Теперь нужно возвратиться немного назад по вектору времени, чтобы понять, какую именно святыню вручили императору, которому суждено было править целых двадцать лет и окончить жизнь в ссылке в стране извечного врага – в Англии.
В годы правления в Неаполитанском королевстве маршала Мюрата и кратковременных правителей и узурпаторов до и после него в среде патриотически настроенного местного населения, что и закономерно в подобных случаях, росло сопротивление, с одной стороны, анархии в повседневной жизни и, с другой стороны, бесчеловечной тирании верховной иностранной оккупационной власти. На фоне издавна неровных отношений между итальянскими княжествами и Папской областью, пусть территориально и значительно сокращенной императорами Священной Римской империи с Австрией во главе, в народе росло стремление к созданию собственных организаций для защиты своих веры, жизни, собственности и близких. Как и в других странах Европы, эти организации формировались по стереотипу тайных обществ и принимали разные названия, от открыто заявлявших о своих целях "союзов борцов за свободу" до сицилийских социальных сетей круговой поруки, лишь позднее получивших названия "Наше дело" (cosa nostra) и "мафия" из рук сторонних исследователей и свидетелей.
В истории Европы самый памятный след был оставлен организацией, чьим прикрытием служили лесные артели лесорубов, заготовлявших древесный уголь – карбонариев. Отлично знакомые с масонской обрядностью и символикой, которые насчитывали к тому времени уже полвека только открытого повсеместного использования, "добрые кузены", как называли себя члены вент ("двадцаток" – первичных организаций) этого общества, создали свои собственные ритуалы на практически не менявшейся масонской основе и проводили собрания в лесах и пещерах, подальше от любопытных глаз. Совершенно открыто декларируя политические цели, они должны были строжайшим образом отбирать потенциальных кандидатов, и за разглашение тайны своего общества совершенно буквально казнить их. Власть вент не распространялась за пределы деревень или лесов, в которых они действовали, в отличие, например, от власти германских судов Фемы, действовавших как общепризнанные органы тайного правосудия на всех землях в округе. Однако карбонарии и не ставили перед собой задач административного рода, полагая единственной и конечной своей целью освобождение родной страны, какой бы смысл ни вкладывали различные члены общества в понятия "родная страна" и "свобода". Последнее дополнение важно, потому что в рядах "добрых кузенов" были представители всех итальянских земель, иностранцы, монархисты (сторонники собственного короля, иностранного императора, своего императора и т. д. ), республиканцы, католики, протестанты, атеисты и даже православные греки.
Участвовавшие в итальянских неурядицах французы, которых было много как на стороне повстанцев, так и, само собой, на стороне репрессивных сил, возвращаясь на родину или переезжая в другие страны Европы, перенесли модель общества карбонариев на иную почву, что, конечно, не могло не привести к различным переменам в идеологии и целях организации. Так, например, в самой Франции именно карбонарии объединили в своих рядах сторонников воссоздания империи во главе с императором, впитав различные маргинальные протестные движения. Французское масонство того времени уже кардинально отличалось от кровавого боевого масонства дореволюционной эпохи. Подчиненное светским властям, наполовину задушенное революционными пертурбациями и разочаровавшееся само в себе в период руководства им брата Наполеона – Жозефа Бонапарта, масонство впало в этой стране в полуспящее, совершенно пассивное состояние, почему и потребовалось вмешательство новых моделей построения тайного общества.
Итак, именно карбонариями и были наши Четверо сержантов, и именно имперские идеи вынашивали они в годы своей службы в отдаленном гарнизоне. Таких военных вент карбонариев становилось все больше в стране. По легенде, именно в Ла-Рошели, где они служили, хранился легендарный штандарт Жерома Бонапарта, под которым поднял бунт во времена смуты 29– й Бельфорский полк. На одной стороне флага был вышит девиз "Конституция и Наполеон II", а на другой стороне – "Честь и Родина". Нет ничего удивительного в том, что после ареста сержантов подвергали более чем серьезным допросам, чтобы выяснить, кто еще состоял в противозаконном заговоре, каковы были зарубежные связи участников и так далее. Тем не менее, они не нарушили ранее данное ими слово и не разгласили тайну. Их гильотинировали. Знаменитый флаг позднее хранился у подполковника Карона, затем – у маркиза д’Одана. Последний преподнес его Луи-Наполеону в 1868 году. Страна торжествовала, и мало кому приходило в голову, что эта империя будет недолговечной и последней.
Любую масонскую легенду можно – и даже лучше – рассматривать не с точки зрения исторического контекста и буквально интерпретируемых фактов, а с позиций извлечения нравственного урока и попытки самоотождествления с участниками.
Исторические события всегда допускают несколько интерпретаций, в зависимости от философских, религиозных и политических убеждений интерпретатора, в то время как нравственный урок всегда личностен и глубоко индивидуален.
Недаром многие современные исследователи масонской обрядности рассматривают ритуал и легенды как своего рода психодраму, обязательно подразумевающую непосредственное участие в ее постановке. Очень просто бывает прочитать о том или ином историческом событии и привычно поморщиться: "Ой, снова политические дрязги, заговоры, перевороты, надоело!". И очень нелегко попробовать поставить себя на место участников и смоделировать свое собственное поведение в заданной ситуации. И во время посвятительного ритуала, и во время знакомства с нравственными наставлениями обязательные проекции обсуждаемого или происходящего вокруг на свое мировоззрение, свой опыт и свои действия могут привести и часто приводят к переосмыслению своего пути в жизни и своей миссии, кто бы что бы ни вкладывал в это понятие.
Так и в данном случае, в истории Четверых сержантов надлежит обратить внимание не на политическую подоплеку, а на нравственный императив легенды, и уже потом начать размышлять о сопоставимости целей и затрат. Хотя думал ли об этом Мастер Хирам под ударами изменников? Вряд ли.
Легенда Ноахидов
Данный материал является дискуссионным, однако в случае тщательного исследования данной тематики он вне всякого сомнения положит начало проникновению уже на российскую почву новых "великих разоблачений" масонского Ордена, которые уже достаточно широко распространены в Англии, континентальной Европе и Северной Америке.
Дело в том, что приступить к подробному рассмотрению данной тематики меня побудила волна интереса к произведениям К. Найта и Р. Ломаса в указанных регионах, а также основной посыл данных авторов, изложенных ими в трудах "Ключ Хирама", "Второй Мессия", "Масонский завет", "Машина Уриила", а также в родственных им трудах М. Бейджента и Р. Линкольна "Мессианское наследие" и "Свитки Мертвого моря".
В данном материале я хотел бы остановиться на исключительно масонском аспекте теории Найта и Ломаса, хотя и в расширенном эзотерическом толковании. Суть изложенных данными авторами соображений сводится, в частности, в том, что усилиями руководства английских и американских великих юрисдикций XIX века первичные – "правильные и изначальные" – ритуалы масонского Ордена, в частности, его Шотландского устава, были искажены с целью сокрытия истинного предназначения масонского служения. По Найту и Ломасу это служение состоит в передаче через века допотопного знания иберо-английского Народа Чаш (в Библии – "нефилим", у данных авторов – "люди рифленой керамики" ). Знание же состоит в культе Венеры, возглавляемом жрецами, передававшими посвящение в свои таинства путем символической смерти кандидата, а также умении предсказывать глобальные катастрофы. Здесь не хотелось бы рассуждать о лично моем негативном отношении к такому явному принижению эзотерического значения масонства. Остановиться бы хотелось только на противопоставлении "старых" и "новых" "шотландских" степеней.
Данный материал является продолжением ранее опубликованной выдержки из исторического труда о старогерманских судах Фемы. Это развитие темы не случайно и объясняется только и исключительно сутью посвящения в 21– й градус ДПШУ – степень Ноахита, или Прусского Рыцаря.
Практикуемый (редко и в редких юрисдикциях) ритуал посвящения в эту степень в наше время полностью посвящен немецким тайным судилищам Нового времени и призван воспитывать в братьях нравственные добродетели равноправия, беспристрастия и справедливости. Данная версия ритуала была сформирована французским Верховным советом в 1820– е годы, а затем распространена, дополнена и тщательно расписана "по ролям" А. Пайком для его книги "Magnum Opus" тридцатью годами позже. Как для французских "шотландских" рыцарей, так и, в особенности, для Пайка, ценность представляло преобразование Устава в, образно говоря, колонну Композитного ордера, венец и совокупность всех посвятительных традиций мировой истории, где не могло не найтись место германским судам Фемы. Поэтому действительно, организационная целостность Устава была принесена в жертву, несмотря на явно смешно смотрящееся не отброшенное составителями определение "Ноахит", от сути которого в ритуале не осталось и следа.