- Позвольте осмотреть вашу ногу, - обратился ко мне по-английски другой монах, стоявший позади нас. Он принес небольшую корзинку, в которой лежали белые бинты и несколько пузырьков с какими-то снадобьями. Лицо Иня так и вспыхнуло.
- Вы знакомы с ним? - спросил я.
- Прошу вас, - продолжал монах, протягивая руку и слегка поклонившись. - Меня зовут Джампа.
Инь наклонился ко мне и прошептал:
- Джампа провел более десяти лет в учениках у ламы Ридждэна!..
- А кто такой лама Ридждэн?
Джампа и Инь в ответ переглянулись, не зная, что и сказать мне. Наконец Инь произнес:
- Я уже говорил вам о существовании неких легенд. Так вот, лама Ридждэн понимает их смысл едва ли не глубже всех. Он один из ученейших знатоков всего, что связано с Шамбалой.
- Расскажите мне поподробнее, как это случилось, - произнес Джампа, обращаясь ко мне и пытаясь подобрать средство для исцеления моей разбитой ноги.
Я посмотрел на Иня; тот в ответ лишь кивнул.
- Я должен рассказать обо всем, что с вами случилось, самому ламе, - пояснил Джампа.
Я рассказал ему все, что произошло со мной после прибытия в Лхасу. Когда я умолк, Джампа пристально посмотрел на меня:
- А что было перед тем, как вы прибыли на Тибет? Что еще произошло?
Мне пришлось рассказать ему о соседской дочери и об Уиле.
Джампа и Инь молча переглянулись.
- И что вы подумали обо всем этом? - спросил Джампа.
- Я подумал, что каким-то чудом не потерял здесь голову, - отвечал я. - А теперь я собираюсь отправиться в аэропорт.
- Да нет, я имел в виду не совсем это, - быстро сказал Джампа. - Какое у вас настроение было сегодня утром, когда вы проснулись и обнаружили, что Инь исчез? Что вы подумали?
- Я был в полной растерянности. Я знал, что китайцы могут в любую минуту схватить меня. И я пытался понять, как мне скорее добраться в Лхасу.
Джампа повернулся и поглядел на Иня, прошептав:
- Ему ничего не известно о молитвенном поле… Инь покачал головой и отвернулся.
- Мы говорили об этом, - возразил я. - Но я не вполне понимаю, какое это имеет отношение к случившемуся. Что вам известно об этих вертолетах? Они действительно прилетали за нами?
В ответ Джампа лишь улыбнулся и посоветовал мне не беспокоиться, потому что здесь мне ничто не угрожает. Нашу беседу прервало появление нескольких монахов. Они принесли суп, хлеб и чай. За едой мои мысли заметно прояснились, и я даже попытался оценить ситуацию. Я хотел знать решительно все о происходящем. Все, и немедленно!
Я вопросительно посмотрел на Джампу, но тот ответил мне мягким, умиротворяющим взглядом.
- Я понимаю, у вас наготове немало вопросов, - проговорил он. - Позвольте мне рассказать вам все, что в моих силах. Мы - представители особой школы на Тибете. Наши взгляды не совсем типичны. На протяжении многих веков мы твердо верим, что Шамбала - это вполне реальное место. Мы храним знание, заключенное в легендах, устной традиции, не менее древней, чем Калачакра, посвященная единению истин всех религий.
Многие наши ламы находятся в контакте с Шамбалой посредством вещих снов. Несколько месяцев назад в снах ламы Ридждэна о Шамбале начал появляться ваш друг Уил. И вот спустя некоторое время Уил оказался в нашем монастыре. Лама Ридждэн согласился поговорить с ним и обнаружил, что Уил также видит сны о Шамбале.
- И что же Уил сообщил ему? - спросил я. - Где он теперь?
В ответ Джампа покачал головой:
- Боюсь, что вам придется подождать, пока лама Ридждэн не сочтет нужным сам рассказать вам обо всем.
Взглянув на Иня, я увидел на его лице подобие улыбки.
- А как насчет этих китайцев? - обратился я к Джампе. - Они тоже замешаны в этом?
Джампа пожал плечами:
- Этого мы не знаем. Возможно, что им тоже что-то известно о случившемся.
Я кивнул.
- Да, вот еще что, - произнес Джампа. - Практически во всех снах участвует какое-то другое лицо. Американец.
Джампа сделал паузу и слегка кивнул.
- Ваш друг Уил не совсем уверен, но ему кажется, что это вы.
Приняв ванну и переменив одежду в комнате, которую выделил нам Джампа, я вышел прогуляться во внутренний двор. Несколько монахов работали на огороде, словно китайцев в этих краях не было и в помине. Я взглянул на вершины гор, потом на небо. Вертолеты больше не появлялись.
- Не хотите ли посидеть? Скамья вон там, - раздался позади меня голос. Обернувшись, я увидел Иня, выходившего из дверей.
Я кивнул, и мы, поднявшись по склону на несколько террас, на которых росли декоративные растения и овощи, оказались в особом зале, представлявшем собой буддийскую молельню. За нашими спинами высились величественные горы, а южнее, прямо перед нашими глазами, открывалась живописная панорама долины, протянувшейся на много миль. По дорогам двигалось множество пешеходов, некоторые тащили нагруженные повозки.
- А где же сам лама? - спросил я.
- Не знаю, - отвечал Инь. - Он пока что не выразил желания встретиться с вами.
- Не выразил? Но почему?
В ответ Инь только покачал головой:
- Я не знаю.
- Как ты думаешь, ему известно, где сейчас Уил? Инь опять покачал головой.
- А как по-твоему, китайцы все еще разыскивают нас? - спросил я.
Инь вздрогнул и стал отрешенно смотреть вдаль.
- Простите меня. Моя энергетика совсем слаба, - отвечал он. - Прошу вас, не вынуждайте мое поле воздействовать на вас. Мне больше всего вредит мой собственный гнев. Начиная с 1954 года китайцы осуществляют систематическое уничтожение тибетской культуры. Видите этих людей во дворе? Многие из них - крестьяне, вынужденные бежать от тягот новых законов, принятых китайской администрацией. Есть здесь и кочевники, которые голодают, так как полиция нарушила их исконный образ жизни. - И он в отчаянии стиснул кулаки. - Китайцы здесь поступают точно так же, как в свое время Сталин в Маньчжурии, переселяя многие тысячи иноземцев, в данном случае этнических китайцев, на Тибет, чтобы изменить хрупкий баланс культур и установить здесь господство китайского образа жизни. Они требуют, чтобы преподавание в наших школах велось только на китайском языке.
- А вон те люди возле ворот монастыря? - спросил я. - Они-то зачем пришли сюда?
- Лама Ридждэн и монахи делают все, что в их силах, чтобы помочь бедным, переживающим сейчас трудное время вследствие разрушения их традиционной культуры. Вот почему китайцы не решаются его трогать. Лама помогает тибетцам справляться со многими трудностями, не призывая их к восстанию против оккупантов.
Инь произнес это таким тоном, в котором слышался легкий упрек ламе, но через мгновение принялся защищать его.
- Нет, - заговорил он. - Я вовсе не хочу сказать, что лама активно сотрудничает с китайцами. Просто все поступки китайцев вызывают у меня подозрение. - Инь опять стиснул кулаки и хлопнул ими по коленям. - Поначалу многие думали, что китайское правительство будет уважать традиционный уклад жизни тибетцев и что мы сможем жить бок о бок с китайцами, не утратив своей самобытности. Но их правительство принялось разрушать нашу культуру. И сейчас совершенно ясно, что мы обязаны помешать им уничтожить ее.
- Ты имеешь в виду, что пора начать борьбу с ними? - спросил я. - Инь, но ты же понимаешь, что вам не одолеть их.
- Да, конечно, я понимаю, - отозвался он. - Но при мысли о том, что они здесь творят, меня охватывает приступ ярости. Настанет день, когда воины Шамбалы придут и уничтожат эти исчадия зла!
- Что-о?
- В моем народе живет одно пророчество. - Он покачал головой. - Впрочем, я знаю, что должен уметь побеждать гнев. Он разрушает мое молитвенное поле. - Быстро вскочив на йоги, Инь продолжал: - Мне нужно спросить у Джампы, не поговорил ли он с ламой. Прошу меня извинить. - Он слегка кивнул и вышел.
Выглянув из окна, я осмотрел окружающий ландшафт Тибета, пытаясь оценить ущерб, который причинила ему
китайская оккупация. На миг мне показалось, что я слышу звук вертолета, но это было слишком далеко и, вероятно, лишь казалось мне. Я понимал, что гнев Иня был вполне оправдан, и на несколько минут задумался о реалиях сегодняшней политической ситуации на Тибете. Тут я вспомнил, что хотел попросить позволения позвонить в Штаты, и понял, как сложно это сделать.
Борясь со сном, едва не засыпая, я почувствовал сильную усталость. Сделав несколько глубоких вдохов, я попытался сосредоточить внимание на красоте природы вокруг меня. Горы с заснеженными вершинами, сочно-зеленые и бурые цвета пейзажа создавали впечатление величия и красоты. Небо было лазурным и почти безоблачным, лишь на западе, у самого горизонта, виднелись редкие облачка.
Придя в себя, я заметил, что двое монахов, стоявших несколькими террасами ниже на склоне, внимательно смотрят в мою сторону. Через несколько минут один из монахов начал подниматься по каменным ступеням, направляясь в мою сторону. В руках он держал корзину с каким-то инвентарем. Поравнявшись со мной, он вежливо поклонился и принялся пропалывать цветочную грядку футах в двадцати от меня. Спустя несколько минут к нему присоединился второй монах, начавший копать землю. Время от времени они выразительно поглядывали на меня и многозначительно кивали.
Я сделал еще несколько вдохов и устремил глаза вдаль, размышляя о том, что говорил Инь о своем молитвенном поле. Он опасался, что его гнев, обращенный на китайцев, снижает его энергетику. Что он хотел этим сказать?