтобы, когда проснется Машка, узнать фамилию и отчество). Сам Алексей похоронен километрах в 5–7 выше по течению (задрал медведь). Его подруга Маша (здесь тоже пропуск для фамилии и отчества) жива. Она с нами. Нас двое и она. Мы ушли строго на Юг! Километров через триста будет наша база. Часы Алексея у нас. Алексей живет: (он опять оставил место для адреса), а Маша: (и здесь пропуск)".
Свои координаты он пока царапать не стал – придет время, и если понадобится кому – через Машку найдут… или на базе встретят.
– Сгодится, прочитают! – решил Ефим, и отошел ещё на шаг, чтобы посмотреть, как видно. – Видно, нормально, можно лодку вообще вкапать, как столб, чтобы с воды было лучше видно…
– Ты чего тут кроишь? – Вова подошел не слышно и стоял за спиной.
– Блядь! – Ефим отпрыгнул. – Напугал! Не шути так больше!
Вова улыбнулся.
– Извини!
– Извини… Вот, черт тихий! Ты как так подошел незаметно?
– Да я нормально шел…
– Фу… – Ефим перевел дух. – Что там?
Володя понял о чем спросил Ефим. но сначала прочитал надпись.
– Правильно – нормально написал. Лодку вкопаем.
– Ну, как там дорога? – переспросил Ефим.
– Да, нормально… Лес, если прямо идти, через километр примерно кончается… может чуть больше… А там долина за ним. Лес по склону горы уходит туда, на Восток, – Вова показал рукой. – А долина, надо сказать, хуёвинькая – болотистая. Там речка петляет, вот и заболотило. Но так-то пройти, я думаю, можно: там озерки, вокруг них – кустарник, и всё больше кочкарь. Но не топь. Думаю, пройдем. От озера к озеру, потихоньку, не спеша… За болотом сразу наша гора… Довольно приличная… Скала на самом верху – поползать придется, видимо. Короче, выйдем на опушку – там сориентируемся.
– А вдоль болота, по кромке леса?
– Я же говорю, лес уходит налево… резко уходит, вдоль сопки. А болото влево тянется до горизонта почти. Посмотрим. Обходить – круг огромный… А по прямой – километров десять, максимум – пятнадцать… не больше, я думаю. Посмотрим.
– Посмотрим, нам спешить некуда. Выйдем на опушку – решим. Не хочется по болоту… Ичигам швах наступит.
– Ичигам – наступит.
– И у Машки обуви, считай, нет. Эти тапочки – только для комнаты. Сварганить бы ей чего-нибудь?
– Я уже думал об этом. Сейчас, какие-нибудь чуни сварганим… из шкур.
– Ты умеешь?
– А ты?
– Я не разу не делал.
– Я тоже…
– Как на байдарке?
Вова улыбнулся:
– Типа того.
– Ну, тогда я спокоен, – Ефим улыбнулся в ответ. – А может и нам из бересты какие-нибудь калоши сшить?
– Смысл? Размокнут – разойдутся. Только время терять.
– Да, – согласился Ефим. – Ну, пойдем, пожрем – голодный, наверное?
– Есть немного.
– Есть будешь много, разведчик. Сколько время-то?
– Одиннадцать без десяти.
– Ни хрена ты прогулялся, – Ефим хмыкнул.
– Как она? – спросил Вова, намекая, про Машку.
– Маха? Спит, бедолага.
– Не простыла?
– Кто о чём, а доктор о простуде. Нет – нормалёк. Помылась тут… так эротично…
– Кто о чем, писатель – об эротике,… – парировал Вова.
– Пошли, первопроходец! – Ефим и Вову по-братски хлопнул по плечу, но уже не по-детски.
– Пойдем-пойдем, – согласился Вова, – жрать охота!
– Машка, вставай – обедать пора! – Ефим раскладывал большие куски по берестяным плашкам.
(Машке он тоже уже плашку сварганил, пока она спала. И ложку свою решил ей отдать. А сам – поест руками, и бульон будет пить через край).
– Ей уже можно? – на всякий случай спросил Ефим у Вовы.